Читаем без скачивания Гибельный мир - Вера Ковальчук

— Черт побери, — мрачно сказал Ридо, черпая из котелка остатки варева. — Если так пойдет дальше, никуда мы не дойдем.

— Чего ты ворчишь? — недовольно спросил Тагель. — Сегодня же отбились.

— Да чудом! Хельд прибил тварь, которая у них, похоже, была за главную. Вот и все. Случайность.

— Случайность не случайность — главное, что в нашу пользу.

— Это сегодня. А завтра?

— Пока нет причин паниковать, — прервал спор Хельд. — На сегодняшний день никто не ранен, все живы…

— Ты будешь ждать, пока кто-нибудь погибнет?

— Не перебивай меня. Что ты ноешь, как баба — извини, Аир… Осталось уже немного, и поворачивать назад с этого момента нелепо. Вы все согласились идти. Я никого силой не тянул. Никто не спорил с тем, чтоб я распоряжался. Значит, пока я не сочту нужным, мы будем идти вперед. Кому не нравится, может возвращаться один.

Ридо отвернулся и ничего не сказал.

Потом они оторвались от заворачивающего на восток хребта и пошли по открытому месту, вдоль реки. То ли так распорядилась судьба, то ли здешние места были почему-то менее уютны для нечисти, но только бывало, что в течение трех-четырех дней на команду никто не нападал, и по ночам их не будила предохранительная система, только кружили у самого купола крупные то ли бабочки, то ли мухи, слегка фосфоресцирующие, размером с ладонь или больше. Они показались девушке очень красивыми, радужными, к тому же оставляли в воздухе едва заметный цветной след, как быстро выцветающее пылевое облачко. Хельд предостерегал Аир от этих гигантских насекомых.

— Если бы не артефакт, я никогда не решился бы здесь ехать, — объяснил он.

— Они настолько опасны?

— Не больше, чем прочие ядовитые твари Пустошей. Но они налетают ночью, никакими навесами или одеялами от них не спастись. Главное, они бесшумны.

— А противоядия нет?

— Нет. Правда, у них и не яд в основном смысле этого слова. Укушенный жив, он как бы засыпает, разбудить его невозможно, все тело его сворачивает судорога, мышцы становятся как камень, человека очень трудно переносить, поднимать. А где-то через неделю он умирает от жажды. Поить его невозможно, зубов не разжать даже ножом. С одним моим другом такое произошло. Нам пришлось его убить. Нести с собой было невозможно, а оставлять на прокорм этим насекомым… Сама понимаешь.

— Но зачем им это нужно? — удивилась Аир.

— Они пьют кровь. Но не из живого, а из вот такого, застывшего, и то не в первый день, а начинают где-нибудь через сутки-двое.

— Гурманы, — констатировала она.

Муж в ответ едва слышно рассмеялся.

Аир теперь со страхом поглядывала и на бабочек, и на радужных, поблескивающих над рекой красавиц-стрекоз, размеры которых иногда достигали полуметра в длину. Она уже знала, что повадки их схожи с повадками бабочек-мух, только сами они нападают редко, почти не агрессивны, главное — не приближаться к тому месту, где стрекоза села отдыхать.

Вообще за водой теперь ходили только по двое и только мужчины. Растормошенный женою Хельд постепенно рассказал о самых разных тварях, подстерегающих у воды — лягушках, вооруженных острыми, тонкими, как иголки, коготками, о прыгающих пиявках, об обитающих в камышах тварях, похожих на стволики камышинок, которые атакуют очень быстро и всегда в глаза, о десятках других свирепых существ. Один раз Гердер принес с реки большую рыбину, похожую на щуку, которую поймал на поставленный час до того перемет (Ридо ужалила в колено «спица», нечто среднее между насекомым и странного вида животным, потому они были вынуждены остановиться на привал на несколько часов, пока не пройдет онемение), и Аир, сперва наблюдавшая за сложным процессом умерщвления рыбины, а потом разделывавшая ее, поразилась, насколько у нее длинные и острые зубы, да еще растущие в несколько рядов, до чего шершавая чешуя. Неловкое прикосновение к ней легко могло оставить без покрова кожи, до самого мяса. Гердер нес рыбу очень осторожно, вынимал еще осторожней, но все же не уберег пальцев, их пришлось заливать целебным раствором, затягивающим мелкие ссадины почти мгновенно, а такие, более глубокие, но не обширные — где-то за полчаса.

Зато похлебка из «щуки» оказалась очень вкусна и пришлась кстати. Аир сварила ее в двух котелках, почти ничем не сдабривала — овощей практически не осталось, и приходилось довольствоваться тем, что собирали в здешнем лесу, — но получилось очень неплохо. Мужчины вычерпали оба котла, только часть бульона хозяйка отлила во фляжку, чтоб на следующий день перекусывать наваристым на ходу. Хельд пошутил, что в этом походе они едят лучше, чем даже на отдыхе, и что все идет хорошо только потому, что все пятеро мужчин всегда сыты и довольны стряпней. Шутку поддержали, и снова рейнджеры пошли поминать друг другу, кто как кого кормил. Снова смеялись, на время позабыв об опасностях, потому что Хельд предусмотрительно поставил вокруг лагеря защитную сферу и сам отдыхал от постоянной напряженности. Он ласково и гордо поглядывал на жену, довольный, что она так легко переносит трудности пути, что так ловко и быстро может приготовить прекрасную, вкусную и сытную еду из припасов, попадающихся в пути, что ее не надо подгонять, что она не ноет, не обижается, не спорит, не визжит от страха, что она не болтлива, как многие другие женщины. Рейнджер любовался своей девочкой-женой и думал, как ему удивительно повезло.

За следующие несколько дней миновали три прибрежных селения, сильно попорченных огнем и временем, с провалившимися крышами, с заросшими сорняком огородами. Аир рвалась там порыться, но Гердер не позволил ей даже приблизиться к околице, пошел сам и, вернувшись через час, принес несколько пригоршней мелкого, выродившегося, но вполне съедобного картофеля. За этот час на его левой руке появилась длинная царапина, но никто не стал спрашивать рейнджера, с какой тварью он там схватился. Картофель был уложен в одну из седельных сумок, и девушка твердо решила подождать следующей дичи, прежде чем использовать этот запас. Она пожалела, что сама не смогла посмотреть, какие еще овощи сохранились на огородах, уверенная, что смогла бы нарыть там больше съедобного, но спорить с Гердером было бесполезно. Убедившись, что девушка не превращается в тяжелую обузу, он перестал коситься на нее неприязненно, зато теперь старательно и бдительно опекал, не позволял отходить от компании ни на шаг за деревья, даже за грибами и по делам.

А грибов и ягод вокруг было много, нетронутые людьми и животными, слишком часто гибнущими в пастях местных магических тварей (так что обычных животных в Пустошах было мало), они поражали обилием и размерами. Все чаще с тех пор, как компания вступила в область лесов, в котле оказывались собранные тут же дары природы, сдобренные небольшим количеством крупы и вяленого мяса. Аир несколько успокоилась, поняв, что запасов должно хватить надолго, если богатство здешних краев внезапно не иссякнет.