Читаем без скачивания «Травести» - Глеб Исаев

Михаил Степанович теперь обладал куда более полной информацией, чем кто–либо из контрагентов.

«Задумка, простая и незамысловатая выглядела весьма импозантно. Необходимость в этом заводе оказалась не прихотью конкретного разработчика, — дед перебрал в памяти собранную информацию: —

Началось все в середине девяностых. Завод, производивший комплектующие для нужд авиационно–ракетной техники, умирал. История не новая, в чем–то похожая на тысячи других маленьких трагедий пост перестроечной эпохи. Сократив количество рабочих с пятнадцати до двух тысяч человек, администрация начала тихонько собирать барахло, чтобы соскочить с подножки летящего под откос предприятия. Выжить было невозможно. По пустым цехам гуляли сквозняки. По громадной заводской территории, поделенной на части бригадами мародеров–металлистов, шныряли неприметные тени. Казалось, заводу предстоит пополнить перечень тысяч бывших монстров ВПК, ставших впоследствии торговыми центрами, площадками для складов стройматериалов или просто свалками. Но вдруг кому–то из тогдашних глав администрации области взбрело в голову поиметь с этой агонии еще чуть–чуть денег, но из государственного кармана. Молниеносно состряпанное решение — выкупить контрольный пакет акций за счет областных средств — проскочило одобрение карманной думы и в итоге привело к обналичке нескольких сот тысяч долларов. А выписка из реестра легла в архив бухгалтерии областной администрации. Баксы новые владельцы благополучно «попилили», на заводе поставили большой жирный крест, и начали искать источники новой прибыли.

Но, случилось чудо. Завод не захотел умирать. Перебиваясь случайными, дикими порой, заказами. От урн для мусора и биотуалетов до парковых скамеек. Скамейки, к слову, заводские умельцы спроворили из отходов высокотехнологичного титанового сплава. Ну, а куда еще деть неликвиды списанного на производство стратегического сырья? Как металл не возьмут. Себе дороже. Но выход нашелся. Из дармового сырья сварили лавки. При стоимости скамьи на реализацию в пять тысяч рублей, себестоимость составила максимум тысячу, за работу. Скамейки, к слову, исчезли с улиц города в рекордно короткие сроки. Один из сообразительных родственников главы города просто выкупил их у Комунхоза по остаточной стоимости в триста рублей, и, пользуясь связями, пихнул в Литву. Заработав с каждой не менее двадцати тысяч рублей.

Копеечный на фоне прочих афер, эпизод с дворовым бизнесом не вызвал у Михаила Степановича даже усмешки.

Однако завод жил. И, чудом переборов дефолт, возродился. Появились заказы. А когда гигантская Госкорпорация, разрабатывавшая тактические ракеты для авиационного применения, начала модернизацию своей лучшей разработки, то вынужденно обратила взоры на завод. Увы, остальные производители оказались в ближнем, по определению, зарубежье и в контрагенты подходили еще меньше.

Заводское руководство, в свою очередь, с радостью кинулось в объятия к монстру. Включение в элитный клуб семнадцати счастливцев, участников холдинга, сулило не только стабильное финансирование, но и решение всех проблем. Стать в один ряд с производителями прославленных «Шквалов» и «Оводов» стоило дорогого.

Соглашение оказалось выгодно всем. Боссы корпорации, пользуясь чуть большей «равноудаленностью» от власти, мигом пробили постановление, согласно которого в собственность корпорации должно было войти двадцать процентов акций Завода. Тогда, в соответствии с уставом корпорации, завод стал бы дочерним предприятием холдинга.

Комичность ситуации оказалась в том, что акции эти фактически были приватизированы одним из многочисленных губернаторов, который, чувствуя скорую посадку, мел все подчистую. И внеся триста миллионов не деноминированных рублей в августе девяносто восьмого, через полгода скинул их за ту же сумму, но без приставки «де». Прежний владелец благополучно сел, совсем по другим мотивам. Но акции, поменяв нескольких хозяев, осели в кармане добросовестных правообладателей. Поэтому, выдернуть их, опираясь на кодекс, было весьма затруднительно. И тут, как говорится, возможны варианты. Ре приватизация по–российски многолика. И как бы ребятам не проститься с активами вместе с жизнью. Ну не покупать же свое за живые деньги. Однако собственники оказались неуступчивыми, хотя и сообразительными, — они готовы были избавиться от права на аукционе».

«Что–то мне подсказывает, из этого дельца торчат уши нынешнего главы региона, — Михаил Степанович ничуть не сомневался в том, что прямого выхода, конечно, нет: — Но это как суслик… «Его не видно, а он есть», — припомнил дед любимую присказку.

«Но вернемся к нашим баранам, — вздохнул исследователь. — Итак, решение есть, а акций нет. Однако ситуация тихо накалялась. Получив твердое подтверждение вхождения Завода в холдинг, Корпорация засветила новый проект».

Михаил Степанович сдвинул очки на нос: «Все просто и понятно. Грошовая и не стоящая выеденного яйца сделка, стала пробным шаром. Оборонэкспорт, естественно, с подачи властей, дернул за усы звездно–полосатого «котяру». А сидящие на самом верху кукловоды, последить за реакцией».

«Так что–же они здесь затевают. Для чего весь маскарад? — дед, не сумев отыскать правильного ответа раздраженно сорвал с носа неудобные очки. — Новые что ли купить, все время сползают. Не перебарщиваю ли я с образом?» — Михаил Степанович понимал, что злится от бессилия.

Глава 8

Трещат березовые поленья в камине, нагоняет хандру завывающий в дымоходе ветер. А впрочем, после суетного, наполненного событиями дня, вечер — самое спокойное время.

Оля сидела у огня задумчиво следя, как высыхает, и рассыпая искры вспыхивает смола на березовых чурках, как тянется, уползая верх сизый дымок. Лежащий возле ног Минька лениво шевельнул ухом, приоткрыл глаз, шумно вздохнул.

Михаил Степанович вернулся поздно. Рассеяно скинул с плеч шубейку и не сказав ни слова прошел в столовую. Это поразило. Обычно аккуратный и вежливо благожелательный хозяин сегодня был мало похож на себя. Оля удивленно, легонько толкнула ступней, обутой в теплый, толстой ручной вязки носок, пса, предупреждая о необходимости соблюдать порядок и отправляться в вольер.

Оля сделала вид, что ничему не удивилась, аккуратно повесила полушубок на плечики и ушла в столовую ставить на плиту чайник, разогревать ужин.

И вот теперь сумерничали. Свет, приглушенный умной автоматикой, едва разгонял полутьму, и только завывание в каминной трубе крадет тишину.

— Дед, не таи. Что–то случилось? Могу помочь? — Не выдержала Оля, и выжидательно уставилась на старика: