Читаем без скачивания Так задумано свыше - Джулия Тиммон

На нас с Дугласом все то и дело бросают многозначительные взгляды, какой-то тип с усами и прической в стиле восьмидесятых поднимает большой палец и кричит:

— Молодец, Дуг!

Дуглас обнимает меня и машет усачу рукой. Мне бы следовало тоже как-нибудь отреагировать — показать, насколько мы счастливы вместе, но я устала даже фальшиво улыбаться и только вздыхаю.

Спустя два часа, когда я уже прикидываю, не пора ли проститься и уехать, Адам, старший внук Рейли, которому сегодня исполнилось десять лет, объявляет, что сейчас все, у кого есть пара, будут играть в одну потрясающую игру. Мне становится совсем не по себе, и я шепчу Дугласу:

— Может, сбежим, а?

На его лице отражается ужас.

— Нет, что ты! Это неудобно. Что про нас подумают?

По-моему, ничего особенно страшного никто не подумал бы: двое влюбленных, жених и невеста, исчезли с шумного праздника. Что это может значить? Конечно, что голубкам страстно захотелось побыть наедине, а сообщать об этом всей компании было неловко. Но я не желаю спорить с Дугласом.

Между деревьями укрепляют отрез плотной ткани, под ним составляют в ряд столы — так, что нижний край материи касается их поверхности, к столам придвигают стулья, напротив каждого стула на столы по другую сторону отреза кладут по номерку. Адам, чувствуя себя гвоздем программы, поднимается на небольшую сцену и торжественно произносит в микрофон:

— Прошу всех дам, у которых есть кавалеры, зайти за перегородку, рассесться на стульях и положить руку на стол под занавесом, чтобы ее было видно с другой стороны. Ладонью вверх, а то можно будет запросто угадать, чья она, по накрашенным ногтям. Но сначала снимите часы и кольца!

Женщины со смехом выполняют указание. Я с удовольствием отсиделась бы где-нибудь в уголке, но Мишель хватает меня за руку и тащит к дурацким столам. Они в форме коробок, поэтому с другой стороны наших ног не видно. Сажусь на стул, проклиная безумно глупую и давно не новую игру и то, что я отказалась съездить в Вегас. Кладу на стол руку.

— Готовы? — с задором спрашивает Адам, очевидно полагая, что исход игры всех изрядно позабавит.

— Да, — хором отвечают из-за ширмы все женщины, за исключением меня.

— Прекрасно! А теперь мужчины по одному пройдут возле стола и найдут руку своей женщины. Ну или не своей! — смеясь добавляет он. — А я буду записывать номера. Если кто-то ошибется, должен будет до конца вечера ухаживать за чужой дамой, а свою уступить другому!

Все дружно смеются, а я раздумываю о том, что если один выберет не свою спутницу, а другой мужчина узнает ее руку, то за этой дамой будут ухаживать двое, та же, чью руку не признают, будет вынуждена куковать в одиночестве. Нехорошо!

Игра начинается. Зрители свистят и улюлюкают, мы сидим, не видя ни мужчин, ни своих номерков. Мне становится до того скучно, что я едва удерживаюсь, чтобы не вскочить с проклятого стула и не улизнуть с праздника без Дугласа.

Адам произносит вслух номера, мужчины чему-то смеются, самый веселый из гостей, может явившийся один, подбадривает участников шутливыми выкриками.

Наконец занавес поднимают, и отдельные из мужчин, столпившихся у сцены, хватаются за голову. Адам возвращается к микрофону и начинает объявлять:

— Джек Рейли — номер два.

Из-за стола поднимается сияющая жена Джека и вскидывает в воздух сжатые в кулаки руки.

Смотрю на номерок, что лежит напротив меня. Тринадцать. Черт! Не очень-то приятно.

Адам продолжает читать список имен и номеров, участники и участницы либо издают победные вопли, либо с наигранным недовольством кривятся и каются.

— Дуглас Рейли — четыре!

Вижу краем глаза, как где-то над первым столом поднимается женская рука, и, еще не вполне понимая, что произошло, поскольку мысли мои далеко, перевожу взгляд на толпу мужчин. Дуглас пожимает плечами и смотрит на меня виноватым взглядом.

— Томас Грэхем — тринадцать! — звонко читает Адам.

Вижу, как тот самый усач посылает кому-то за первым столом воздушный поцелуй. Получается, он, вместо своей женщины, по ошибке выбрал меня. Смотрю на свою руку. На ней, у основания ладони, белеет шрамик. Неужели Дуглас не заметил его?

Адам дочитывает список до конца, двор наполняется возгласами и смехом, женщины встают со стульев, а мужчины подходят к столам.

— Еще минуточку внимания! — звучит со сцены громовой голос старшего Рейли. — На нашем празднике произошло невероятное: две пары поменялись партнерами. Томас выбрал Кэтлин, а Дуглас — Патрицию.

Публика взрывается аплодисментами, а меня берет тоска. Почему, ну почему он не узнал мой шрам?

— Предлагаю обеим дамам подняться на сцену и показать всем остальным свои прелестные ручки.

Честное слово, мне кажется, меня вызывают затем, чтобы прилюдно сделать выговор или объявить, что я с позором уволена. Плетусь на сцену как вареная курица, и Патриции, которая вспорхнула по ступеням точно бабочка, приходится меня ждать. Становимся бок о бок и поднимаем руки, ладонями вперед. Они правда очень похожи: примерно одинакового размера, с длинными ровными пальцами.

— Видите? — спрашивает у зрителей старик Рейли. — Ручки почти одинаковые, так что винить кавалеров почти нет причин! Согласны?

— Да! — дружно отвечает толпа.

— Меняться ли им до конца праздника, они решат сами, — милостиво позволяет хозяин. — Верно, Адам?

— Верно! — кричит виновник торжества, вскидывая руки и хлопая над головой в ладоши.

Толпа внизу опять разражается аплодисментами. Я, хоть и понимаю, что вся эта игра глупость, придумка и забава маленького Адама, сильнее злюсь.

Томас подскакивает к сцене и протягивает руки нам обеим. Патриция падает вниз, он ловит ее и с победными воплями кружит на месте. Дуглас стоит растерянный, явно чувствует мой гнев и, чтобы не выглядеть идиотом, несмело улыбается.

Томас ставит Патрицию на землю, вновь подскакивает к самой сцене и протягивает руки мне. Качаю головой, сбегаю вниз по ступеням, и тут меня вдруг посещает безумная мысль.

Иду к столику с напитками, беру в каждую руку по два стаканчика колы, подхожу к Томасу и Патриции и во весь рот улыбаюсь.

— По-моему, столь необыкновенное событие надо отметить!

Томас ликующе гикает и берет у меня стакан. Патриция следует его примеру. Не сговариваясь, мы поворачиваемся и идем к Дугласу, который до сих пор не знает, как себя вести. Я протягиваю ему стаканчик.

— За совпадения! — провозглашает Томас, и мы пьем до дна, представляя, что у нас в руках бокалы с шампанским.

Я с ужасом чувствую, что в моей бедной душе просыпается дьявол, и понимаю, что его не остановить. Пусть все летит к черту! — дребезжит в моей голове. Этот праздник, омерзительное благополучие, вся эта их порядочность и моя несложившаяся жизнь.