Читаем без скачивания Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Впрочем, как всегда, потом приходят другие люди и начинают голосить о том, о чём говорить вслух было не принято.
Извините, если кого обидел.
07 февраля 2004
История про писателя Богомолова (VI)
Вообще, эпиграфом к прошлому рассуждению нужно было взять стихи Глазкова:
Господи, спаси Страну Советов,
сбереги ее от высших рас,
потому что все твои заветы
Гитлер нарушает чаще нас.
Но, впрочем, это уже не важно. Я остановился на том, что пришли люди и закричали всё то, о чём раньше говорили тихо и тайком. так вот, Чернышевский писал в своём знаменитом дневнике, с беззащитно-идиотическим названием следующее: «Меня возмущает всякое неравенство. Женщина должна быть равной мужчине. Но когда палка была долго искривлена на одну сторону, чтобы выпрямить ее, должно много перегнуть ее на другую сторону. Так и теперь: женщины ниже мужчин. Каждый порядочный человек обязан, по моим понятиям, ставить свою жену выше себя — этот временный перевес необходим для будущего равенства». Примерно тоже самое происходило и с русской историей — палка была выгнута в обратную сторону.
Поэтому так важно, что имя Богомолова связано с известной полемикой вокруг романа Владимова «Генерал и его армия». В праздничном, на 9 мая 1995 года номере «Книжного обозрения» были опубликованы размышления Богомолова по поводу владимовского романа. Это называлось фрагментом книги «Срам имут и живые, и мёртвые, и Россия…». Собственно, полемики тогда не получилось. Получилось то, что называлось «флейм», ругань без рождения истины в этом споре. Владимов писал Богомолову примерно так: «Рядовому публицисту с Лубянки я бы не стал отвечать, но приходится делать исключение для автора «Ивана», автора «Зоси»»…
Дело в том, что это был спор двух людей, что стоят по разные стороны от цифры, нарисованной на асфальте — для одного из них это «6», а для другого «9». Что военная история наша трагична, что она лишена изначальной жалости к человеку, стало давно ясно. И роман Владимова, тоже не штатского совсем уж человека, суворовца, роман, говоривший о небрежении солдатской жизнью, этим был и силён. Но палка была перегнута, и, увы, карикатурные сотрудники СМЕРШа, что могли застрелить генерала из пушки, выглядели дурно и не лезли ни в исторические рамки, ни в рамки здравого смысла.
В этом уже забытом сейчас споре двух писателей можно увидеть зародыши многих нынешних суждений, политической газетной ругани, тесты сотен статей о войне и России. Что не абзац, то повод для грызни. Правда, участники этого куда менее авторитетны. Никто не скажет «отвечаю вам как автору «Ивана», и уж подавно — «говорю с вами как с автором «Верного Руслана».
Может быть книга «Срам имут…» и превратилась бы в авторитетный текст, без выгибания пресловутой палки вправо и влево, но верится в это плохо, да теперь об этом судить бессмысленно.
Извините, если кого обидел.
07 февраля 2004
История про писателя Богомолова (VII)
Третья человечья стая, куда не вписывался Богомолов, была писательская. Он был вне этого цеха, вне писательской среды и вне служебной писательской лестницы.
В 2001 году Богомолову присудили премию Андрея Синявского. Ему под конец жизни присуждали разные премии, от которых он неизменно отказывался. Ну, много кто от чего отказывался — бывало, писатели и от Нобелевских премий отказывались.
Тут дело в другом — Богомолов постоянно отстаивал свою непубличность. Публичность в его глазах превращалась в ангажированность. Он написал письмо в «Новую газету, где, в частности, говорил: «…принять эту премию, как, впрочем, и любую другую, я не могу в силу своих убеждений. Я убежден, что литературное произведение после опубликования должно жить самостоятельно, без каких-либо подпорок и поддержек, а автор должен обходиться без каких-либо поощрений, без различных ярлыков и этикеток. Это не сегодняшняя моя позиция — в этом убеждении я пребываю уже несколько десятилетий. В конце 1975 года мне сообщили, что роман выдвигается на Государственную премию и для представления надо оформить какие-то документы. Я поблагодарил за внимание и, естественно, отказался. При повторном звонке меня попросили изложить отказ письменно, причем в два адреса, что я и сделал. В 1984 году в связи с 50-летием Союза писателей, в котором, кстати, я никогда не состоял, меня наградили орденом Трудового Красного Знамени, за что я тоже вежливо поблагодарил, но получать, разумеется, не стал. При последнем звонке из наградного отдела я разъяснил, что орден не может быть принудительным, и меня больше не беспокоили. В последние месяцы в Москве и Екатеринбурге озаботились тем, что я уйду из жизни, не имея никаких поощрений, и еще в сентябре я узнал о присуждении мне двух других премий, в том числе и восстановленной в этом году — имени замечательного разведчика Николая Кузнецова. В обоих случаях я благодарил за внимание, но в силу своих убеждений, разумеется, отказывался. Разъясняю здесь все это, чтобы было ясно, что это моя давняя и твердая позиция в отношении любых премий и поощрений. Я не претендую на непогрешимость и никогда не предлагал другим свой образ жизни и поведения, хотя и не считаю их неверными».
Этот текст есть в Сети, и я привёл его так, на всякий случай.
Извините, если кого обидел.
08 февраля 2004
История про писателя Богомолова (VIII)
У Богомолова есть короткий рассказ, что называется «Второй сорт». Он рассказывает о провинциальном мальчике, студенте, что попал в столичный дом. Там толкутся люди, приехал в гости знаменитый писатель с машиной и личным шофёром. Писатель гладок, вальяжен и дарит хозяевам чашку, из которой пил сам Горький.
А провинциал потом её рассматривает и видит, что на донышке написано «Дулёво, второй сорт 1951 год». И наступает момент истины — понятно, что это враньё, и чашка, и писательское величие — всё дрянь, прах и глупости.
Вот чего бежал Богомолов, вот какой цеховой корпорации. Потому что уж с кем-кем, а с обобщённым дарителем чашек он никогда не объединялся.
И вот Богомолов умер. Он не первый, и, увы, не последний в череде смертей авторитетных людей того времени. Авторитет этот был заработан. Теперь остались, только буквы, из того мира, где
