Читаем без скачивания Второй верхний предел - Татьяна Гуркало

— В этом никогда нельзя быть уверенным, — равнодушное пожатие плечами. — Придется рискнуть. Ты можешь ему не понравиться. Можешь оказаться недостаточно силен, или не подойти из-за каких-то душевных качеств. — Лой Амария одарил своего потомка пугающей улыбкой. — Но ведь у тебя выбора все равно нет. Без меча я тебя отсюда не выпущу.

— Гад.

— Не без этого. Идем.

Предок опять шагнул в зеркало. Оно колыхнулось, пошло рябью, подражая воде, а когда успокоилось, перестало отражать. Хаски печально вздохнул и шагнул в темноту. Даже злиться не хотелось. В этой ситуации он ничего не может сделать. Угораздило же. Привлек внимание высших сил.

Пройдя сквозь очередное зеркало, Хаски с любопытством огляделся.

Здесь зеркал уже не было. Здесь ничего не было. Пустота, окруженная тьмой. Ничто и нигде.

— Бери его, — голос предка прозвучал одновременно отовсюду.

— Кого? — спросил Хаски и внимательно осмотрелся. Ничего не изменилось. Он ничего не увидел. Даже себя, когда сообразил опустить взгляд.

— Не думай и не смотри. Не ищи. Просто бери. Ты же его чувствуешь. Ты не можешь его не чувствовать. Он тебя зовет. Услышь его и возьми.

Хаски вздохнул и попытался услышать. По шее пробежало стадо мурашек. Чье-то дыхание пошевелило волосы возле уха. Беззвучное дыхание. Отчаянное. Словно кто-то бесконечно долго кричал, а сейчас и шептать не может.

— Здесь, — сказал Хаски и протянул руку влево.

В ладонь ткнулось что-то теплое и живое. Прижалось, вздохнуло и затихло, превратившись в холодный металл.

— Умница, — удовлетворенно сказал предок и Хаски стал куда-то падать. Медленно. Как в кошмарном сне.

Проснулся он от собственного вопля. Под яблоней. Звездам все еще не наскучила игра в прятки. Ветер принес с гор горьковатый запах цветущих трав и теперь шелестел листвой, словно пытался привлечь к себе внимание, дабы получить заслуженную похвалу. А ладонь сжимала нечто шершавое, удобно ложащееся в руку, по ощущениям совсем не похожее на меч. Глаза же лгали. Скудного света им хватило, чтобы рассмотреть клинок, очень светлый, красивый как хищное животное, приготовившееся к атаке. Смертельно опасный, готовый в любой момент ожить и вцепиться отросшими за мгновение клыками в руку осмелившегося возомнить себя его хозяином человека. Просто полоса стали, без украшений и каких либо опознавательных знаков и шершавая рукоять немного темнее клинка. Лежит меч, спокойный, ждет малейшей ошибки. Охотится.

Недоверчивый меч. Опасный. И совершенно чужой. А руке держаться за него почему-то привычно.

Наверное, меч тоже думает, что с хозяином ему на этот раз очень не повезло. Мир вообще далек от совершенства и на желания кого бы то ни было ему по большей части плевать.

— Почему меня не радует это приобретение? — спросил в пустоту Хаски. Хороший вопрос. Жаль, что некому на него дать столь же хороший ответ. — Отпраздновал возвращение, чтоб его. Лучше бы я на Рыжую Сволочь наткнулся. Настроение и так было паршивое. Хуже бы не стало.

Интересно, сколько возможностей он упустил на этот раз? Был ли у него выбор между встречей с мертвым предком и чем-то не настолько впечатляющим? А самое важное, что делать теперь? С мечом? С самим собой? С желанием ввязаться в драку? С кем бы посоветоваться? Выбора на этот раз похоже нет.

Есть только один человек, который ответит на вопросы, не допытываясь для чего это нужно. Просто начнет наблюдать и пытаться понять самостоятельно. Но это привычно, а временами даже весело. Вдруг опять получится подбросить обманку? Или Рыжая Сволочь в подобные ловушки для любопытных больше не попадается?

Хаски невесело хмыкнул и разжал ладонь. Меч ткнулся в пальцы, как кот холодным носом и исчез из этого мира. Может, уснул, а может, решил обдумать впечатления от нового хозяина, Хаски точно не понял. Он продолжал чувствовать меч одновременно где-то далеко и совсем рядом. Стоит только захотеть и он с радостью прыгнет в руку, которую запомнил и сделает все от него зависящее, чтобы защитить, даровать свою силу и даже утешить. Он живое существо поклявшееся хранить. И будет следовать клятве, даже если хозяин вовсе не предел мечтаний порядочного меча.

Да, Хаски всего лишь мальчишка, к которому меч относится очень снисходительно. Уважение этого меча заслужить будет не просто. Некоторым не удавалось до самой смерти. Хаски не понимал, откуда пришли эти знания, но не верить им почему-то не мог. Правильные знания. Может это еще один не шибко приятный подарок предка, может сам меч рассказал. Кто знает? Возможно, когда-то к нему снизойдут и объяснят все до малейших подробностей. А пока нужно смириться и просто жить.

Меч обмануть гораздо сложнее, чем самого себя. Когда-нибудь мальчишка, возможно, вырастет и сможет понять что-то недоступное его пониманию здесь и сейчас.

Даже обижаться глупо. И желание что-то доказать всему миру куда-то пропало. Странно.

Может, именно так и взрослеют? Признают свое несовершенство и начинают пытаться что-то изменить в себе. Учатся просить помощи, вместо того, чтобы упрямо отталкивать протянутые руки. Признают собственные ошибки вместо того, чтобы тратить время на доказательство того, что ошибаются все остальные. Прощают вместо того чтобы сидеть в одиночестве выдумывая страшную месть, осуществить которую не смогут при всей своей решительности. Учатся различать трусость и осторожность, решительность и глупость, смелость и желание героически умереть. И во всем этом сознаются сами себе. Даже если после этого все лелеемые достоинства вдруг превращаются в недостатки и обычную подростковую глупость. Говорят, люди, которые знают, насколько коротка их жизнь, взрослеют быстрее. У них нет времени на новые и новые попытки изменить мир и подстроить его под себя. Им нужно очень многое успеть меньше чем за сотню лет. Вместо этого, те, кому отпущена целая вечность погибают раньше, легче и без сожалений, не успевая даже осознать, что они живут. У них вечность. Им нечего терять. Нет никакой разницы, умереть завтра или через тысячу лет. Главное успеть изменить мир. Глупое подростковое стремление.

Может и стареть не так страшно, как говорят не умеющие взрослеть жители Второго Верхнего Предела? Кто знает? А спросить не у кого.

Стареть Хаски вовсе не хотелось. Он даже болеть не любил и третировал целителей требуя лечить быстрее. Старость ведь похожа по своей сути на неизлечимую болезнь. Так же как и от болезни, тело медленно умирает. Становится непослушным, тяжелым и неудобным. Словно чужое. И в один совсем не прекрасный момент тело становится совершенно ни на что не годным. Старость описывали именно так.