Читаем без скачивания Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин

Извините, если кого обидел.

13 августа 2004

История про писателя Куваева (Ещё одно продолжение)

В чём-то любовь к Куваеву дань ностальгии по прошлому — у него есть уныло дидактические вещи, с унылым противопоставлением северной романтики городскому стяжательству. Эта любовь к прошлому напоминает восхищение автомобилем "Победа" — что толку, что нынешние автомашины удобнее.

Я поехал на кладбище. У меня на случай таких путешествий была припасена старая куртка с магической тетраграммой на рукаве. Это была замечательная эмблема — квинтэссенция нашей истории. Земля, вместо трёх китов покоилась на перекрещеных инженерных молотках, главная страна на шаре гордо светилась четыремя буквами, а в Северный полюс была воткнута нефтяная вышка. Нефть и руда до сих пор обеспечивали стране жратву и бухло, а значит, труд геологов прошлого был священен.

Могила Куваева отгорожена толстыми железными цепями, крашеными чёрной краской — она крохотна и неразличима среди проросших повсюду обелисков и кустов. Найти её непосвящённому невозможно.

Говорят, что кладбищенские люди специально раскололи большой камень, чтобы вырезать из него массив амазонита — но то мне не ведомо. Жёлтые буквы практически не различаются на серо-голубом фоне — могила кажется крохотной, зато рядом есть пригодная для питья скамейка.

Было пусто и хорошо. Писатель был изрядно забыт, и это шло ему на пользу.

Дело в том, что мёртвых писателей живые писатели давно делили по политической принадлежности. Куваев, по геологической принадлежности, достался почвенникам.

Извините, если кого обидел.

13 августа 2004

История про писателя Куваева (Ещё одно продолжение)

Главный текст, благодаря которому Куваев стал известен — это роман «Территория». Этот роман получил несколько премий — названия их известны из-за этого романа. За него к Куваеву пришла посмертная слава, газетные статьи и переводы на несколько иностранных языков.

«Территория» — это большая геологическая пайка середины пятидесятых. Это производственный роман, что круче историй об отеле и аэропорте. Это поэма о земле, на которой, как известно, девять месяцев зима, остальное всё — лето. Внутри всякого производства было ядро, внутри которого был важен результат. Самолёт должен был взлететь, а месторождение должно быть найдено, и это слабо зависит от карьерной преданности и идеологической верности. «Территория» — роман о ядре геологии, таком, кое было у неё полвека назад — со смертельным риском и поисковыми партиями, где рабочий без судимости — миф.

Даже житель средней полосы, внимательно читая «Территорию» понимает реальность её мира, то, что называется фактурой — и уж где-где, а между Магаданом и Певеком писателя не спутают с мультипликатором. Куваев писатель территориальный, и территорией этой признанный.

Этот роман часто цитировали, выбирая самое простое — последний абзац: «День сегодняшний есть следствие дня вчерашнего, и причина грядущего дня создается сегодня. Так почему же вас не было на тех тракторных санях и не ваше лицо обжигал морозный ветер, читатель? Где были вы, чем занимались вы все эти годы? Довольны ли вы собой»? Но время провернулось, гедонисты победили, и для победителей и побеждённых морозный ветер стал неочевидной ценностью.

Сага о геологии, о тех её временах, когда геолога считают помесью инженера и вьючного животного, вертолёт редкость, и ещё нет спутников, что по-бухгалтерски подсчитывают номера автомобилей и звёздочки на погонах. Впрочем, спутников тогда не было вообще никаких.

«Территория» как разведанная советскими ещё геологами нефть ждёт хозяина — совершенно непонятно, кто придет сосать из-под земли. И вот, читая про далёкое золото, повторяя странное на слух, свистящее слово кассетерит и булькающее — киноварь, ты прикасаешься к иной цивилизации, стране, которой нет.

— Ай, ай — говорит тебе внутренний голос, причитая будто дервиш, — где твои тракторные сани — те или эти, и есть ли им заменитель в твоей жизни? У Куваева нет однозначного ответа — в лучших вещах его есть только вопросы, дорожная пыль, холод необустроеных жилищ и чернота стынущих рек. Картины путешествия.

Из-за него я поступил на отделение геофизики.

Извините, если кого обидел.

13 августа 2004

Истории про Кролика, рассказанные множеством людей

Один человек написал мне про мой текст о Кролике. Ему не понравилась эта история, потому что он раньше читал что-то о дохлых кроликах, дачных ужасах и побелевших от страха соседях, что обнаружили похороненных кроликов снова в клетках. Он читал что-то написанное лучше и ему стало не смешно, точь-в-точь как не смешно нормальному человеку, что видит как маляр пачкает мадонну Рафаэля. И вот ему было неприятно, что я как фигляр презренный, покрываю бесчестной пародией творенье Алигьери.

Это был правильный человек, в котором горел праведный гнев. Совершенно никакого резону не было рассказывать ему, кто мне рассказал о Кролике первым.

А это, между прочим, был Лёша Цветков в одном московском кафе, которого давно уже нет больше — мы сидели перед стеклянной стеной, и мимо по Большой Бронной струился народ, стекая с Пушкинской площади. Катился под гору 1996 год, и многие были живы.

Тогда я вспомнил «Тысячу и одну ночь», и, среди множества бродячих сюжетов пересказанных теми долгими ночами — историю с мёртвым кади, которого перекидывают от одного дома к другому. Времена изменились и вместо трупа, — сказал я, дачники перекидываются, как теннисным мячом дохлым кроликом-производителем.

И всё же, вспомнив былое, я не поленился заглянуть на сайт Вернера, что по праву давно стал самым представительной библиотекой баек и анекдотов. Это был тот самый сайт, на котором, по словам моего корреспондента, должна была лежать идеальная история про Кролика.

Я устал на тридцатой байке — Кролик был убит в разные времена, многократно и неотвратимо. Его убивали как Гамлета — в сотнях театров мира, осовремененного и архаичного.

Его гибель была неотвратима.

Про Кролика написала даже Дарья Донцова.

О нём рассказывали известные английские художники, подруга, вернувшаяся с дачи, попутчики в муниципальном транспорте, и друзья в подпитии. Истории рассказывали мужчины и женщины, в конце концов, махнув рукой — да со мной, именно со мной, не спорьте, да-да-да, я свидетель! Они извинялись — подозревая, что рассказ повторяется, но остановить себя не могли. Вот часть этих историй.

ИСТОРИИ Остальные: 02-05-26 / N6 (denis) (кролик ~~~~~~~~…)

Эту историю я услышал в гостях у моего знакомого, очень известного английского художника.

Одна немолодая семейная пара решила купить себе дом в очень престижном, так сказать, аристократическом районе Англии. Жили там сплошь менеджеры крупного калибра, всякие политики и аристократы в