Читаем без скачивания (Не) идеальный босс (СИ) - Невинная Яна

Моя соперница же блистает красотой и ухоженностью, у нее лицо сияет от победного выражения, она излучает чувство превосходства над всем миром.

Но вместе с тем я понимаю, что внешняя картинка абсолютно ничего не значит.

Глаза Марка устремлены только на меня, я полностью завладела его вниманием. Я вижу это, чувствую, всем своим сердцем ощущаю. Которое бьется в груди пойманной в силки птицей.

Что мне какая-то Чебурашка? Она кажется всего лишь мелкой помехой, которую легко отодвинуть в сторону. Смахнуть метелкой на совок, точно так же как я сделала с пирогом, и выбросить в мусорку.

Отряхиваю руки и нерешительно мнусь возле подъезда. Я боюсь скандала, который может устроить Эвелина. По виду заметно, что она решительно настроена. Подобралась вся, напряженная, дикая, такое ощущение, что только и ждет команды «на старт-внимание-марш», а потом бросится к Марку.

Он всего лишь кивает ей, а потом подходит ко мне и наклоняется, нежно целуя в губы. Задохнувшись от эмоций, целую в ответ. Тем самым он безоговорочно признает наш союз на глазах у всех. Соседей, удивленной Эвелины, прохожих…

Марка теснят немного в сторону мимо проходящие старушки, они с удивлением на нас смотрят. Конечно, мы не скандалим, но все-таки привлекаем внимание. Самое ужасное, что привлекаем внимание мамы, которая свешивается из окна и смотрит на нас со второго этажа.

— А я думаю, что за голоса знакомые. Это же мои девочки-подружки. Марк, и ты здесь. Так приятно, что ты зашел. Прямо вечер встреч. Или тебя называть по имени-отчеству? Всё ж большой начальник, — смеется, прикладывая руку к груди. — А я как раз тут испекла штрудель из моркови. Ты обязательно должен попробовать. А если остался пирог из ревня, так это вообще замечательно.

— Мама, мы скоро поднимемся, — обещаю я, замечая силуэты в окнах.

Но бабульки-шпионы, которые непременно пялятся в окно, интересуют меня гораздо меньше, чем Чебурашка, прерывистый вздох которой я слышу справа.

И неосознанно вжимаю плечи, потому что боюсь, что она сейчас накинется на меня и вырвет клочья волос, а мне мои волосы дороги. Они у меня свои, не наращенные, как у некоторых.

— Здравствуй, Эвелина, — тихо говорит Марк, — я писал тебе по поводу расторжения контракта, но ты почему-то проигнорировала мое сообщение. Хорошо, что мы встретились, теперь можем обсудить всё прямо сейчас. Я пришлю к тебе своего адвоката, ты получишь неустойку и дополнительную компенсацию за моральный ущерб.

— Мне не нужна компенсация! — визгливо отвечает Чебурашка, смешно сжимает кулачки и практически топает ногами, как маленькая девочка, которой на празднике не дали кусок торта. — Я хотела замуж.

Она не осознает, как смешно выглядит, а я понимаю теперь четко, что такое испанский стыд. Краснею вместе с ней и поражаюсь, как можно быть такой недалекой. Унижаться. И радуюсь, что не веду себя по-идиотски, хотя мои поступки тоже не такие уж адекватные порой.

Но я хотя бы не позорюсь и не унижаюсь перед мужчиной, который мне более чем нравится. Я бы даже отступила в сторону, если бы это помогло ему вернуть ребенка.

— Я не хотел скандала, он не нужен никому. Ты знаешь мои обстоятельства, мне сейчас нельзя портить свою репутацию.

— Это хорошо, что ты сказал про репутацию, потому что я бы очень не советовала тебе расторгать помолвку, это плохо отразится на твоем амбре.

С удивлением смотрим с Марком друг на друга, а потом в его глазах рождается понимание, и он легко усмехается, как и я, сообразив, что она имеет в виду реноме. Никто не поправляет глупую Чебурашку, пусть думает, что сказала что-то умное.

— Эвелина, поверь, это мелочи, — спокойно продолжает Марк. — Мы взрослые люди, могли передумать жениться.

— Я вам не мелочь! — фырчит юродивая. — У нас был серьезный контракт.

