Читаем без скачивания Дневники дьявола - Марина Евгеньевна Новикова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Спрыгнув со своего острова в пришвартованную к удобному камешку «шлюпку» в виде «кошкомордых» пушистых тапочек, я резво погребла к холодильнику, достала мороженое, лимон и через минуту тонкие золотистые ломтики красиво улеглись на тарелочке в привычном рисунке.
Я уже собиралась, взяв тарелку с лимонами и лоток с мороженым, вернуться на свой остров, как глаз помимо моей воли зацепился за ящик на кухонном столе. Чувство покоя мгновенно исчезло, но его место на сей раз заняла не тревога, а злость. Я разозлилась на себя и очень сильно.
–Тоже мне, королева Марго! Ошибаешься, Антоша, до Воланда тебе как до Луны пешком… Но вечер ты мне,гад, уже испортил. Ладно, посмотрим, что ты там излил! Провались ты пропадом, но я прочту твои чертовы дневники.– громко сказала я в пустоту.
«Неприлично читать чужую исповедь? Возможно, но в последние пять лет своей жизни я уже так много времени посвятила неофициальному расследованию убийства Антона Максюты, что пора бы поставить точку. Сначала я хотела понять кто и за что его убил, но скоро поняла, что было так много желающих и так много было за что и первый вопрос стал последним… Я встретилась не с одним десятком людей, знавших Антона и они были очень разными. Мне это расследование чуть не стоило жизни. И в конце концов, мне просто любопытно, чего я еще не знаю?» – оправдалась я перед собой и, сложив все тетради в стопку, переместила их на журнальный столик , так и оставив на кухне тарелочку с тонкими золотистыми ломтиками и тающее мороженое.
Закончив чтение и закрыв последнюю тетрадь через несколько часов я в изнеможении откинулась на спинку кресла и потянулась к бокалу, стоявшему на столике под светильником. Он, как,впрочем, и бутылка коньяка, оказался пустым и это удивило меня несказанно, так как голова была свежа как никогда.
Вся информация, полученная из первоисточника, органично вписалась в образ, уже составленный по рассказам многих людей и документам из папки Кирилла. Душевные испражнения только заполнили редкие пробелы и пазл сложился в абсолютно завершенном виде.
В тот момент я не испытала страха и до меня ещё не дошел истинный смысл слов Антона, которые он адресовал мне в канун «нашего тысячелетия». Все-таки польщенная его признанием, я тогда еще не понимала, что выстрел после рождества спас и мою семью от трагедии, ведь помехами на пути исполнения очередной прихоти Антон считал Даньку и мое равнодушие. И то и другое, он собирался устранить. Зная мужа и себя, а теперь и все о Максюте не сложно было просчитать методы, которыми Антон решил бы проблемы, но у меня, противоестественным образом, и мысли не мелькнуло на эти темы.
Как завороженная я снова открыла первую тетрадь. Боже, как же любил себя Антоша, как тяготился тем, что о его «подвигах» и истинном отношении к окружавшим его людям он не может поведать миру, как гордился своей хитростью , умением ломать людей, их судьбы, плести интриги, вести «подковерные игры» и …
Жестокий, корыстный, расчетливый, властный самодур и хладнокровный убийца весьма умело маскировал свои истинные чувства, доверяя их только этим пожелтевшим от времени и потрепанным страницам. Засаленные уголки тетрадей красноречиво указывали на то, что автор неоднократно перечитывал написанное. Монстр любовался собой!
– Стоп! – сказала я сама себе, сложила тетрадки аккуратной стопкой и , положив их в пакет, засунула его за упаковочные коробки, стоящие в углу балкона, не захотев оставлять эти, фонившие злобой и мерзостью бумажки в квартире.
Мне ужасно захотелось вымыть руки, да и вообще смыть с себя пыль прочитанных страниц и опять, совсем некстати, вспомнился анекдот про чукчу женившегося на француженке. Когда молодожена спросили, доволен ли он женой, тот ответил, что вполне, вот только очень грязная попалась ,однако. На вопрос любопытного почему грязная, чукча ответил, что жена по три раза на день моется. Вот так и я второй раз за вечер лезу под душ.
Постояв попеременно под холодными и теплыми струями, я почувствовала, наконец, усталость. Видимо презрение и брезгливость давлели до этого момента не только над страхом, но и над всеми чувствами и ощущениями. Было уже позднее воскресное утро и надо было хоть пару часов вздремнуть. Я юркнула под одеяло и мгновенно уснула.
****
Разбудила меня веселая мелодия сотового телефона. Не открывая глаз я прижала трубку к уху и бодрый голос мужа известил меня о том, что он застрял на стройке еще на неделю, как минимум, по причине весенней распутицы.
– Котик, ты не скучай! Я, как только подсохнет хоть немного, вылечу к тебе! – заливался в трубке непонятно от какого восторга Данька, окончательно выведя меня из транса.
– Лететь не надо, лучше прокрадись, меньше шансов нарваться на ментов. Ладно, не парься, у меня есть чем заняться .
– Это чем или кем? – полюбопытствовал муж.
– Меньше знаешь – крепче спишь! – ухмыльнулась я на игривый намек.
– Ладно. Я не ревную, но хату спалю! – решительно предупредил Даниил.
– Договорились. Целую! – и, получив ответный чмок в ухе, я положила телефон на кровать.
Необходимость заниматься хозяйством отпала и я быстро нашла применение освободившемуся времени, тупо последовав уже принятому где-то вне моего сознания окончательному и бесповоротному решению.
Достав с балкона тетрадки с собственноручным жизнеописанием Антона я принялась сканировать их в компьютер, что заняло довольно много времени. Закончив эту монотонную процедуру, я сделала упакованные копии на флэшку и мне сразу захотелось избавится от этих тетрадок, которые хранили не только мысли, но физические следы автора. Не задумываясь, я, как биоробот, программа которого не включала в себя никаких эмоциональных глупостей, принесла из кладовки оцинкованное ведро, оделась потеплее, прихватила пакет с тетрадками , красную пасхальную свечу, жестяную банку из-под кофе и вышла из квартиры.
Прямо в ста метрах за нашим домом начинался хоть и изрядно пощипанный цивилизацией, но вполне настоящий лес, который мы с Данькой исходили уже вдоль и поперек. Я быстро нашла укромный уголок с кострищем, присела на бревно, служившее скамьей, и приступила к придуманному мной ритуалу.
На дно ведра я поставила жестяную банку из-под кофе, зажгла свечу и аккуратно сожгла сначала листок с сопроводительным текстом ,а затем страницу за страницей и все тетради, исписанные аккуратным мелким подчерком.
Мне казалось, что я вижу, как огонь, очистив от шелухи мерзкой бравады и самооправдания, оголил и уничтожил откровенную подлость, похоть, непомерные жадность и властолюбие, двигавшую всеми поступками того,
