Читаем без скачивания История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 2 - Луи Адольф Тьер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наши разбегавшиеся в беспорядке солдаты не переставали искать Наполеона, которого продолжали боготворить, хоть он и был главным источником их бедствий, и, сочтя его погибшим, разбегались быстрее. Наполеон не погиб чудом: ему, как и Нею, Провидение, похоже, готовило более поучительный конец. Успев бросить вызов тысяче смертей, он позволил заключить себя в каре 1-го гренадерского полка под началом командира батальона Мартено, и так шел среди раненых и старых гренадеров, исполненных решимости никому не позволять отнять его у них и не отчаивавшихся в судьбах родины, пока жив их генерал.
Что до самого Наполеона, он более ни на что не надеялся. Он двигался верхом в центре каре с мрачным, но бесстрастным лицом, проникая внутренним взором в грядущее, и в сегодняшнем событии видел нечто иное, нежели проигранную битву. Он выходил из глубокого размышления, только чтобы спросить о своих соратниках, некоторые из которых, впрочем, находились при нем, среди раненых. Не знали, что сталось с Неем. Знали, что Фриан, Камбронн, Мутон, Дюэм и Дюрютт получили ранения, и тревожились об их участи, ибо пруссаки истребляли всех, кто попадал к ним в руки. Только англичане (надо отдать им справедливость), хоть и не сохранили в этой жестокой войне всю гуманность, какой обязаны друг другу цивилизованные нации, уважали раненых. Они и подобрали Камбронна, получившего опаснейшие ранения.
Впрочем, в том каре, где двигался Наполеон, царило такое ошеломление, что шагали, почти не задаваясь вопросами. Только Наполеон обращался с немногими словами то к начальнику штаба, то к Жерому – они оба его не покинули. Порой, когда прусские эскадроны напирали слишком, делали остановку, дабы оттеснить их огнем, затем продолжали печальное и молчаливое шествие, прерываемое время от времени потоком беглецов или неприятельской конницы.
Так к одиннадцати вечера дошли до Женапа, где на мосту образовался затор из артиллерийских повозок. К счастью, реку в Женапе легко перейти вброд, и все бросились в воду к противоположному берегу. Река защищала беглецов, по одному перебиравшихся через небольшой водный поток, который не был препятствием для них, но стал препятствием для неприятеля, двигавшегося армейскими корпусами.
В Женапе Наполеон покинул каре гвардии, которое его приютило. Другие каре, перегруженные ранеными и беглецами, распались. От Женапа каждый отступал как мог. Солдаты артиллерии, за невозможностью сохранить орудия, которые, впрочем, были не так важны, как лошади, обрезали постромки и спасали упряжки. Так оставили в руках неприятеля около двухсот орудий, ни одно из которых не было захвачено им в бою. Примечательно, что мы потеряли только одно знамя и неприятель смог взять в плен только наших раненых.
Этот роковой день стоил нам 20 с лишком тысяч человек, включая 5–6 тысяч раненых, оставшихся во власти англичан. Около двадцати генералов получили более или менее серьезные ранения. Потери англичан почти равнялись нашим. Потери пруссаков составили 8—10 тысяч человек. Сражение, таким образом, стоило союзникам более 30 тысяч солдат, но не стоило им, в отличие от нас, победы. Веллингтон и Блюхер встретились между Бель-Альянсом и Планшенуа, обнялись и поздравили друг друга с великой победой. Они имели на то право, ибо первый обеспечил триумф Европы над Францией своей непоколебимой твердостью, а второй – пылким желанием возобновить борьбу. После излияний естественной радости Блюхер, армия которого пострадала меньше, чем английская, а кавалерия осталась цела и невредима, взял на себя преследование, которое весьма подходило ожесточению пруссаков против нас. В ту ночь они совершили жестокости, недостойные нации, и убили, если верить местному преданию, раненого генерала Дюэма, попавшего к ним в руки.
К счастью, прусская кавалерия устала и остановилась на Диле. Наши солдаты смогли добраться до Самбры и перебраться через нее в Шатле, Шарлеруа и Маршьенне. Бельгийцы принимали французских раненых и беглецов с готовностью бывших соотечественников, ибо 1814 год развил в них сильную ненависть к пруссакам и пробудил любовь к французам. Они разделяли боль нашего поражения и давали приют всем нашим солдатам, которые искали у них убежища.
В Шарлеруа заторы были огромными, хоть и меньшими, чем в Женапе; но переправу защищала дивизия Жерара под началом полковника Матиса. Наполеон ненадолго остановился в Шарлеруа со своим штабом и с Жеромом, чтобы отправить приказы. Он послал офицера к Груши, чтобы сообщить ему устно о печальных подробностях сражения 18 июня, и предписал маршалу отступать на Намюр. Он вручил командование армией принцу Жерому, оставил ему маршала Сульта в качестве начальника Главного штаба и рекомендовал обоим как можно скорее воссоединить остатки войск и отвести их в Лаон. Сам Наполеон поехал вперед, дабы стянуть туда все ресурсы, которые сумеет собрать после катастрофы. Затем он направился в Филиппвиль в сопровождении двух десятков всадников из различных армейских корпусов.
При виде ужасной катастрофы, последовавшей за блестящей победой, одержанной накануне, можно, несомненно, задаться вопросом, что же сталось с маршалом Груши и что он сделал с 34 тысячами солдат, вверенных ему Наполеоном. Как мы знаем, маршал, потеряв полдня 17-го в поисках пруссаков там, где их не было, так и не выдвинул в тот день пехоту, которая, прибыв в Жамблу в ранний час, могла бы на следующий день, 18-го, с утра напасть на след пруссаков. В Жамблу Груши наконец догадался о движении пруссаков и понял, что они хотят не вернуться на Рейн через Льеж, а присоединиться к англичанам через Вавр. На следующий день он должен был пуститься в путь с зарей, то есть не позднее четырех часов утра, что было осуществимо, ибо его пехота проделала накануне только два с половиной лье. Но, как мы знаем, он приказал корпусу Вандама отбыть в шесть часов, а корпусу Жерара – в семь. Столь позднее выступление, когда ему надлежало неотступно преследовать побежденного неприятеля и не терять его из виду, дабы помешать броситься на Наполеона, стало огромной ошибкой. По другой небрежности, более непростительной, если только это возможно, снабжение, простое в столь богатой стране, не было обеспечено заранее, и отбытие войск еще более задержалось.
Так, несмотря на приказ отбыть в шесть часов, корпус Вандама смог покинуть Жамблу только в восемь часов, а корпус Жерара – не в семь, а в девять. Хвостовые части пехоты выступили в десять часов. Кроме того, корпуса, двигавшиеся по одной дороге, усеянной множеством
