Читаем без скачивания Том Стволер - Дарен Кинг

Коробок Боксфорд

Это мой медвежонок, он снова со мной. Только он…

Только он теперь сломан.

Я — Том, я сижу перед зданием театра. Театр — это такое место, где играют всякие спектакли. Показывают представления.

Театр — он весь в разноцветных огнях. Это очень красиво. Я сижу на траве, на газоне, смотрю на огни.

Потом смотрю на дорогу. Там, через дорогу, еще одно здание, на котором табличка. На табличке написано: «Лестер-сквер».

Уже ночь, и на улице темно, только здесь, перед театром, совсем не темно, потому что повсюду горят огни. Люди ходят туда-сюда. Их очень много-людей. Я смотрю на их ноги. Мне видны только ноги, потому что я маленький и сижу на траве.

Рядом со мной, на траве, спит какой-то дяденька.

Мертвого мальчика нет.

Я сижу.

А потом открывается дверь. Дверь, которая из театра. Я слегка пододвигаюсь, чтобы меня не задело. Наружу выходят два дяденьки. Несут большую коробку. На коробке написано: «Костюмы».

Дверь остается открытой. Я заглядываю туда, внутрь.

Там, за дверью, театр. Но не весь театр, а только часть. Такое специальное место за сценой, называется закулисы. Не то, где играют спектакль, а где его ставят, чтобы сыграть потом. Эти два дяденьки, которые с коробкой, они ставят коробку в кузов грузовика. Там на кузове написано: «Лондон. Костюмы и реквизит». Грузовик уезжает. Дяденьки входят обратно в театр и закрывают дверь.

Я сижу. Закрываю глаза. Засыпаю.

Заснуть — это очень легко. Даже если ты не на кровати, все равно заснуть — это несложно. Только надо забрать с собой Клоуна Подушкина. Я беру Клоуна Подушкина, и беру его руки, которые отрезанные, и кладу их в карманы своих школьных брюк. Это новые брюки, которые купила мне Прим. Я беру Клоуна Подушкина и выхожу из дома на улицу. Это мой медвежонок. Я прижимаю его к себе. Он теперь сломанный, у него нету рук. Только ноги. И еще голова. И туловище. Мы с Клоуном Подушкиным бродим по улицам. Целый день и потом еще — целую ночь. И еще один день, и еще одну ночь. Заходим с ним в магазин, чтобы взять мне поесть. Идем в парк, чтобы я сел и поел. Какая-то тетенька меня наругала, что кушать на улице нехорошо. Потом мы с Клоуном Подушкиным спим прямо в парке. А теперь — рядом с театром.

Заснуть — это очень легко. Но когда рядом с театром, это уже получается сложно. Я уже засыпаю, и вдруг дверь опять открывается, и мне приходится отодвигаться, чтобы меня не задело дверью. Наружу выходят два дяденьки. Несут большую коробку. На коробке написано: «Реквизит».

Дверь остается открытой. Я заглядываю туда, внутрь.

А потом.

Захожу. Туда, внутрь.

Быстро-быстро, чтобы никто не увидел.

Мы с Клоуном Подушкиным в театре. За сценой, где закулисы.

Сейчас весна, но на улице уже ночь, и поэтому сейчас не весна, а ночь. Ночью на улице холодно, даже весной. Я замерз и вошел в помещение. В театр.

Мы с Клоуном Подушкиным в театре. Кажется, мы заблудились. Здесь все так странно, и пахнет деревом. Таким… мокрым деревом с гнилью. Пол скрипит под ногами. Лестница тоже скрипит. Я поднимаюсь по лестнице и выхожу прямо к занавесу.

Поднимаю занавес. Он очень тяжелый, и я его приподнимаю совсем чуть-чуть, чтобы заглянуть снизу и посмотреть, что там с той стороны.

Я заглядываю под занавес, смотрю, что там на сцене. Там, на сцене, ковер. И еще кресла. В одном кресле кто-то сидит. И еще там горит торшер. И стоит небольшой диванчик. На диванчике тоже сидят.

Я проползаю под занавесом.

Теперь я как раз за диванчиком, и меня ниоткуда не видно. Только мне тоже ничего не видно, и я встаю, чтобы мне было хоть что-то видно.

Тот дяденька, который сидит на диванчике, он играет в спектакле. Говорит слова роли. А тетенька, которая в кресле, ему отвечает. Ну, как будто они разговаривают. А зрители в зале смотрят спектакль, который на сцене.

Дяденька вдруг умолкает. И смотрит. На меня. Зрители смотрят на меня. И никто ничего не делает. А потом.

Я поднимаю Клоуна Подушкина над головой. Все смеются, смотрят на медвежонка.

И только дяденька, который за сценой, он совсем не смеется. Этот дяденька не играет в спектакле, он сидит в закулисах. Но сейчас он выходит из закулис, и берет меня за руку, и говорит, чтобы я сейчас же ушел со сцены.

