Читаем без скачивания Сталинские коммандос. Украинские партизанские формирования, 1941-1944 - Александр Гогун

Четвертую войну воюю, но никогда не встречал такой враждебной среды, как [в] освобожденных районах Тернопольской области»[320].

В описанных условиях красные вели себя в Галиции как завоеватели. 17 марта 1944 г. глава АК «Лавина» генерал Тадеуш Комаровский отправил в Лондон донесение «Отряды советских партизан в округе Львова», в котором, среди прочего, указывалось:

«Советские отряды сражаются хорошо, вооружены очень хорошо, обмундированы убого. Отношение к полякам безукоризненное, украинцев и немцев расстреливают»[321].

В тот момент Западная Украина стала прифронтовым тылом Вермахта. И если в первые три месяца 1944 г. на Волыни, благодаря лесистой местности и относительно знакомым условиям красные партизаны оказывали существенную помощь Красной армии, даже пытались захватывать города, что, впрочем, не всегда удавалось, то в Галиции из-за указанных обстоятельств и довольно развитой инфраструктуры сколько-нибудь масштабной деятельности красным развернуть не удалось. Как отмечал неизвестный польский националистический подпольщик в обзоре ситуации в округе АК «Львов», в июне 1944 г. находившиеся в лесах советские диверсионные отряды не проявляли никакой активности: «Сильные отряды Вермахта заняли все дороги и блокируют таким образом диверсионные группы, не предпринимая никаких дальнейших шагов в направлении их ликвидации»[322].

К объективным причинам провала плана УШПД на 1944 г. относится также и сильная утомленность личного состава основных партизанских формирований. Это постоянно отмечали члены ОУН. В частности, на Ровенщине подпольщик описывал отряд УШПД под командованием Д. Попова как какую-то орду:

«Стая этих красных партизан напоминает кочевников Чингисхана. Уставшие из-за долгой дороги. Оборванные. Есть там женщины и дети. Все на каждом шагу ругаются страшно»[323]. Бандеровское разведдонесение с территории Львовской области весной 1944 г. сообщало о неурядицах в рядах партизан: «Банды деморализованы, страшно завшивлены и больны чесоткой»[324].

Пару месяцев спустя, в июне 1944 г. в Галиции отмечалась та же картина:

«В последнее время много большевистских партизан дезертировало из своих отрядов по причине голода. Оружие отдали селянам, а сами остались у крестьян работать по хозяйствам. Они [т. е. дезертиры] говорят, что с бандитами, которые стреляют в своих раненых товарищей, не хотят иметь ничего общего»[325].

Тем не менее даже то, что удалось сделать украинским партизанам в 1943–1944 гг., можно признать успехом. На протяжении третьего года войны они активно вели диверсионную деятельность, добившись серьезного результата. По данным оперативного отдела УШПД, только за второе полугодие 1943 г. украинские партизаны подорвали эшелонов в четыре раза больше, чем за первый и второй год войны, вместе взятые[326].

При этом действия украинских партизан были примерно вдвое эффективнее действий партизан Белоруссии. Например, согласно статистике штабов партизанского движения, партизаны Белоруссии, оперировавшие в благоприятных условиях лесистой и болотистой местности, в течение всей войны, в среднем в 4 раза превышавшие по численности своих украинских коллег, уничтожили в 2,3 раза больше поездов, чем подчиненные УШПД[327]. Периодически на имя Хрущева и Строкача представители украинских партизанских отрядов отсылали докладные записки, в которых обвиняли белорусских партизан в пассивности, непрофессионализме и чрезмерных приписках в сообщениях об уничтоженных поездах[328].

Причина сравнительной успешности украинских красных была все та же: автономия УШПД и профессионализм его руководства. Украинские партизаны не выполняли нелепых приказов Пономаренко об уничтожении рельсов — в частности, в ходе операций «Концерт» и «Рельсовая война». Приведем пример низкой эффективности предложенной Пономаренко тактики. Масштабной партизанской атаке, проведенной одновременно в трех местах (вероятно, тремя соединениями) на железную дорогу Брест — Гомель, предшествовал период затишья. В ходе операций 3 августа 1943 г. нападению подверглись укрепленные пункты на железной дороге, мосты и собственно железнодорожное полотно. Произошло 356 взрывов, но после того, как партизаны отошли в лес, немецкие саперы, согласно немецким данным, обезвредили еще 466 мин. Уже через 17 часов движение на железной дороге было полностью восстановлено[329].

