Читаем без скачивания Хитрожопый киборг - Аманда Майло

— Верность своей умершей паре, — бормочу я, поглаживая ее по спине.

Она отстраняется от меня и делает влажный вдох, от которого у нее пузырится в носу. Это неприглядно, и я удивлен, что не чувствую отвращения. Скорее, я чувствую… сострадание. Привязанность и заботу. Я хочу нести ее бремя. И я чувствую ту же боль, что и она.

Бекки крепко зажмуривает глаза и кивает.

Она вздрагивает, когда я осторожно провожу краем наволочки по ее верхней губе и под носом.

Смущение окрашивает ее разум, и она опускает глаза, но прячется не более чем на мгновение. Прочищая горло, Бекки отодвигает подушку в сторону.

— Прости, что я не была дружелюбна или даже не очень мила с тобой. Это было будто… если бы я позволила себе проявить к тебе симпатию, то предала бы Джоэла.

Слышать, как она признается, что была не очень добра ко мне и не хотела позволять себе мне симпатизировать… Такое ощущение, будто я коснулся дна из жгучих кораллов, а потом прокатился по нему. Я прочищаю горло.

— И… что ты чувствуешь ко мне сейчас?

С тихим рыданием, сотрясающим все ее тело, она говорит так, словно раскрывает ужасную тайну.

— Ты хороший! Ты действительно странный, но и очень хороший. Не раз я ловила себя на мысли, что если бы… если бы я никогда не встретила Джоэла, я была бы так счастлива с тобой! Как бы то ни было, теперь, когда Джоэл… теперь, когда его нет, я должна двигаться дальше, — взволнованная, она подтягивает к себе отброшенную подушку и освобождает ее от внешней оболочки. — Каким-то образом. И ты здесь, и ты так стараешься… — она качает головой, содержимое ее черепа в глубоком беспокойстве. — Хочешь услышать кое-что ужасное?

Прежде чем я успеваю ответить, она делится:

— В некотором смысле ты относишься ко мне даже лучше, чем Джоэл. И ты делаешь вещи, которые заставляют меня симпатизировать тебе. И это так больно. Что мне с этим делать? — прерывисто спрашивает она.

Я снова притягиваю ее в свои объятия, на этот раз боком, и крепко держу.

— Теперь ты моя. Вы оба, — я глажу ее по животу.

Из нее вытекает еще больше физиологического раствора.

В конце концов она успокаивается.

— Срок подходит со дня на день, — говорит она ни с того ни с сего.

— Срок чего?

— Чтобы… чтобы родить ребенка, — говорит она, кладя руку поверх моей на свой живот.

Как странно.

— Ты можешь родить в любой день? — спрашиваю я. — Какой день ты выберешь?

— Я не выбираю. Это произойдет тогда, когда произойдет. Роды могут начаться сейчас, а могут и через пару недель. Одному Богу известно, когда это произойдет. Но я готова.

— Что мне сделать, чтобы подготовиться?

Она лениво гладит меня по руке.

— Ты ничего не можешь сделать в том, что касается родов. А если и можешь, я об этом не знаю. Я мало что знаю о родах. Думаю, когда начнутся схватки, я отправлюсь в больницу, и они проведут меня через весь процесс.

— Могу ли я что-нибудь сделать, чтобы тебе было комфортно, пока ты не родишь? — спрашиваю я.

Она встречается со мной взглядом, ее ресницы мокры от слез, но глаза полны решимости.

— Я хочу тебя. Прямо сейчас. — и она берет в руки подол ночной рубашки и стягивает ее через голову.

Мои глаза останавливаются на ее теле — на всех сочных изгибах, которые она обнажила перед мной. Ее грудь практически умоляет о внимании. Ткани молочных желез образует приятно округлые возвышения по обе стороны груди. Не раздумывая, мои ладони жадно тянутся к ее округлостям, и я инстинктивно начинаю мять их.

Ранее она описывала себя в негативной манере. Но Бекки красива. Она, должно быть, не видит себя такой, какой вижу ее я.

— Ты выразила недовольство своим обликом, — мне удается прорычать сквозь пелену желания. — Но я переполнен желанием к тебе. Ты, с твоими якобы неприглядными чертами, возбуждаешь меня до безумия, — говорю я ее соскам. С огромным усилием мне удается отвести от них взгляд, чтобы изучить ее лицо. — Ты единственная, кто когда-либо пробуждал во мне желание спаривания.

Сияя глазами, Бекки снова хватает меня за волосы, наши рты встречаются, и она облизывает языком мои губы.

Возбужденный, я должно быть ахнул, потому что внезапно у нее появляется доступ ко внутренней части моего рта, и она просовывает язык между моими губами.

Застонав, я хватаю ее за волосы и проделываю с ней то же самое, но с большей силой. И с еще большим голодом.

Обвив руками мою шею, она учит меня ласкать наши языки, позволяет мне преследовать ее рот и покорять ее, пока наше дыхание не становится прерывистым, а движения — несколько неистовыми.

Целуя меня более поверхностно, чем мне бы хотелось, она умудряется заговорить.

— Мне нужно включить вентилятор! — выдыхает она между моими прикосновениями.

— Вентилятор? — я хриплю. Я мог бы съесть ее.

— Мне жарко. Нужен свежий воздух… — она вырывается из моих объятий. Я сужаю глаза, когда вижу, как покачивается ее тело, пока она возится с каким-то хитрым приспособлением на комоде рядом с кроватью. Я начинаю следить за ней.

Штука, с которой она возится, внезапно начинает обдувать нас потоком воздуха.

Прищурив глаза от порывов ветра, я не останавливаюсь. Вид ее обнаженного зада заставляет меня попытаться взобраться на нее.

Задыхаясь от смеха, Бекки отталкивает меня от себя и начинает складывать подушки в некое подобие фигуры. У нее их в избытке, и я размышляю о том, что если работа самца — охотиться на мясо, а работа самки — строить гнездо, то моя пара доказала свою доблесть.

Я пытаюсь помочь ей, но очевидно, что я не знаю, что делаю, и слишком далеко зашел в муках сексуального желания, чтобы чем-то помочь. Я слишком сосредоточен на том, чтобы прикасаться к ней, а не строить гнездышко для размножения.

— Сюда, — говорит Бекки, становясь на четвереньки, маневрируя так, чтобы ее грудь (и живот, и таз) поддерживала настоящая гора подушек — и располагаясь так, чтобы ее лицо беспрепятственно получало поток воздуха от вентилятора.

Когда я обнимаю ее, то понимаю, что вся кровь в моем теле прилила к области таза, наполняя писающий орган и плодный мешок, сжимая их до неприятной степени. Я должен спариться с ней. Это стало императивом.

Мои руки сжимают ее пухлые ягодицы сзади, отчего у Бекки перехватывает дыхание.

Склоняясь над ней, я обнюхиваю ее волосы, сильно прижимаюсь носом к точке за ухом,