Читаем без скачивания Введение в историю экономической мысли. От пророков до профессоров - Евгений Майбурд

Глава 31

Последний из лесэфэр

Сегодняшняя политическая необходимость не должна заботить ученого-экономиста. Его задача, как я не устану повторять, заключается в том, чтобы сделать политически возможным то, что сегодня является политически невозможным. Решать, что можно сделать в данный момент, есть задача политика, а не экономиста, который должен продолжать указывать, что упорное следование в данном направлении ведет к катастрофе.

Как мы могли заметить, с 30-х гг. нашего столетия в экономической науке набирала силу и, в общем, возобладала идеология, которую условно можно назвать этатизмом[83] или идеологией государственничества. Характерной чертой этого образа мыслей является скептическое отношение к доктрине laissez faire и теориям, на ней основанным.

Практически никто из серьезных ученых, разделяющих указанную идеологию, не предлагает полного огосударствления экономики. Но все они в той или иной мере признают целесообразность или необходимость активного вмешательства государства. Современная доктрина гласит, что система laissez faire не обладает таким автоматическим регулятором, который мог бы обеспечить стабильный экономический рост без спадов, прогрессирующей инфляции или высокой безработицы. И потому, говорят они, нужна серьезная фискальная и кредитно-денежная политика. Нужно направить усилия науки на разработку рецептов такой политики, чтобы она могла носить профилактический (предупредительный) характер. Почти все сходятся в том, что огромные государственные расходы на оборону в период "холодной войны" способствовали более или менее гладкому развитию западной экономики. Спады, которые произошли за это время, были гораздо слабее и короче, чем кризисы XIX в., не говоря уже о Великой депрессии (сегодня вместо спад говорят рецессия).

Конечно, среди государственников имеются расхождения, и часто серьезные, в отношении степени и направлений необходимых и допустимых государственных мероприятий. Кейнсианцы привержены фискальной политике, монетаристы — кредитно-денежной. Самуэльсон говорит о смешанной экономике, а Гэлбрейт — об "индустриальной системе" (экономике крупных корпораций) и о сращивании техноструктуры с государством.

Вот как пишет Дж. К. Гэлбрейт: "Государство регулирует совокупный спрос на продукты индустриальной системы, что является неотъемлемым условием ее планирования. И государство осуществляет — правда, все еще робко и нерешительно, подобно тому, как правоверный церковник взирает на фривольную статую, — регулирование пенсий и заработной платы, без которого цены продуктов индустриальной системы не могут быть устойчивыми. Поистине, современная организованная экономика вылеплена рукой капризного ваятеля. Ибо как иначе можно объяснить, что удовлетворение столь многих нужд, как бы неотвратимо соединяющихся, чтобы вызвать к жизни систему, все еще именуемую системой свободного предпринимательства, на самом деле столь сильно зависит от государства?"

Ну и, разумеется, есть современные марксисты. Они обычно берут не целостное учение Маркса, а те или иные его элементы или общие идеи — вроде положения о врожденной неполноценности капитализма. Нынешние марксисты неплохо оперируют категориями неоклассической и кейнсианской науки. Это такие же университетские профессора, как и другие. Но не совсем. К примеру, сегодняшнюю регулирующую деятельность государства иные из них считают службой не всему обществу, а классу капиталистов. Возрождается мечта об обществе, основанном на "сотрудничестве", где отвергается идея частной выгоды, а рабочие в состоянии контролировать процесс труда и направлять его для удовлетворения нужд людей. Ну что же, поживем — увидим.

Но и вне круга самых радикальных марксистов идеи расширения функций и прерогатив государства насчитывают массу сторонников. В такой обстановке отстаивание необходимости, эффективности и жизненности системы laissez faire должно выглядеть совершенным донкихотством. Действительно, нужно быть большим идеалистом и иметь много отваги, чтобы в наши времена оставаться на позициях защиты принципов индивидуальной свободы и ответственности в экономике. А еще нужен большой талант экономиста и публициста, чтобы обосновать свою позицию, и высокий научный авторитет, чтобы твой голос мог быть услышан.

Всем сказанным, несомненно, обладал Фридрих фон Хайек (1899–1992). Вдобавок ко всему он был человеком громадной культуры и необъятной эрудиции в области истории, философии, психологии и юриспруденции.

Хайек вышел из Венского университета в середине 20-х гг. экономистом и правоведом. Вскоре он стал директором Австрийского центра экономических исследований (очень высокое назначение, учитывая уровень экономической мысли в тогдашней Австрии). В 1931 г. он уезжает в Англию, откуда в 1949 г. перебирается в США. В 70-е гг. мы снова видим его в родной Австрии. За свою долгую жизнь Хайек написал много работ. Первой была "Цены и производство" (1929). Приехавшего в Лондон Хайека сильно озадачили Сраффа и Кейнс, которые разнесли его книгу в пух и прах. Однако в 1976 г. маститый Дж. Шэкл назвал эту работу 'пророческим предупреждением, на сорок лет опередившим свое время".

В 1933 г. выходит книга Хайека "Денежная теория и экономический цикл", в чем-то предвосхитившая идею монетаристов 50-х гг. (см. главу 30). За нею последовали: "Прибыль, процент и инвестиции" (1939), 'Чистая теория капитала" (1941) и другие теоретические работы.

Постепенно, однако, Хайек расширяет область охвата. Его книги "Дорога к рабству" (1944), "Индивидуализм и общественный строй" (1948) и 'Конституция свободы" (1960) далеко выходят за рамки чистой теории. Здесь Хайек, не задумываясь, превращается в институционалиста и даже историка. В 1973–1979 гг. Хайек публикует трилогию "Закон, законодательство и свобода" (т. I "Правила и порядок", т. II "Мираж социальной справедливости", т. III "Политический строй свободных людей").

В числе работ последнего периода — экономическая "Разгосударствление денег" (1976) и философско-политическая "Роковое заблуждение" (80-е гг.). Так что двойную линию творчества Хайек сохранил на всю жизнь. Воспитанник Визера и Бём-Баверка, Хайек до конца остался верен идее высокой ценности принципов экономического либерализма. С годами эта убежденность в нем лишь укреплялась. Но либерализм Хайека не был "наивным" либерализмом XVIII в. Не был он и "обыденным" либерализмом века XIX. Его время пришлось на эпоху двух мировых войн и тоталитарных революций. Он пережил взлет европейского социализма после первой мировой войны, появление фашизма. Великую депрессию, установление и крах нацистского режима в Германии, "холодную войну" и ее завершение. Он наблюдал и осмысливал "революции" в экономической науке — от Викселля оказавшего на него большое влияние) до Кейнса, Фридмена, Гэлбрейта и Сраффы.