Читаем без скачивания Мистер Ми - Эндрю Круми

— Не сойду с этого места! — заявила отважная миссис Б., встав у стены таким образом, чтобы помешать мне вытащить вилку из розетки. Тогда я закрыл дверь кабинета настолько плотно, насколько позволял провод пылесоса, и мы оказались в относительной тишине.

— Извините, миссис Б., — сказал я, — но вы прервали мои размышления над весьма каверзной проблемой. — И я рассказал ей о трех кружках. — Что делать пленнику, — спросил я ее, — переменить свое решение или нет?

Миссис Б., без сомнения, тронула судьба несчастного, она задумалась, хотя и не отошла от стены, к которой, казалось, была пришпилена, как жук на булавке.

— Теперь уже без разницы, — наконец сказала она, — и так может пропасть, и этак.

Я согласился с ней, и мы вернулись в кабинет, чтобы дочитать письмо (миссис Б. согласилась на время выключить пылесос).

Если вождь случайно поднял правую кружку, то у пленника был равный шанс на то, что кольцо окажется у него под рукой.

— Что я говорила!

Но вождь наверняка знал, где находится кольцо, и, наверное, поднял правую чашку именно потому, что под ней кольца не было. В этом случае шансы пленника на успех, которые до этого исчислялись отношением один к трем, не возрастали в результате «уступки» вождя; наоборот, возможность, что кольцо находится под левой кружкой, значительно увеличивалась, и пленнику, если он хотел жить, имело смысл поменять решение.

— А вот и нет, — возразила миссис Б. — Этот ваш писатель такой же дурак, как и вы, мистер Ми.

Не обращая внимания на ее выпад, я продолжал читать письмо:

Эта история показывает, что кружки могут до некоторой степени дать представление, случайны были действия вождя или преднамеренны. Возможность, что рука пленника лежит на кольце, равна или половине, или одной третьей — в зависимости оттого, знаетли вождь, под какой кружкой лежит кольцо. Придя к этому выводу, я был поражен до такой степени, что, размышляя о вытекающих из него многочисленных последствиях, провел ночь без сна; из него вытекало, что наблюдение, мысль, сознание неотрывно связаны с реальностью. Я осознал, что нельзя рассматривать природу как скопление неодушевленной материи, подчиняющейся законам, постижение которых вы, господин Д'Аламбер, и ваши многоуважаемые коллеги считаете возможным. Чтобы понять мир, нам необходимо понять человеческий разум и его взаимодействие со всем, что он познает и что обязано ему существованием.

— Можно я на минутку включу пылесос?

И также, как эксперимент с кружками, многократно повторяясь, дает возможность понять стратегию вождя, точно также мы можем задумать гораздо более серьезное испытание, нечто вроде игры с природой, в которой выявится присутствие или отсутствие некоего всезнающего разума, некоего банкомета, раздающего карты Судьбы. И тогда законы физики откроют нам путь к познанию Божественного промысла.

— Дайте же мне доубирать эту комнату!

Так как же повел себя наш пленник? Он принял предложение вождя, переложил руку на левую кружку, и, когда ее перевернули и под ней не оказалось кольца, ему без дальнейших церемоний тут же перерезали горло. Вождь вытащил кольцо из-под средней кружки, и от всего этого прискорбного события остались лишь одна баллада, ставшая весьма популярной в том краю, и рассказ об этой трагедии, который я прочитал в «Путешествиях» Феодора. Можно представить себе бесконечное множество миров, в трети которых этот инцидент имел бы более счастливое разрешение, и тогда не были бы написаны ни «Путешествия», ни это письмо.

— Ладно, миссис Б., — сказал я, — можете заканчивать свою работу.

И, оставив позади себя урчание пылесоса, я ушел вниз и продолжал размышлять над участью пленника, теорией Розье и прочими непостижимыми загадками.

Однако я еще не закончил читать фотокопию статьи и, изгнанный на кухню, по-прежнему держал ее в руках. Над моей головой тем временем тяжело разъезжал пылесос, словно крупное насекомое, постепенно оправляющееся от удара газетой, и его отвратительный вой то нарастал, то, когда он забирался в какой-нибудь угол, стихал до глухого рычания.