— Вот именно контракт, деловой контракт…

— Это не обсуждается, Эвелина, — говорит твердо Марк, явно начиная терять терпение. — Это был сугубо деловой контракт. Ты подписывала документы о неразглашении. Сейчас я предлагаю тебе неустойку и деньги за моральный ущерб. Если ты читала условия, то понимаешь, чем чреваты твои угрозы…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он не договаривает, а я впервые ощущаю, как он источает холод. И пусть его внимание направлено не на меня, но всё равно вызывает тревогу. Так что, будь я на месте Лины, ни в коем случае не открывала бы свой рот.

Перевожу взгляд на нее и вижу, как в обиде дрожат ее губы. Она сверлит меня злым взглядом, а затем разворачивается, задевая мое лицо кончиком своих наращенных волос. Дергаюсь, но успеваю заметить, что в глазах ее горит огонь упрямства. Я ее знаю гораздо дольше Марка, а потому решаю его предупредить.

— Марк, она не отступит, ее не напугать… — Хочу добавить, что для нее важнее репутация в инстаграме перед подписчиками, чем какая-то эфемерная угроза.

Я больше чем уверена, что, познакомившись и узнав его чуть ближе, она поняла бы, что он не обидит женщину. И в этот момент испытываю чувство ревности, ведь задаюсь вопросом, а насколько обширно распространялся их контракт.

— Не забивай свою голову этим, Карина, я пришлю своего адвоката, и он всё уладит, — затыкает меня затем поцелуем Марк, и все путные мысли улетучиваются из моей головы.

— А теперь у меня для тебя сюрприз, — произносит он и немного отстраняется.

— Какой? — говорю хриплым голосом, никак не могу привыкнуть к тому, что он мой и я имею все права на этого невероятного мужчину.

Он загадочно улыбается, а затем открывает заднюю дверь своей машины. За тонированными стеклами было не разглядеть, что там, но, когда дверь распахнута, я в шоке прикрываю ладонью рот и вопросительно смотрю на Марка.

— Курт, выходи, — мягким баритоном Марк обращается к ребенку, который сидит в салоне и с любопытством смотрит на нас. — Поздоровайся с тетей Кариной.

Мальчик непонимающе смотрит на отца, а затем тот повторяет все по-немецки, и только после этого Курт неспешно вылезает из салона и смущенно здоровается со мной по-русски, но с заметным акцентом.

Я не знаю, как ему понравиться, но мне очень хочется с ним поладить, ведь это сын Марка, моего любимого мужчины. Рядом с ребенком решаю отложить вопросы, которые так и вертятся на языке. Как? Что случилось? Что с опекой? Где его мать? Но я прикусываю язык и присаживаюсь на колени, прося Марка переводить сыну на немецкий.

— Хочешь посмотреть на черепашек ниндзя? — Честно, это единственное, что приходит мне в голову.

Дети ведь любят домашних животных. И я не прогадала. Курт радостно улыбается и быстро-быстро кивает. Так что вы втроем всей процессией, под перекрестными взглядами жителей дома, в том числе и не думающей прятаться мамой, заходим в подъезд. А там уже, поднявшись на нужный этаж, не успеваю я схватиться за ручку двери, как та распахивается перед самым носом.

— Долго же вы, — улыбается мама, с любопытством оглядывая наших гостей.

— Он очень милый. Славный. И так похож на тебя, Марк Фишер в миниатюре. Он точно будет большим боссом, у него очень серьезные глаза.

Сын Марка меня настолько очаровал, что я пребывала в некоторой эйфории и постоянно готова была о нем говорить. В моих словах не фальши, желания угодить или скупой вежливости, эмоции меня действительно переполняли, и только одно немного удручало: мальчик совсем плохо говорил по-русски, стеснялся и чувствовал себя неловко.

Я не знала, как к нему подступиться, но очень хотела найти подход, в то же время понимая, что не знаю, в каких отношениях мы будем с этим ребенком. Я еще не успела привыкнуть к тому, что я с Марком, а уже новые обстоятельства, новые связи и новые знакомства.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Тебе необязательно любить его, — говорит вдруг Марк, и я даже голову от его плеча отдергиваю, которую на него положила, так уютно устроившись.

— Что ты такое говоришь?

— Я тут подумал, — начинает он, а я напрягаюсь. Такие фразы никогда не заканчиваются хорошо.

— Что ты подумал? — спрашиваю сиплым голосом, сглатывая ком в горле.