Читаем без скачивания История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 2 - Луи Адольф Тьер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В половине двенадцатого утра корпус Вандама прибыл в Ниль-Сен-Венсан, а корпус Жерара – в Сарт-а-Вален; первый проделал за три с половиной часа три лье, а второй за два с половиной часа – два. И это называлось погоней за побежденным неприятелем! Пока войска шагали, Груши остановился в Сарт-а-Валене позавтракать. При нем находились генералы: Жерар, командующий 4-м корпусом, Вандам, командующий 3-м, Валазе, командующий инженерными войсками, и Бальтюс – командующий артиллерией.
Вдруг с левого фланга от Мон-Сен-Жана донеслась канонада. С каждой минутой грохот пушек слышался чаще и чаще. Сомнений не было: Наполеон сражался с англичанами перед лесом Суань. В единодушном порыве все присутствующие вскричали, что нужно поспешить на гром пушек. Жерар, самый авторитетный из всех, в силу характера и обретенной в последних кампаниях славы, встал и резко сказал завтракавшему маршалу: «Пойдем к Императору!» Генерал выразил свое мнение с горячностью, из-за которой его было трудно принять. Груши не понравился совет, данный в неуместной форме. Жерар с каждым новым взрывом горячился всё более, и все генералы, за исключением командующего артиллерией, его поддерживали. Если бы до Груши добрался офицер, которого Наполеон посылал к нему накануне в десять часов вечера, все вопросы были бы сняты. Но офицер еще не прибыл, как утверждал потом всю жизнь маршал, и приходится ему верить, ведь в противном случае у него не было причин колебаться.
Как бы то ни было, маршал Груши следовал общим инструкциям, полученным от Наполеона устно утром 17-го: они предписывали поддерживать с ним сообщение и не отставать от пруссаков, дабы не допустить их соединения с англичанами. Однако с той минуты, когда заговорили пушки Наполеона, вернее было передвинуться к нему, дабы прикрыть его и не позволить пруссакам нарушить его операции против британской армии.
Груши, как старый дворянин, был человек порядочный и учтивый, но обидчивый, узкий умом и скрывал под учтивостью редкостное упрямство. Задетый тоном своих заместителей, он отвечал им с язвительностью, что их операция, возможно, и хорошо задумана, но выходит за рамки его инструкций, ибо они предписывают ему преследовать пруссаков, а не искать англичан. Пруссаки, по всей вероятности, в Вавре, заявил он, и до́лжно следовать за ними, не гадая, не лучше ли направиться к Мон-Сен-Жану. В любом случае, инструкции Наполеона не надлежит ни заменять, ни поправлять. Жерар возразил, что речь идет не о расширении или исправлении инструкций Наполеона, а об их понимании; что Наполеон, отрядив правый фланг в погоню за пруссаками с приказом поддерживать сообщение с ним, очевидно хотел держать пруссаков в отдалении, а правый фланг – поблизости, чтобы иметь возможность подтянуть его при необходимости; что теперь не известно точно, что сталось с пруссаками, но они могли двинуться на Вавр, чтобы дойти до Брюсселя, либо двинуться вдоль леса Суань на соединение с англичанами; что в обоих случаях разумнее всего двигаться на гром пушек, ибо, если пруссаки ушли на Брюссель, Наполеону нужно помочь разгромить оставшуюся без поддержки британскую армию, а если пруссаки с ней соединились, инструкции Наполеона, предписывавшие следовать за ними, окажутся точно и вовремя выполненными. На эту дилемму отвечать было нечего, она свидетельствовала, что Жерар обладает замечательной военной прозорливостью. К сожалению, Груши не захотел последовать его совету.
По правде говоря, маршал и не мог догадаться о том, какие услуги был призван оказать, ибо слишком скверно наблюдал за пруссаками, чтобы разгадать их замыслы. Однако оставалась дилемма генерала Жерара: либо пруссаки движутся к Наполеону, и тогда исполнением его инструкций становится соединение с его правым флангом; либо они идут в Брюссель, и тогда ими можно пренебречь, ибо достигается главная цель, состоявшая в полном уничтожении британской армии. Но несчастный маршал не желал слышать никаких доводов и, несмотря на досаду своих соратников и гнев Жерара, решил идти на Вавр.
Войска Вандама и Жерара, предшествуемые кавалерией Экзельмана, продолжали движение, и Вандам незадолго до двух часов прибыл в местечко под названием Барак. В дороге очевидность с каждым шагом нарастала: через просветы между деревьями виднелись другой берег Диля и прусские колонны, направлявшиеся к Мон-Сен-Жану. Генерал Бертезен, командующий одной из дивизий Вандама, сообщил об этом Груши, но и эти сведения не заставили маршала переменить мнение. Между тем именно в эту минуту он мог принять решение, способное привести к счастливым последствиям, хотя и менее счастливым, чем в случае движения прямо на Марансар. Было очевидно, что при продолжении движения на Вавр пруссаки обнаружатся за Дилем и, чтобы до них добраться, придется форсировать реку. Однако в Вавре перейти через реку будет намного труднее, чем поблизости, в Лимале или Лимелете, где мосты оборонялись слабо, а после перехода французы оказались бы в виду пруссаков и без помех смогли б последовать за ними, куда бы они ни направились. Несомненно, лучше было осуществить переход прямо с утра, ибо так оказались бы выполненными все инструкции, но и в 2 часа еще было не поздно. Пруссаков можно было захватить на марше, выйдя перпендикулярно их левому флангу, что компенсировало их численное превосходство, и остановить Пирха и Цитена, которые, как мы знаем, и стали причиной нашего разгрома.
Груши не учел ни одно из этих соображений, хотя ему указали, что прусские корпуса направляются туда, откуда доносится канонада, и продолжил движение на Вавр, куда и прибыл к четырем часам. Там ему открылось не самое приятное для сколь-нибудь здравомыслящего военного зрелище. Перед ним находился корпус Тильмана, численностью 27–28 тысяч человек, прочно закрепившийся в Вавре и способный в течение целого дня противостоять армии, вдвое или втрое превосходившей его численностью. Что можно было сделать перед такой позицией? Атаковать Вавр значило бесполезно принести в жертву многих людей, а тем временем 60 тысяч пруссаков успеют передвинуться в Мон-Сен-Жан. Ничего не делать значило сложа руки присутствовать при решающих событиях и не выполнить ни одну из инструкций. Лучше всего было вернуться и завладеть мостами в Лимале и Лимелете, мимо которых прошли, не подумав их занять, и которые защищали бесконечно слабее, чем Вавр. Жерар высказал эти соображения маршалу, который продолжал упорствовать в своем ослеплении и, увидев пруссаков перед собой в Вавре, заключил из этого, что там и должен атаковать их. История не знает подобного примера слепоты ума.
В эту минуту прибыл, наконец, польский офицер,