Ответ Д'Аламбера Розье не сохранился, но есть следующее письмо Розье, в котором тот заявляет, что предпринял построение новой философии Вселенной, основанной исключительно на законах случайности и обещающей, когда она будет закончена, продемонстрировать архаичность и ненужность содержания знаменитой «Энциклопедии», редакторами которой были Д'Аламбер и Дени Дидро. Говорят, что в последующие годы Розье до такой степени отшлифовал свою теорию и так негодовал по поводу безразличия, проявляемого к нему научным миром, что взялся переписывать «Энциклопедию» заново в свете своей доктрины, которая, по-видимому, находилась под сильным влиянием берклианского идеализма и которая в некотором роде явилась предтечей квантовой теории. Однако от «Энциклопедии» Розье никаких следов найти не удалось.

Тем не менее я считал возможным, что «Энциклопедия» Розье сохранилась; более того, я был уверен, что туда тянется след моих неуловимых ксантиков, которые, как теперь выяснилось, были чем-то вроде наваждения — или даже выдумки — мистика или шарлатана восемнадцатого века. Я отложил статью — заметив при этом, что поверхность кухонного стола в результате трудов миссис Б. все еще оставалась влажной на ощупь и пахла синтетической хвоей, — и принялся дочитывать письмо профессора Макинтайра (причем некоторые места мне приходилось перечитывать дважды, поскольку продолжающийся вой пылесоса затруднял понимание). Профессор объяснял, что, к сожалению, не знает первоначального источника статьи: у него есть лишь фотокопия, идентичная той, что он послал мне. На ней не было ни названия, ни имени автора. Не исключено, что статью дал ему какой-нибудь коллега на одной из научных конференций, которые профессор регулярно посещает.

Наверху тем временем прекратился бой за чистоту, и я решил вернуться к своей работе. Статью о памятниках старины я давно закончил, к своему собственному удовлетворению и удовлетворению редакторов «Скоте мэгэзин», и сейчас был занят изучением некоторых немаловажных, хотя и не бросающихся в глаза черт сходства между Стивенсоном и Юмом. На верхней площадке лестницы я встретил миссис Б., которая тащила притихший пылесос. По опыту зная, какой получу ответ, я давно перестал в подобных случаях предлагать ей помощь.

Я все еще был в недоумении касательно смысла письма Розье и не мог понять, почему автора письма привела в такое возбуждение нелепая история про кольцо и три кружки; однако это не мешало мне сознавать, что его «Энциклопедия», если бы мне удалось ее разыскать, могла бы предложить совершенно новый взгляд на наш мир, хотя и основанный на абсолютно ложных предпосылках. Поэтому я решил всерьез заняться этим вопросом, но в течение последующих нескольких дней не сумел продвинуться ни на шаг ни в чем, кроме сравнительного анализа Стивенсона и Юма. И тут миссис Б. пришла в голову мысль (это произошло всего неделю назад, так что я приближаюсь к ужасному концу этого письма и, соответственно, к началу последующих событий). Она сказала мне:

— Эти пыльные книжки годятся только для музея. А вам нужно купить компьютер.

Миссис Б. сообщила мне, что соседские дети проводят перед мерцающим экраном этой машины по семь или восемь часов в день, и поскольку я провожу примерно столько же времени, услаждая свой взор книжными строчками, она увидела здесь некую аналогию и пришла к очевидному — для ее уникальной логики — выводу, что я должен убрать свои книги на чердак и поменять их на компьютер, который, как она меня заверила, не так уж дорого стоит и который ей будет легче протирать влажной тряпкой.

Возможно, дальше этого дело бы и не пошло, если бы я в тот же день не нанес визит в библиотеку и не рассказал о своих недоказуемых предположениях Маргарет, которая, не проявив интереса к «Трактату о человеческой природе» и «Доктору Джекилу», чрезвычайно заинтересовалась возможностью того, что где-то благодаря Жану-Бернару Розье существует энциклопедия, по существу, предлагающая альтернативную философию Вселенной.

— Надо поискать в Интернете, — с воодушевлением сказала она, явно предвкушая интересные результаты и сильно меня заинтриговав: что за процедуру она имеет в виду? Затем она предложила мне сесть с ней рядом перед экраном «Пи-Си», как, оказалось, называются постепенно вторгшиеся в библиотеку компьютеры, о природе которых я до тех пор не задумывался, считая, что по ним передают рекламу местного туристического бюро. Маргарет велела мне ввести «ключевое слово» в «поисковую программу». Подчиняясь ее указаниям, я с опаской — объясняемой не только старостью и недавно перенесенной ангиной — напечатал одним пальцем на клавиатуре слово «Розье». Затем Маргарет произвела какие-то действия, за которыми я не смог уследить и которые заключались в манипуляции предметом, называемым, как я теперь знаю, «мышью».