Читаем без скачивания Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Беда в том, что потребительское светское общество, оставив малопрестижную литературу, сместив фокус общественного интереса к чему-то другому, не оставило своих привычек. Привычки, сохранившись, создали удивительную смесь французского с нижегородским в среде виртуальной реальности. А самыми простыми случаями виртуальной реальности давно стали средства массовой информации и светская жизнь. Впрочем, это одно и то же.
Выросший в безумное десятилетие девяностых на русской почве чудной кактус западной party удивительно напоминал блоковское описание первой революционной зимы с неестественными людьми, с прокуренным клубом, с авторской ремаркой "В "артистической" выстрелов слышно не было". Это был неосмысленный, нетворческий перенос чужой эстетики в пространство неожиданностей, страну невероятного. Получалось неестественно и неуклюже, как в давнем неприличном анекдоте, где донорская задница отторгает пациента. Новый русский (почти метафора) литературный дендизм с джойстиком в руке и CD-ROM вместо зелёной гвоздики в петлице — явление не очень продуктивное. Пока. Потому что питательный бульон уже булькает, совершают в нём броуновское движение какие-то частицы. Однако, и джойстики тоже куда-то подевались.
Время идёт, настораживает лишь одно — отсутствие созидательного действия.
А игра со словом замечательна тем, что имеет правила. Даже если это правила новые, только что выдуманные. Стенич, мистифицируя Блока, играл с понятиями культуры. Он был человек образованный, внимательный к собеседнику — не без жестокости. Он был переводчиком, литературно одарённым человеком, в конце концов, он всё время работал — во всех смыслах этого слова.
Современный же литературный дендизм удивительно собой доволен. Он не утруждает себя интеллектуальной игрой, довольствуясь игрой просто. Блок пишет в "Иронии": "Перед лицом проклятой иронии — все равно для них: добро и зло, ясное небо и вонючая яма, Беатриче Данте и Недотыкомка Сологуба. Все смешано, как в кабаке и мгле". При известной терпимости можно пренебречь имморализмом, однако нельзя пренебрегать отсутствием правила, той логики, требованием которой заботился Михаил Кузмин: "Пусть ваша душа будет цельна и расколота, пусть миропостижение будет мистическим, реалистическим, скептическим, или даже идеалистическим (если вы до того несчастны) пусть приёмы творчества будут импрессионистическими, реалистическими, натуралистическими, содержание — лирическим и фабулистическим, пусть будет настроение, впечатление — что хотите, но, умоляю, будьте логичны да простится мне этот крик сердца! — логичны в замысле, в постройке произведения, в синтаксисе".
Итак, речь идёт именно об отсутствии логики, как сдерживающего хаос начала. Сама же по себе борьба с хаосом, создание упорядоченного объекта и есть творчество. Беда в том, что за этим мало мысли, за этим нет текста, слова. Не видно игры мысли — может, она ловко скрывается, но что-то уж чересчур ловко.
Заканчивались "Русские денди" так: "Это очень тревожно. В этом есть тоже, своего рода, возмездие". Всегда возникает естественный вопрос об уровне культуры, которая идёт на смену. Это вечный вопрос. Можно заметить только одно: Стенич был очень умен. Нынешние мистификаторы ему проигрывают.
26 июля 2003
История про возвращение
Я приехал из странного места — выступал там на конференции. Небольшой такой конференции, мелкопоместной. Был там самым молодым. Я смотрел на кое-кого них и думал — вот живут сами по себе, и не знают, что их время уже кончилось. Ветер с моря дул. Была тропическая влажность, а я знал, что оттого человек переносит жару в пустыне, что вода испаряется с его тела. И оттого страдает в джунглях, что пот стекает с тела, не принося облегчения. Постоянно шли дожди… Нет, не так — постоянно начинала лить вода с неба, но в остальное время была такая влажность, что трусы, вывешенные на окошко, не сохли, а только набирали воду.
У меня был день водяного перемирия с реальностью, тот час, когда можно пропускать воду через пальцы как песок и ни о чём не думать.
Зато я перечитал за эти несколько дней "Капитал", и несколько расстроился.
Да.
06 августа 2003
История про…
Я получил уведомление об антипатии в краше. Надо сказать, что это — первая антипатия, которую я получил (люди ленивы). Важно другое — там было написано: "Хороший дневник, но только очень много мата". Я задумался. Мата действительно много. Увы. Поэтому короткую историю, которую я собираюсь рассказать, я неумело скрою от глаз детей и женщин.
Однажды я служил в газете. Мне позвонили с проходной и попросили выйти к курьеру. Курьер оказался довольно симпатичной девушкой.
Немного стесняясь, она произнесла:
— Вам хуй.
Я немного обиделся, потому как ничего хорошего от жизни не жду, но как-то обидно слышать правду из чужих уст.
— Ладно, — ответил я тем не менее. — Хуй, так хуй.
Но девушка поправились:
— Нет, простите, это не вам хуй, а начальству вашему. Потому что хуй с дарственной надписью. От Плуцера-Сарно.
И вручила мне книжку в пакетике.
И я понёс хуй с дарственной надписью начальству.
06 августа 2003
История-предупреждение
Мне сегодня выразили романтический интерес. Я жутко возбудился и начал бегать по дому, но потом честность победила. Я ведь отчасти честный человек — надо же предупредить людей о худшем.
Вдруг это тонкая барышня, не знающая жизни. Мысль о том, что мне выразил романтический интерес водитель-дальнобойщик, я с негодованием отметаю. Так вот, я понимаю, что это награда не за личные качества, а за тексты. Так вот знайте:
""Надо сказать, что это один из самых неприятных текстов, которые мне доводилось читать за последнее время. Напоминает худшие образцы современной словесности — Макса Фрая или там Владимира Тучкова, только еще хуже. Представляете? Вот и я до того, как Березина прочел, представить не мог, воображения не хватало. А теперь грамотный. В общем, целиком и полностью присоединяюсь к тому члену профжюри, который присудил Березину последнее место. Неприятен у Березина, собственно, не текст как таковой, а сам тип письма и то сознание, которое за ним стоит. Вот характернейший образчик его прозы, называется "История об ошибках в супружестве": "Это сюжет — сидит престарелая супружеская пара за столом, звенят чайные ложечки, передай пожалуйста сахар, дорогой, может еще кусочек пирога… И тут выясняется, что он уже тридцать пять лет принимал ее за ее же собственную сестру. Тут можно много что добавить — из этого получается добротная мелодрама-лавбургер, а можно сделать хороший рассказ. Чем-то будет похож на "Между рейсами" Фицджеральда".Вот ведь какое дело. Если Фицджеральд видел рассказ, то он его писал — и получался гениальный "Между рейсами". А современный писатель сообщает,
