Читаем без скачивания Виктор из светской бригады - Морис Леблан

— Это удар моего собственного изобретения, — проговорил Виктор, проверяя карманы де Бриссака и вытаскивая оттуда оружие — револьвер и кинжал. — Кулак бьет точно в определенное место… И никаких осложнений после не будет. Не беспокойтесь. Жертва выводится из строя примерно на час, не больше… Бедный Люпен…

Но она и не беспокоилась. Она уже приняла сторону Виктора в этом поединке и думала сейчас об этом субъекте, который удивлял ее все больше и больше.

— Что вы с ним сделаете?

— Сдам полиции. Через четверть часа он будет в наручниках.

— Отпустите его!

— Нет!

— Я вас умоляю!

— Вы меня просите за этого молодчика? А за себя?

— Делайте со мной, что хотите.

Она сказала это со спокойствием, странным для женщины, которая только что дрожала от страха перед мнимой опасностью. Теперь она стояла лицом к лицу с реальной угрозой и не трусила. Больше того, в ее глазах можно было прочесть вызов и высокомерное презрение к опасности, которая ее подстерегала.

Виктор подошел к ней и отчетливо произнес:

— Я хочу, чтобы вы — слышите? — немедленно ушли отсюда.

— Нет.

— Поймите, как только мое начальство явится сюда, я уже больше не отвечаю за вас. Уходите же! Уходите, пока не поздно!

— Нет. Я не уйду. Все ваше поведение доказывает, что вы действуете всегда так, как вам нравится, не считаясь с полицией, и даже против нее, когда это вас устраивает. Поэтому я прошу вас, спасите Антуана де Бриссака. Если нет, я остаюсь.

— Вы что, его любите?

— Дело не в этом. Спасите его.

— Нет и нет!

— Тогда я остаюсь.

— Уходите!

— Я остаюсь.

— Тем хуже для вас! — рассердился Виктор. — Но знайте, что нет в мире силы, которая заставила бы меня спасти его. Вы слышите? Целый месяц я работал только ради достижения этой цели. Арестовать его! Разоблачить! Из ненависти к нему? Возможно… Но, скорее, из крайнего презрения.

— Почему же презрения?

— Хорошо. Я открою вам правду.

В этот момент де Бриссак, с трудом дыша, приподнялся, но тут же снова упал. Конечно, сейчас он и не помышлял о бегстве, которое физически было для него невозможным. Ему оставалось только признать свое непоправимое поражение.

Виктор схватил обеими руками голову молодой женщины и, в упор глядя ей в глаза, с горячностью проговорил:

— Не смотрите на меня! Не спрашивайте меня вашими жадными глазами. Смотрите на него… На этого человека, которого вы любили… Или, вернее легенду о нем, о его неукротимой отваге, всегда новых и неожиданных ресурсах и приемах борьбы. Но смотрите же, вместо того чтобы отворачиваться от него. Смотрите на него и признайтесь, что он вас разочаровал. Вы ожидали лучшего, не правда ли? У Люпена должна быть совсем другая повадка.

Он зло засмеялся, указывая пальцем на побежденного.

— Арсен Люпен! Как же он мог позволить играть с собой как с мальчишкой? Не будем говорить о просчетах в самом начале дела, но здесь, этой ночью, что он сделал? Битых два часа валял дурака, в то время как я маневрировал и нагонял на него страх. И это Арсен Люпен! Ни одной светлой мысли!.. Посмотрите теперь на вашего Люпена. Ну как, хорош? И все-то потому, что получил тумака. Безобидный, кроткий, как ягненок. Что это — поражение? Но никогда Люпен, настоящий Люпен, не допустит поражения!

Виктор выпрямился. Он как будто стал выше ростом.

Приблизившись к нему и трепеща от волнения, Александра прошептала:

— Что вы хотите этим сказать? Я не понимаю.

— Понимаете! Правда начинает до вас доходить… Разве его вы любили? Перед ним преклонялись? Сознайтесь! Да и разве может Арсен Люпен походить на этого вульгарного авантюриста? Как вы могли быть настолько слепой, чтобы не заметить этого?

— А кто же тогда этот человек?

— Вор! — заявил резко Виктор. — Вор и никто больше. Если ты посредственность, без воображения, и не блещешь умом, то ничего нет проще, чем присвоить себе чужую славу и пустить публике пыль в глаза. Нетрудно и женщине внушить, что ты Люпен, особенно если эта женщина ищет что-либо из ряда вон выходящее, щекочущее нервы, а то и просто невозможное. И разыгрывать перед ней роль Люпена до тех пор, пока события не разоблачат актера и не бросят на землю, как манекен.

Краска стыда залила ее лицо. Реальность ей стала ясна.

— Уходите же, — снова сказал он. — Люди де Бриссака знают вас и вас выпустят. — Если нет — лестница в вашем распоряжении…

— Я предпочитаю подождать.

