Читаем без скачивания Река течет через город. Американский рейс - Антти Туури
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Изрядная выходит сумма, — сказал я.
Сеппяля рассказывал, как он однажды продавал книги какой-то супружеской паре пенсионеров; старик сидел в кресле-качалке и, покачиваясь, сказал, что они со старухой предпочитают обзаводиться теоретической литературой, а не беллетристикой, хотя бы, например, энциклопедией: но Сеппяля доказал ему, что в таком возрасте нет резона мучить себя и старуху научной литературой, лучше покупать интересные и приятные рассказы и читать их в те немногие годы, которые им еще остались. «Пожалуй, верно, если подумать», — согласился наконец старик, а старуха достала деньги из верхнего ящика комода — они только что получили пенсию.
— Я бы не стал держать перед ними речь, если бы не знал, что они накануне получили пенсию.
Пихлая спал, похрапывая. Сеппяля попытался разбудить его, откручивая возле его уха крышечку водочной бутылки, но это не подействовало, тогда Сеппяля стал трясти его за плечи. Пихлая испуганно вскочил и сел, почесал пятерней голову. Он так и был в пальто. Сеппяля тотчас предложил ему отхлебнуть из бутылки. Он не захотел, Сеппяля отпил сам и передал бутылку мне. Я завинтил крышечку и поставил бутылку на стол.
— Кондуктора я помню, а ты кто такой? — спросил Пихлая у меня.
— Все тот же Ильмари, — сказал я.
— Ну конечно. Тут вся ваша поездная бригада спит, что ли? — спросил Пихлая, оглядывая кровати.
— Нет, в конце недели тут распоряжается одна артель сдельщиков, а в будние дни я. Только я не кондуктор, а торговый агент. Представитель фирмы, — сказал Сеппяля.
— Он и впрямь представитель? — спросил Пихлая.
— Вроде бы. Во всяком случае, эти ящики с его книгами. — Я указал на ящики.
Пихлая поднялся и пошел осматривать ящики, взял книгу, полистал, посмотрел картинки и прочел громким голосом отрывок оттуда.
— А может, он писатель? Я когда-то знал в Хельсинки одного писателя, который откупил у издателя остатки тиража — книжку, даже уцененную, не покупали. Четыре тома, шесть тысяч экземпляров. Издатель написал ему: «Сам выкупишь или сдадим в макулатуру? Цена такая же: десять пенни за кило». Ну, он и выкупил, у него все комнаты были ими забиты, — рассказывал Пихлая.
— Это сказки. «Тысяча и одна ночь», — сказал я.
— Их-то Сеппяля точно не написал, — сказал Пихлая.
— Иллюстрированное издание на финском языке, отпечатано в Норвегии. Эта типография печатала их на всех европейских культурных языках, и в придачу на финском тоже, — сказал Сеппяля.
Пихлая бросил книжку на постель, пошел к окну, раздвинул занавески, глянул наружу и сразу же отошел от окна. Худой, с упавшими на глаза волосами, он переворачивал вещи артельщиков на кроватях и в стенных шкафах.
— Чем эти сдельщики занимаются?
— Копают канавы в лесу, — сказал Сеппяля.
— Ах, вот оно что.
Пора было уходить. Сеппяля пытался засунуть бутылки во внутренний карман пиджака, но они никак не лезли, тогда он вытащил оттуда початую бутылку пива и поставил ее на стол, осмотрел подкладку пиджака и грудь сорочки, вытер их носовым платком и полотенцем, которое снял с крючка возле раковины рядом с дверью.
— Вся рубашка в пиве, — пожаловался он, вытащил полы рубашки из-под ремня брюк и принялся обнюхивать грудь.
— Пиво. А я-то все время, когда сюда шли, думал, что ветер дует со стороны пивного завода — так несло пивом. И думал, что грудь мочит дождь. Один пивной завод похерили, распустив слух, будто тамошний пивовар-немец упал в бродильный бассейн и утонул, две недели размокал там, пока труп не нашли. Как, по-вашему, захочет кто-нибудь пить пиво этого завода? Подумайте ради развлечения. Правильный ответ: не захочет. Но рубашку мне придется сменить, — сказал Сеппяля.
Он одним махом стащил с себя рубашку и пиджак, а затем и сетчатую майку с короткими рукавами и большим вырезом. Высоко на предплечье у него красным и синим было вытатуировано сердце, пронзенное стрелой, а вокруг него венок, как на старых деньгах. Но вдруг Сеппяля охватила такая усталость, что он вынужден был лечь.
— Завтра встретимся, и вы должны будете купить у меня по три тома «Тысячи и одной ночи», — сказал он.
— Спи спокойно, — попрощался я.
— Значит, договорились, — сказал он.
— А то как же, безусловно, — подтвердил я.
— Хлебните-ка оба дополнительного горючего, — предложил Сеппяля.
Я вышел первым и придержал дверь открытой, ожидая Пихлая. Он отхлебнул из бутылки и сунул ее в карман. На новой половине здания ночной швейцар, одетый, спал на диване. Диван был ему короток — голова и ноги свешивались с обоих концов, — и он не проснулся, когда мы открыли дверь и захлопнули ее за собой. На улице я взглянул на часы: было полвторого.
— А не пора ли пойти спать? — спросил я.
— Пойдем к вокзалу и возьмем там такси, расходы пополам, — сказал Пихлая.
Так и договорились и пошли мимо старых каменных домов и низеньких деревянных домишек в сторону вокзала. На этой улице было много маленьких магазинов, а в конце улицы — ресторан. Он был сейчас погружен в темноту, зато вокзал был освещен, и перед ним длинной чередой стояли такси, водители сидели в станционном зале ожидания. Одного мы выманили оттуда, он открыл нам дверцы, Пихлая назвал ему свой адрес — оказалось, нам с ним нужно в разные концы города, и это меня раздосадовало.
— У тебя деньги есть? — спросил Пихлая.
— Наверное.
— Надеюсь, у обоих есть деньги, — заметил таксист.
— Тебя, слышь, это не касается, — сказал Пихлая.
— В какой-то степени касается, — возразил таксист.
— Уж как-нибудь найдутся, — сказал я.
— Тут этого добра полно, — сказал Пихлая, ткнул указательный пальцем мне в грудь, вытащил бутылку с водкой и, перегнувшись черев спинку переднего сиденья, показал ее таксисту.
— Ты не рассердишься, если мы примем по глотку? — спросил он у таксиста.
— Принимайте, если не разольете на сиденье и не наблюете в машине, — сказал таксист.
— Это мы-то
