Читаем без скачивания Отравленная кровь - Лариса Павловна Соболева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Природа в полной мере отдохнула на Галочке: круглая физиономия, узкий лоб, прямые брови, высокие скулы, подпирающие глаза, отчего они кажутся крошечными черными вкраплениями. Рот маленький, губы — две узкие полоски, их почти не видно, приходится рисовать, выходя за границы очертаний. Увеличивать уколами губы Галина не решилась только потому, что у парочки подружек крайне неудачно прошли попытки исправить природу. При всем при том она не лишена сугубо женского обаяния, вкуса, в определенных обстоятельствах и отточенных манер — все это плоды титанической работы над собой. Впрочем, иногда из нее просто прет заурядная баба с застарелыми комплексами и замашками хабалки, а сегодня она растеряна, потому больше слушала, что другие говорят.
— Так, — хлопнул себя по коленям Андрюша, ее очередной внебрачный муж, которого Галина называет ласково Дюшей. — Давайте договоримся, что именно будем хором навешивать на уши следакам.
Он предприимчивый малый, уверенный в себе (иногда так и вовсе самоуверенный), ну а внешне — высокий блондин с физиономией исключительно сладкой. Любитель обвешивать себя цацками — браслеты, перстни, цепочки и подвески, серьги. В его представлении такими выглядят настоящие крутые самцы.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Ярослав, хотя прекрасно понял, о чем речь, ведь Андрюша прямой, как рельса, иносказания не его конек.
— А то, — сказал Дюша. — Договоримся в деталях, что вчера мы все отмечали что-нибудь значимое с вечера до утра. И тогда ни на кого не падет подозрение.
— Подозрение? — вскинулся Лева, не ожидавший, что до этого дойдет. — То есть подозревать будут нас в… в… Да?
* * *
С Галиной они похожи, но если она высокая и довольно стройная, то Леве и с ростом не повезло, да и телом слегка рыхловат, рановато для тридцати семи так дряхлеть. Да и по натуре он не лев, нет, не лев. Скорее, нечто от шакала притаилось в его теле, физиономии и вечно виноватых глазенках, нечто трусливенькое и даже агрессивненькое. Разумеется, все это «добро» почти незаметно, ведь на агрессию нужно затрачиваться, а Лева способен лишь исподтишка нагадить, однако дай ему волю, мало не покажется никому.
Вот только воли никто не давал, папа оставил ему в наследство… должность — не смешно ли, не издевательство ли? Лева, конечно, собственник ресторана, но и сестра собственник, руководит кабаком Галочка, уволить ее он не может, как и она его, если же они будут враждовать, ресторан перейдет в собственность к Монике и Гаррику. Таким образом папа решил сплотить дочь и сына на веки вечные и припечатать их обоюдным имуществом. Оба в ярость пришли от завещания, обоих не устраивала кабала, понятно, что папуля свихнулся на старости лет, да теперь — поди, докажи, когда он в могиле. Тем не менее сплотил-таки! Пару дней оба мучительно пережили, не успокоились и дружно помчались к семейному адвокату, мол, помоги разрулить незаконное завещание.
А прецедента нет! Ну не было у нас подобных вывертов в практике, следовательно, не установлены границы идиотизма в завещании! А что не запрещено и не оговорено законом, то разрешено, при условии — если пункты не представляют угрозу для жизни и здоровья кого бы то ни было.
— Что вы так кипите? — поднял плечи семейный адвокат Глинкин. — У вас есть небольшие предприятия, с голоду не умрете.
— Издеваешься? — взвилась Галина. — Речь идет о наследстве, а не о нашем бизнесе, который мы создали с нуля.
— Но для создания деньги вам дал отец, — напомнил Глинкин.
— Неважно! — огрызнулась Галина. — Это наш бизнес, его отец не делил. Мало того что папуля поделил несправедливо наследство, так еще и идиотские условия вписал в завещание! Которых не должно быть! Потому что так не бывает!
— Если опираться на международное право, то в цивилизованном мире завещают имущество даже собакам и котам! — поднял указательный палец вверх семейный адвокат. — Мы к этому стремимся.
У деток от потрясения челюсть отвисла до самых брендовых туфель, а в Галине через длинную, похожую на предынфарктную паузу проснулась базарная баба, она заорала на адвоката, будто тот виноват:
— Вы что несете? Это не завещание, а дерьмо! Подлог! Что за дебильные пункты?! Такого не может быть! Какая падла его подписала? Данная бумажка не имеет законного права… Вы присутствовали при составлении этой фигни, годной только для сортира?
— Чш… чш… — поднял ладони адвокат Глинкин, усмиряя фурию, а то, чего доброго, драться кинется. — Галочка, зайка моя, я-то тут при чем? При составлении меня не было, ваш отец вручил мне конверт лично и запечатанным, но ознакомить не захотел. Я сам был в шоке, у меня голова вспухла, когда читал его вам, однако почерк принадлежит вашему отцу. И подпись его. Так что, милая, завещание подлинное. И нотариальная печать подлинная, все норм. Может, Николай Леонидович взятку дал заоблачную за юмор в завещании, дал столько, что ни один нотариус не смог бы отказаться. Кстати, второй экземпляр завещания хранится у нотариуса в сейфе, мы можем поехать и сверить все буквы, а также… как ты говоришь? …дебильные пункты.
Глинкин неопределенный тип, начиная с облика, который забываешь сразу — стоит отвернуться, и кончая внутренним содержанием — скользкий, как рыба, а мнение меняет, как настроение перезревшая девица. Ему можно дать пятьдесят, а можно тридцать пять, он форматируется в зависимости от ситуации и нужды.
— Это она, — хлопнула себя по лбу Галина и вдруг сникла, едва не плача. — Тварь Майка, она, она. Такое мог придумать только ее изощренный и подлый ум.
— Галочка, — обратился к ней Лев, — а давай ты кондитерской будешь заниматься, а я рестораном…
— Что?! — проснулась в ней халда, она поставила руки в боки, поднялась с места, набычилась. — Ах, какой умный! Ах, как он, говнюк, придумал… в свою пользу. Это я сделала и кондитерскую, и ресторан! Я, а не ты! Ты вообще ноль! Отец и навязал мне тебя, чтобы я тащила твою семейку бездельников и кормила, потому что ты никчемный…
С каждым несправедливым словом сестры Лев втягивал голову в плечи, у него дергались губы, пальцы мяли сумку из мягкой кожи, в конце концов и он огрызнулся:
— Выбирай выражения…
— Стоп! Тихо! — повысил голос Глинкин, взлетев из кресла, затем заходил. — Галина, сядь и молчи! Оба молчите, пока я говорю! Будете собачиться, ничего не добьетесь, нужно в одну дуду петь, а не порознь. Завещание можно попробовать оспорить.
— Как? — в унисон спросили брат и сестра, окрыленные надеждой.
— Не знаю, надо подумать, чтобы не прогадать… —