Я сижу в зале, смотрю спектакль. Этот дяденька, который из закулис, посадил меня в зале. И сам сел рядом, чтобы за мной приглядеть. Так мы с ним и сидим, он приглядывает за мной, а я смотрю, что там в спектакле. На сцене.

А в спектакле, на сцене, там как будто мама и папа, и они разговаривают друг с другом. Мама говорит папе:

— Надеюсь, сегодня у Тима все было в порядке. В школе.

Папа кивает. Он читает газету. Газета большая, и папы почти и не видно. Мама говорит:

— Сегодня я целый день гладила. — Мама показывает на большую корзинку, где лежит аккуратно сложенная одежда. Мама встает, достает из корзинки джинсы. Они были сложенные, а теперь развернулись. Мама держит их и говорит: — Вот погладила Тиму джинсы.

Папа складывает газету. Кладет ее на диванчик. Встает. Смотрит на джинсы.

— Это его лучшие джинсы. — Мама говорит: — В воскресенье, когда мы поедем к бабушке с дедушкой, он их наденет.

Папа кивает. Берет газету. Садится обратно на свой диванчик. Разворачивает газету. Читает.

— Что хорошего пишут?

— Пишут, что все хорошо и что становится еще лучше.

Мама вздыхает.

— Ну хорошо. Одним поводом для волнения меньше.

— Дорогая, тебе вообще не о чем волноваться.

— Только о том, чтобы Тим хорошо учился и получил хорошее образование.

— Он получит хорошее образование. — Папа говорит: — Он же учится в Норрисе, в школе для сообразительных эрудитов.

Мама кивает.

Папа листает газету.

— Здесь написано, что Норрис — лучшая школа в стране. И что Тим — лучший в классе.

— Хорошо.

— И еще здесь написано, что с директора школы сняли все обвинения.

Мама кивает. Аккуратно складывает джинсы, кладет их в корзинку. Смотрит на часы.

— Тим уже скоро вернется из школы.

Папа кивает.

А потом раздается стук в дверь. Ну, как будто кто-то пришел и стучится. Мама уходит со сцены, идет в закулисы. Потом возвращается на сцену, но уже не одна, а с Тимом. Тим — это мальчик. Такой же, как я. Моего возраста. Только он там, на сцене. В спектакле. Он говорит:

— Привет, папа.

— Привет, Тим. — Папа говорит: — Как в школе?

— Все замечательно.

— Никого не ругали?

— Нет. — Тим говорит: — В Норрисе вообще никого не ругают. Если ты сделаешь что-то плохое, тебя обнимают и приглашают в специальную комнату для разговоров. Ну, где на двери табличка: «Вы хотите об этом поговорить?»

Папа кивает. Складывает газету.

— А что там, в этой комнате?

— Я не знаю. — Тим садится на диван рядом с папой. — Туда еще никого не водили.

Папа кивает.

Мама тоже кивает и гладит Тима по голове.

— Мне очень нравится в Норрисе. — Тим говорит: — Потому что там все адекватные.

— Тим. — Мама говорит: — У папы есть новости. Правда, папа?

Папа встает.

— Я устроился на работу, на новую работу.

Тим смотрит на папу, широко распахнув глаза.

— Я больше не бизнесмен. Я нашел себе занятие поинтереснее.

— Что за занятие, папа?

— А ты догадайся.

Мама говорит:

— Покажи ему форму.

Папа вытаскивает из-под дивана большую сумку. Открывает ее, достает черную повязку для глаза. Надевает ее на глаз.

Тим растерянно хлопает глазами.

Мама говорит:

— Покажи ему шляпу.

Папа достает из сумки большую черную шляпу и надевает ее на голову.

Тим смотрит на шляпу, растерянно хлопает глазами.

— И деревянную ногу. — Мама говорит — Покажи ему деревянную ногу.

Папа заходит за диванчик. Этот тот самый диванчик, за которым я прятался, когда вылез на сцену. Ну, до того, как я встал и поднял медвежонка. Папа заходит за этот диванчик, и берет деревянную ногу, и поднимает ее повыше. Потом выходит из-за диванчика, уже вместе с ногой. Сгибает ногу в колене, не деревянную, а свою, и кладет ее на деревянную ногу. Идет по сцене на деревянной ноге. Говорит:

— Якорь мне в глотку! Разрази меня гром!

Тим растерянно хлопает глазами.

Папа открывает сумку, достает оттуда какой-то крюк. Прикрепляет его к руке, чтобы крюк был как будто вместо руки. Достает попугая, сажает к себе на плечо. Стряхивает с плеча попугаичью какашку. Достает свернутый флаг.

Мама говорит:

— С флагом — это уже легко. Сейчас он точно уже догадается. Правда, папа?

Папа кивает и говорит:

— Да, с флагом — точно.

Тим растерянно смотрит на флаг и хлопает глазами.

Папа уже развернул свой флаг и теперь машет им над головой. Флаг весь черный, и на нем нарисованы белый череп и скрещенные кости. Папа держит флаг перед собой, чтобы Тиму было все видно. Он вовсе не сердится, папа. И не ругается на Тима.