Читаем без скачивания Ловцы человеков - Олег Геннадьевич Суслопаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не бойтесь, это не так сложно, – напутствовал его напоследок этот человек. – Но и время от времени не забывайте, работая на публику, кое в чем отступать и разводить руками. Публика всегда почему-то думает, что раз человек признает свои ошибки, то он их собирается исправлять.
***
– Снимите маску, – закончил говорить Игорь.
Собеседник его перевел дух, поднял глаза. Остальные посетители «Сказки» почти молча долго наблюдали за их беседой.
– Я потеряю все.
– Каждый не может что-то приобрести только потому, что не желает чего-то потерять. Поищите снова то, что вами потеряно. Или кого-то.
Странное дело – всего час назад налаженная, словно движение по рельсам, благополучная жизнь Андрея казалась ему наилучшим проявлением собственных талантов – наилучшим воплощением того, чего он мог бы достичь. Всего день назад он с торжеством принимал показное подобострастие на лицах подчиненных, которые дома наверняка с брезгливостью копировали перед зеркалом его маску и мысленно смеялись над бредом его высказываний.
Всего три дня назад он, в очередной раз с отвращением наблюдая за надменным выражением лица стоящей у зеркала жены – «дура, такие маски не в моде!» – вспомнил о той, которую любил все институтские годы и которая сказала ему в конце концов: «Извини, ты все равно какой-то словно ненастоящий»… Всего два дня назад утром он вдруг позвонил одному знакомому, попросив его выяснить все о той, которую он когда-то любил. И получил ответ: разведена, живет скромно, работает там-то и т.д. Положил трубку и снова стал прежним носителем маски готового стоять до конца за свои убеждения деятеля.
После минутного молчания Андрей сказал:
– Хорошо, я пошел к реке смывать маску.
После того, как за ним закрылась дверь, сидящие в комнате и молча наблюдавшие за беседой тоже поднялись со своих мест.
– Идемте к реке, пока я рыбу ловлю, я посоображаю, что это такое было, – пригласил всех хозяин поместья.
– Да, знаете, у меня, глядя на вашу беседу, тоже появились некоторые вопросы. Но я воздержусь сразу их задавать, – сказал второй мужчина из тех двух узнаваемых государственных лиц.
– Я пройдусь немного вверх по реке, – сказал Игорь.
– Только недалеко, отдаляться здесь лучше не в одиночку и желательно с оружием.
Игорь прошел пару сотен метров от строений вверх по реке, поднялся на каменную глыбу, сел на нее. Невысокое солнце нежно дышало теплыми порывами ветра, легко порхающего туда, где у горизонта вздымались мускулами предгорья с разбросанными каменистыми россыпями и редкими тонкими деревцами. И даже в этом легком порхании чувствовалась его зимняя звериная мощь, с которой он срывает, словно озверевший маньяк легкие одежды с жертвы, всю старающуюся прикрыть эту землю растительность. Срывает, чтобы легко порхать летом над этой наготой, залившейся, словно от стыда, красками необычайной силы и выразительности.
Камень был нагрет солнечным светом и тихо отдавал проникшее в него из космоса тепло. Игорь лег на живот и положил голову на ладони.
Что за дар я получил и вроде бы за что он мне достался?– удивился он. – Чем я его так заслужил? Всякие провидцы прошлых лет вроде Ванги и Матроны Московской чем-то выстрадали свой дар: были или слепыми, или вечно лежачими. Небесную канцелярию не обвесишь за прилавком…
Мысли текли, словно зародившиеся в предгорьях струи бесцветной искристой воды, находящие здесь глубину и спокойствие течения. Тишина. Только тихий плеск воды, усыпляющий своей вечностью.
– Господи, благодарю за дар твой, наполняющий смыслом каждый день жизни в мире этом. Дай силу принять дар этот – дай силу, чтобы сделать свой выбор, и дай разум, чтобы распознать, что даруется мне. И дай смирение, чтобы принять то, в чем я не в силах пока разглядеть мудрость твою. И даруй счастье живущим в отчаянии от краткости жизни своей. Ибо что толку от мудрости, продляющей жизнь, но лишающей ее смысла.
***
Игорь поднял голову от начинающего остывать камня. Солнце склонилось к горизонту, над землей растеклось безветрие тишины. Сзади послышались легкие шаги – подходил владелец «Сказки».
Аркадий присел рядом..
– Я, когда приезжаю сюда, часто поброжу с ружьем и присяду. К осени тут такие краски яркие и свежие, не то что на югах – пыльно там и жарко, только млеешь, а не живешь. А тут не отдыхать, а жить хочется, и желательно вечно. Но ведь не получится. И думаешь, что вот скоро одряхлеешь ты или еще раньше этого загнешься, а весь этот мир останется таким же прекрасным. С такой тоской вся эта силища к зиме под снег уходит, но ведь весной возрождается, да еще с каким буйством. Вот и думаешь: а у тебя-то почему ничего не будет после того, как один раз отживешь свое лето?
Аркадий перевел дух, улыбнулся сам себе, несколько минут смотрел на горизонт. Солнце, склоняющееся ко всему согретому им на исходе дня, нежно лило свой спокойный желто-красный свет на землю, умиротворенную очередной новой жизнью после зимней смерти. Начал говорить он немного сбивчиво:
– Однажды Бог дохнул на меня в облаке, и я с тех пор все хотел поверить, что дыхание его живет среди нас. Сейчас верю. Я не осмелюсь вас просить приехать к моему брату. Он после аварии лежит наполовину парализованный. Скажите только слово…
– Пусть будет по вере вашей.
Хозяин «Сказки» ушел молча.
***
Если бы Бойцова спросили, какой день ему в жизни запомнился более всего, он бы сразу вспомнил об одном из дней, когда в студенчестве шел с группой туристов со своего факультета в походе по Саянам. Вспомнил, но не рассказал бы. Утро того дня было ясным, у палаток завтракали, готовясь к переходу через перевал и разглядывая окрестности. На перевал вел путь по спускающемуся леднику, справа от которого был полукруг отвесной стенки в несколько сот метров. Отвесная стена эта наполовину окружала озерко, на берегу которого стояли их несколько палаток. Верх стенки был, как и всего участка хребта здесь, идеально ровным голым камнем, по которому зимой носились дикие вьюги. От них, видимо, на самой середине верхнего края стенки остался ледяной карниз. Снег на плоском гребне хребта к концу лета стаял, а крошечный выступ, непонятно как прилепившийся к отвесной стене, все висел над озером.
– Меня бы никакой боженька не уговорил с
