Читаем без скачивания Дети, сотканные ветром. - Артём Ерёмин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Здания на улице жались друг к другу, и из-за выставленных верхних этажей не разглядеть пернатый хвост пугача. Скованная постройками дорога кривилась по холму, и Лев принял спуск по улице за более лёгкую задачу.
Люди расступались перед ним, видя его измазанную в саже одежду. Женщины отводили в сторону подолы пышных юбок, а один из мужчин поднял трость в защиту, словно грязь со Льва могла наброситься на него.
Мальчику полсотни шагов не пришлось сделать. На вымощенной дорожке между камнями застряло коричневое перо крупной птицы. Его слегка теребил ветерок. Вероятно, оно слетело с крыла хозяина минутой назад, потому не успела попасть под ботинок прохожих.
Лев присел, чтобы подобрать его, как вдруг на перо опустился растрёпанный веник метлы. Мальчик, знакомый со скверным характером дворников, решил поскорее извиниться. Однако, подняв взгляд, он не обнаружил на деревянной голове лица. Перед ним высилась конструкция, которая сжимала в четырёх руках метлу.
Мальчик медленно привстал, машинально вытянув из-под прутьев перо. Механизм неодобрительно затрясся. Лев же, подавляя на подходе крик, попятился назад. Медно-деревянное устройство, перемещаясь невысокими прыжками, пошло в наступление на человека, посмевшего отобрать принадлежавший ей трофей…
Бегство Льва вновь оказалось недолгим. Оглянувшись, чтобы заметить за спиной метлу, он налетел на что-то крупное. Рядом с ним, задержавшись на мгновение в воздухе, упала метла.
– Так кто же теперь отстирает мой мундир?! – последнее, что услышал Лев.
Мальчик потерял сознание, закончив первый из череды невообразимых дней новой жизни.
Глава 5. Под чужими звёздами.
Шёпот… Тихий до неузнаваемости, он что-то пытался поведать, и его непостижимость притягивала. Увидеть бы человека, чьи уста изливали его. Вот бы свет ослаб на мгновение.
В таком странном месте отсутствовало что-либо похожее на солнце или огонь. Свет сквозь изумрудное сито листьев заполнял пространство вокруг, словно плотная дымка. Казалось, открой дверь, сквозняк разгонит его по углам.
Когда шёпот затих, только боль, отяжелявшая тело, убедила Льва в пробуждении. Другие чувства вернулись к нему позже. Под собой он ощутил мягкую перину, среди комнатной утвари различил чан с водой, ночной горшок и корзину с чуть влажными полотенцами.
Мрак в голове гудел и кружился, на языке залёг вкус полыни, отчего тошнота усиливалась. Лев заставил себя встать и перейти к дальней стене. Через парочку открытых стёклышек, из которых подобно пчелиным сотам собиралось окно, просачивался ночная прохлада.
Мальчик в отчаяние привалился к стеклу. За оконными ячейками широко растянулся незнакомый город. В тёмных очертаниях домов не горели окна, огни текли лишь по кривым улочкам с фонарями. Однако под неполной бледной луной и необычайно сочными звёздами очертания крыш и пики башен выделялись отчётливо.
Чужой город. Чужие звёзды и одинокая луна, глядящая на него с вышины своей тропы.
Сияние ночной хозяйки небосвода вдруг напомнили мальчику о светоносном камне. В поисках янтаря Лев напрасно истратил последние силы.
Тени в комнате тянулись к единственной двери, она оказалась заперта. Только глиняный кувшин на столе с прохладной водой не дал окончательно поникнуть. Мальчик припал к нему с жадностью и после разошёлся болезненным кашлем. Горло продолжала саднить тупой болью.
Нужно прилечь, сообразил Лев, головокружение успокоится, будет проще придумать, как выбраться из заточения. Надо непременно разыскать филина, и хорошо бы ему пробудить свою маленькую птичью совесть. Как же глупо он поступил, улетев посреди толпы невиданных чаровников.
«Главное – не уснуть, а злость на бывшего проводника в подмогу», – решил мальчик.
Следующее пробуждение в отсутствие ярких грёз и кошмаров пришло вяло и нехотя. Сонный мозг, забыв о том, что его вместилище находится за пределами красного дома, по обыкновению попытался захватить голоса соседей и ор телевизоров. При солнечном свете удалось рассмотреть комнату. С просевшими углами, со стенами, отделанными деревянными панелями, и не раз налаженной мебелью – она не выглядела тем страшным местом, которое представлял себе мальчик. Здесь было светлее и просторнее, чем в комнатке красного дома, которую разрушила неведомая сила. Потолок не покрывала плесень, не торчал пучками электрический кабель. Телевизор здесь вряд ли отыщется.
Кувшин, нагретый утренним солнцем, мальчик оставил нетронутым, не рискуя тратить силы на борьбу со рвотой. Кто-то был настолько любезен, что вычистил сапоги от сажи. Обувшись, Лев потянул ручку двери, на этот раз та подчинилась.
По узкому коридору гулял ветерок, выход на балкон был распахнут, и мальчик, который позарез нуждался в любых сведениях, не упустил возможности посмотреть на город. Однако вид с балкона оказался скуп, взгляду не протиснуться дальше одной улочки.
Зато какие диковинные дома! Те, кто построил их, позабыли об основах не только зодчества, но и самих притяжений и симметрий. Каждый дом являлся творением чьих-то причуд, желательно ярко раскрашенных. Только гребни их крыш одинаково загибались дугой, пытаясь достать небо острым коньком. Лишь одна из построек выделялась из сумасбродного настроения улицы. Она выглядела как… бобровая плотина.
Лев почуял движение под балконом и метнулся в коридор, боясь быть замеченным. Внизу в уютном саду старушка прислонила к яблоне ножницы и подошла к скамейке, чтобы забрать стоящую на ней корзину с падалицей.
Мягко переступая по цветистым коврам, мальчик достиг лестничной площадки в тот момент, когда на первом этаже прошла та женщина. Через секунду за ней с задранным хвостом промелькнула белая кошка в окружение также вздыбленных котят.
По массивной лестнице с резными перилами мальчик прокрался на первый этаж, где уже разносилась напеваемая женщиной мелодия. Сообразив, что та занялась делом, Лев выступил в проём, напустив на себя самый уверенный при его самочувствии вид.
Низкорослая старушка безмятежно мыла посуду в деревянном корыте, напевая знакомый только ей мотив. В тесной кухне помимо чугунной плиты, дальний угол занимала белая печь и, разинув рот, ожидала стряпню. Посередине стоял неподъёмный деревянный стол, который запросто уместил бы многочисленную братию.