А украинские партизаны, не растрачивая ценный тол на разрушение просто рельсов, которые немцы быстро заменяли, взрывали непосредственно поезда[330]. В отчетах ОУН-УПА и польского националистического подполья с территории Западной Украины и ЮгоВосточной Польши рефреном проходят сообщения о разбитых или поврежденных локомотивах, сошедших с рельсов вагонах и сожженных или взорванных хозяйственных постройках[331].

Весной 1944 г. основные формирования УШПД вышли в советский тыл, но часть их перешла в Словакию, небольшая часть — в Польшу, на территории которой продолжили действовать отряды советско-польских партизан, подчиненные выделенному из УШПД Польскому штабу партизанского движения[332], а также часть отрядов БШПД, НКГБ и РУ ГШ КА. Самая большая битва партизан с немцами на территории Польши произошла в середине июня 1944 г. на территории Яновских, Липских и Билгорайских лесов на Люблин-щине[333]. Кроме отрядов АК, БХ и ГЛ в ней принимали участие и до 3000 советских партизан. План немцев сорвался, «лесным солдатам» удалось прорваться из кольца окружения.

Вломившиеся в Польшу красные партизаны произвели значительное впечатление на руководство генерал-губернаторства, до того момента имевшее дело преимущественно с не проявлявшими значительной боевой активности, плохо оснащенными польскими партизанами различных направлений. 7 июля 1944 г. во время так называемого заседания правительства выступление начальника полиции безопасности в генерал-губернаторстве Вильгельма Коппе было едва ли не паническим: «Их руководство — лучшие русские офицеры. Эти люди получили многолетнее образование; можно их стегать целыми днями, но никак не получается выгнать с этой территории. Борьба с ними очень трудна, они хорошо вооружены. Из-за своей духовной связи с советской идеологией они стали фанатичными боевиками…»[334]

В июле-августе 1944 г. Красная армия заняла не только Западную Украину, но и Восточную Польшу — вплоть до Варшавы. Сталинская партизанская война в Украине завершилась.

Отряды были расформированы, их участники не пожалели о своей войне в тылу врага.

Нахождение в партизанах снижало претензии советских органов к тем, кто проживал на оккупированных территориях. Но еще важнее, что в 1943–1944 гг. бывшие партизаны призывались в Красную армию не так, как остальные мужчины, побывавшие под властью немцев. «Запятнанных» мирным проживанием под нацистским господством обычно использовали в лобовых атаках в первых рядах, как правило, без обучения, а зачастую без обмундирования и даже оружия («чернопиджачники»). Это увеличивало и без того высокие шансы погибнуть. А партизаны получили в годы оккупации военную подготовку и приобрели боевой опыт, к тому же меньше использовались в виде «пушечного мяса».

Однако партизанская борьба не была гарантией полного «отпущения грехов». Все без исключения бывшие коллаборационисты после службы в партизанах, Красной армии, даже получения наград (в том числе Звезды Героя Советского Союза) после окончания войны лишались званий и орденов и подвергались репрессиям — как минимум тюремному заключению.

Крайне подозрительно относились власти и к бывшим окружен-цам. По свидетельству офицера И. Коржика, в сентябре 1943 г., после занятия Красной армией г. Переяслава на Киевщине, несколько десятков офицеров партизанского отряда им. Чапаева, в котором служил Коржик, отправили в лагерь под Рязань на проверку. После чего их «определили» в штрафбат: «В батальоне было 1200 офицеров, в том числе 25 полковников, которых на старости лет сделали рядовыми… [За два месяца боев] к середине марта из 1200 бывших офицеров нас осталось в батальоне сорок восемь бойцов… А не были ли штрафники смертниками? Я считаю — да!»[335]

Красная армия была не единственной «дорогой» бывших партизан.

Часть личного состава мужского пола — в основном исходя из возраста — перешли к мирным занятиям, часть — в НКВД и НКГБ. Например, ковпаковская дивизия с сентября по октябрь 1944 г. занималась борьбой с УПА, а 8 ноября была расформирована. На ее базе была создана отдельная кавалерийская бригада внутренних войск НКВД[336], также направленная на борьбу с бандеровцами.