— Подождать? Кого? Полицию?

— Мне все равно, — сказала она подавленно. — Однако… Одна просьба. Схватка внизу… Жертвы… не надо этого.

Виктор взглянул на де Бриссака, который был по-прежнему беспомощен и не способен на усилия. Тогда Виктор открыл дверь, добежал до конца коридора и свистнул. Появился один из сообщников де Бриссака.

— Скорее убирайтесь. Сейчас нагрянет полиция. И главное, уходя, оставьте открытой калитку.

Потом он вернулся в кабинет.

Де Бриссак не шелохнулся.

Александра не подошла к нему. Они даже не обменялись взглядами: двое чужих…

Протекли еще две или три минуты. Виктор прислушался. С улицы раздался рокот мотора.

Перед домом остановился автомобиль. Потом второй.

Александра вжалась в кресло и машинально царапала ногтями обшивку. Она была мертвенно-бледна, однако владела собой. Внизу послышались голоса, потом снова воцарилась тишина.

— Господин Готье и его агенты вошли в комнаты. Вероятно, они развязывают грека и его телохранителей.

В этот момент Антуан де Бриссак нашел в себе силы встать и подойти к Виктору. Его лицо было искажено страданием, пожалуй, больше, чем страхом. Он прошептал, кивая на Александру:

— Что с ней станет?

— Об этом не беспокойся. Думай о себе. Де Бриссак — ведь это твоя настоящая фамилия?

— Нет.

— А настоящую есть возможность установить?

— Невозможно.

— Преступления за тобой были? С кровью?

— Нет. Кроме удара ножом, нанесенного Бемишу. А больше я ничем не запачкан.

— Грабежи?

— Никаких веских доказательств не наберут.

— Короче, тебе грозит несколько лет тюрьмы?

— Не больше.

— Ты их заслуживаешь. А потом? Как будешь жить?

— Бонами Обороны.

— А тайник, куда ты их запрятал, надежный?

Де Бриссак улыбнулся.

— Лучше, чем тайник на колесах, устроенный д'Отреем в такси. Мой тайник ни за что не разыщут.

Виктор похлопал де Бриссака по плечу.

— Ну, пошли, надеюсь, ты все уладишь. Я не из злых. Ты мне отвратителен потому, что присвоил себе красивое имя Арсена Люпена, и тем самым принизил до своего уровня человека такой величины. Этого я не прощаю, и потому упрячу тебя за решетку. Но твою проделку в такси, если ты не проболтаешься на следствии, я тебе в вину вменять не буду.

Голоса послышались теперь у самой лестницы.

— Это они, — сказал Виктор. — Уже обыскали вестибюль и сейчас поднимутся сюда.

На него внезапно нахлынула волна радости, и он неожиданно принялся танцевать. Он проделывал па с удивительной легкостью. И было так комично, когда пожилой господин с седыми волосами выделывал удивительные антраша, приговаривая при этом:

— Вот, мой дорогой Антуан! Вот что называется «па Люпена». Они ничего общего не имеют с твоими недавними подскоками.

Переводя дух, он продолжал:

— А! Нужно обладать священным огнем, экзальтацией подлинного Люпена, который слышит шаги приближающейся полиции, один, окруженный врагами, и который мог бы кричать перед агентами: «Это он-то Люпен, скорчившийся тип? Нет, Виктор из светской бригады — вот кто настоящий Люпен. Если хотите схватить Люпена, арестуйте Виктора!»

Он внезапно застыл перед де Бриссаком и проговорил:

— Я тебя прощаю. Ни за что, просто за доставленную мне эту минуту… Я сокращаю твое наказание до двух лет, из них лишь год в тюрьме. А через год ты сбежишь. Согласен?

Ошеломленный де Бриссак пролепетал:

— Но кто же вы, сударь?

— Ты слышал это!

— Как? Вы больше не Виктор?

— Действительно, был Виктор Отэн, колониальный чиновник, кандидат на пост инспектора Сюрте. Но он умер, оставив все свои документы, в тот самый момент, когда мне пришла в голову мысль играть время от времени роль полицейского. Только ни слова об этом. Продолжай выдавать себя за Люпена, так будет лучше. И потом, не болтай о своем особняке в Нейи. И ни слова против Александры. Понял?

Голоса приближались.

Виктор, который пошел навстречу господину Готье, бросил на ходу Александре:

— Закройте лицо платком и, главное, ничего не бойтесь.

— Я ничего не боюсь.

Господин Готье появился в сопровождении Лармона и одного из агентов. Он остановился на пороге и с удовольствием оглядел представшее перед ним зрелище.

— Ну, Виктор, все в порядке?! — радостно воскликнул он.

— Все в порядке, шеф.

— А это Люпен?

— Собственной персоной под именем Антуана де Бриссака.

Господин Готье внимательно посмотрел на пленника, довольно улыбнулся и приказал агенту надеть на него наручники.