Читаем без скачивания Война и революция в России. Мемуары командующего Западным фронтом. 1914-1917 - Владимир Иосифович Гурко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С сожалением должен констатировать, что в нынешней войне русские крепости проявили себя совершенно недостаточно и не оказывали нашей армии ожидавшейся от них поддержки. Основной причиной их низкой обороноспособности явились уже упомянутые мной предшествующие поражения наших войск в полевых сражениях, однако имелись, кроме того, и некоторые факторы технического свойства, обусловившие низкую эффективность крепостей. На протяжении целого ряда лет до и после японской войны в наших крепостях вовсе не проводилось никаких основательных ремонтных работ. В те годы Россия проводила в высшей степени миролюбивую политику – если не считать японской войны, в которую наша страна, по сути дела, была втянута Германией, – а потому рассчитывала, по всей видимости, что ей не понадобится защищать свои границы. Естественно, тот период наши оборонительные укрепления и гарнизонная артиллерия весьма значительно отставали от требований современной инженерной и артиллерийской науки. Другой причиной, объяснявшей слабость наших крепостей, было то, что за два или три года до войны генерал Сухомлинов приступил к проведению реформы, в основе которой лежало упразднение особых формирований крепостных войск. До этого момента каждая русская цитадель имела свой собственный гарнизон, состоявший, пропорционально ее размеру, из нескольких крепостных батальонов, полков или бригад. Во время кампании эти воинские части приобретали большую подвижность; они имели специальную подготовку для защиты своей крепости, полученную при внимательном изучении всевозможных способов нападения и защиты. Кроме того, с ними проводились полевые учения, направленные на освоение тактических приемов, применимых в пределах конкретного крепостного района. После реализации упомянутой реформы все кадровые части были из крепостей удалены. В начале войны крепостные гарнизоны перебросили на фронт и присоединили к тем или иным армиям, поскольку они числились в составе полевых армейских корпусов. Их место заняли ополченческие дружины, состоявшие из солдат старших возрастов или из недостаточно обученных частей, не имевших об обороне укреплений ни малейшего представления. Можно с уверенностью утверждать, что в то время, когда наши войска заняли позиции на линии крепостей, ни одна из этих твердынь не получила обратно весь свой обученный в мирное время гарнизон. Даже если такое и происходило, то в крепости, как правило, возвращалась только малая часть из тех солдат, которые первоначально несли их охрану.
Со временем неудовлетворительное положение крепостей, вызванное их скверным материальным обеспечением и низким боевым духом защищавших их частей, с прискорбной очевидностью проявилось в недостаточной эффективности сопротивления, которое оказывали неприятелю их гарнизоны. В положительном смысле в этом отношении отличалась, не считая Ивангорода, небольшая крепость Осовец, прикрывавшая дефиле в болотистую долину реки Нарев. Германцы дважды решительно штурмовали ее при поддержке значительного парка осадной артиллерии самых крупных калибров. Во время второго приступа они даже применили свои знаменитые мортиры калибра 42 сантиметра, которые сыграли такую важную роль при взятии считавшихся неуязвимыми для действия осадных орудий бельгийских крепостей, что обернулось для союзников катастрофой. Успешная оборона Осовца объяснялась в основном не только отличным знакомством всех чинов штаба крепости с ее укреплениями и окружающей местностью, но и тем, что ее гарнизон состоял не из ополченцев, а из кадровых полков. Однако к моменту второго штурма это положение изменилось. Обороноспособность крепости определяется не столько мощностью ее долговременных фортификационных сооружений, сколько удачным и скрытным расположением гарнизонной артиллерии. Когда германцы начали второй штурм, они уже стояли перед Осовцом в течение приблизительно шести месяцев, но не добились своими лобовыми атаками никаких ощутимых успехов. Крепость попала в руки германцев только после общего отступления русских армейских корпусов, державших оборону в ее окрестностях, и форсирования противником реки Нарев, что создавало угрозу полного окружения маленькой твердыни. Осовец, представлявший собой, в сущности, всего лишь tēte-de-pont[53], не был рассчитан на то, чтобы выдерживать одновременно и осаду, и блокаду.
В это время[54] ослабление германских войск в Восточной Пруссии дало нам шанс провести новое наступление с линии по реке Нарев и Августовскому каналу, пользуясь тем выгодным для нас обстоятельством, что во многих местах мы продолжали удерживать позиции на левом берегу.
Наступление по всему фронту было проведено на участке от расположенного недалеко от нашего правого фланга городка Шталлупёнен и до правого берега Вислы. Однако для нанесения главного удара была выбрана линия Кальвария – Сувалки – Августов. Несмотря на успешное развитие, наступление проходило значительно более медленными темпами, чем наше первое вторжение в Восточную Пруссию в августе 1914 года. Хотя германцы не использовали тогда для обороны проволочные заграждения, полевые укрепления были у них сильно развиты. Войска, занимая новые позиции, прежде всего прочего приступали к устройству оборонительных сооружений, возможно, на первых порах – только легкого типа; если же бои продолжались на одном месте в течение нескольких дней, то неприятель, работая по ночам, занимался усилением своих укреплений. В начале октября русские войска, постепенно оттесняя германцев, вновь вошли на территорию Восточной Пруссии. Я со своей дивизией должен был пересечь границу на участке к северу от Роминтенского леса.
В последующие дни леса вокруг Роминтена стали ареной самых ожесточенных боев. Охотничий замок императора Вильгельма, а вернее сказать – его развалины, неоднократно переходил из рук в руки. Бои, с переменным успехом продолжавшиеся несколько суток, велись на самой границе. В это время я командовал не только своей 1-й кавалерийской дивизией, но также 2-й и 3-й, временно сведенными в кавалерийский корпус, который был еще дополнительно усилен приданным ему Уральским пехотным полком и двумя артиллерийскими батареями. Развитие боевых действий на самом краю правого фланга 1-й армии, в состав которой входил тогда мой сводный корпус, потребовало переброски находившихся под моим началом 1-й и 2-й кавалерийских дивизий в окрестности городка Шталлупёнен. Там я в третий раз с боями пересек германскую границу. Естественно, за последние два месяца положение в Восточной Пруссии, по территории которой русские и германские войска проходили пять раз, сильно изменилось. Пограничные районы наконец полностью обезлюдели. Я убежден, что все встречавшиеся нам немцы были либо явными шпионами, либо публикой, которой было разрешено остаться здесь под видом «местных жителей», в чьи обязанности входило извещать тем или иным способом германские военные власти обо всех действиях и перемещениях русских частей. Вполне вероятно, что этим можно объяснить то дружелюбие, с которым эти люди, как правило, относились к русским войскам. Могу еще добавить, что во время первой кампании в Восточной
