Читаем без скачивания Дети, сотканные ветром. - Артём Ерёмин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Пусть хоть бес приберёт! Ты не должен в одиночку сбегать от нас, – голос женщины не походил ни на один из тех, что слышали стены маяка. Он одинаково мог развратить мужское сердце и успокоить плач грудного ребёнка. – Только втроём нам никакая буря нипочём.
Женщина вышла к кострищу, голову её покрывал изящный платок. В возникшем куполе спокойствия её сапожки звонко цокали об древний камень. Она ласково провела пальцами по искалеченной маске мужчины.
– Позволяешь калечить вас. Теряешь сноровку? Твёрдость? – спросил второй гость, взобравшись на парапет, внизу его поджидали острые скалы.
– Всё осталось при Нас. Особенно твёрдость, – мужчина в маске отступил от женщины.
– Тогда почему я заканчиваю за тебя работу? – судя по смеху человека, такая колкость должна развеселить остальных.
– У Нас нет незавершённых дел.
– Как же те миленькие кошечки с двумя твердолобыми бойцами?
Под широкополой шляпой лицо человека укрывала грязно-жёлтая маска, которая изображала ненасытный оскал. В вытянутой руке он держал два расколотых зеркала в железной оправе.
– Прости. Я хотела помешать…
Женщина вглядывалась в глазные прорези изувеченной маски. Мужчина сделал предостерегающий знак:
– Мы желали избежать ненужных жертв, вот почему ушли без вас.
Тон убийцы наполнился недоброй примесью:
– Скорее один ты желал избежать!
Основания маяка вновь пришло в движение, и человек в обезображенной маске примирительно поднял ладонь:
– Оставим склоки на более сухую пору. Ступайте вниз.
– Что ты задумал? – с недоверием спросил убийца.
– Зажечь в последний раз огни на маяке.
– Большущий факел?! Мне по нраву, когда вы в форме, – и человек разошёлся хихиканьем, в точности подходящим маске.
Загадочная кампания собралась спускаться, когда, схватившись за левую руку, мужчина в маске замер.
– Что случилось? – голос женщины звучал обеспокоенно.
– Ничего. Просто так давно…
Мужчина стянул перчатку с левой руки, с серой и искалеченной, и попытался достать что-то из ладони, так же с опаской вынимают занозу. Предвидя вопрос женщины, он бездушно проронил:
– Давние раны. Куда важнее сейчас выбрать отсюда.
На лестнице мужчина в маске замедлился и стянул мокрую перчатку теперь с правой живой руки, оплетённой тонкими трубками. Вмиг указательный и средний палец покрыло пламенем, но звука боли не слетели с его уст.
Он поднёс горящую руку к лицу, осветив маску. Нелегко было утверждать по теперешнему состоянию, что она из себя представляла. Внезапно поверхность маски в сопровождение с тонким жужжанием пришла в движение. Мелкие существа в норах застонали, мрак болезненно сжался. Огонь на длани потух, и всё же звук продолжал мучить. И когда всё закончилось, каждая тварь в собственной норе облегчённо перевела дыхание. Впрочем, мужчина не был исключением, пальцы на правой руке, где мгновение назад играло пламя, походили на истлевшие угли костра.
Он быстро привёл дыхание в порядок и несколько успокоил дрожь. Из трубок на руке засочился огненный сок и перста разгорелись заново. Мужчина прикоснулся к стене. На каменной перегородке мгновенно разрослась огненная волна.
Мыши, змеи и те, кто успел застопорить сознание, ринулись к выходу. Огонь быстро покрывал камень, металл и дерево, вспыхивающее в один миг. Пламя жалило и отрывало кусочки. Человек, спускаясь по винтовой лестнице, проводил по стене горящей дланью. Пожар тянулся за ним словно на привязи.
Оказавшись на земле, живность не утруждал себя взглянуть на горящий маяк, который, как и предполагал человек в безумной маске, полыхал словно факел. Последний свет, излучаемый им, озарял происходящее вокруг неистовство природы. Пламя взрывалось ввысь и выбрасывало хлопья пепла, которые сбивал наземь дождь.
Возможно, час, а может, десять минут, продолжалась агония последнего напоминания о той эпохе, когда корабли шли к бухте в надежде на обретения нового дома. Удар грома. Конструкция не выдержала и обломилась у основания. Маяк полетел в пенящуюся пропасть.
И без того крохотный Край разом опустел. Труд и чувства, вложенные в маяк, оказались слабее разрушающего огня чьей-то ненависти и желания скрыть улики.
Дорога обходилась без резких перепадов, однако неумолимо шла вверх, отбирая последние силы. Стены пещеры разбежались от путников, и Льву чрезвычайно не хватало света одинокого фонаря на космическую пустоту подземелья. Ему порой казалось, что лёгкие будто работали вхолостую. И только недовольные возгласы филина выводили из ступора. По птичьему мнению, мальчика бросало из одной крайности в другую. От сонной медлительности до недопустимой торопливости, от докучливой любознательности до подозрительной молчаливости.
Обитая где-то на границе света и тьмы, пугач был невидим. Только движение воздуха над головой, от которого пробегали мурашки по коже, выдавало его манёвры.
«Чересчур часто он возвращается, – думал Лев. – Проверяет, идёт ли кто следом? Ползёт ли?».
От таких мыслей к горлу подскочил комок и вновь перекрыл доступ к воздуху.
–Тянется/подобно/улитке, – за кругом света мерцали жёлтые глазищи. – Поправка/отныне/ты/без дома/как слизняк.
Глаза потухли, не дожидаясь разгневанного вопля мальчика. Лев готов был запустить фонарь в мелькнувшую тень, но вовремя осознал губительность этой затеи. К тому же разум очистился и вернулось дыхание, что у Льва даже получилось перекусить на ходу. Так, заряженный сушёным инжиром и негодованием мальчик не замечал, как преодолеваются очередные сотни метров, до тех пор, пока свет фонаря не упёрся в отвесную стену. Каменный склон удивлял неестественной чистотой. Ни грязного пятнышка, лишь цельная красноватая порода, уходящая вверх.
В скором времени по всей высоте стены забелела кривая полоса. Словно огромный клин расколол глыбу и сформировал своеобразный коридор, наполненный туманом. На его стенах без видимого порядка разбросало сотни глубоких чёрных отверстий.
– До встречи/на той стороне, – объявил филин, собрав фразу из
