Читаем без скачивания Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Прощай, любимая береза! Вот тебе и весь сказ! — вот что бормочет Пончик, улетая на Луну.
Что уж говорить о Незнайке, который готовится умереть без берёз ростом с гору и сосен, теряющихся в небесах. Настоящие истории всегда развиваются таким образом — сначала они забавны, как пускающие пузыри младенцы, а потом приходит время умирать. Вот Незнайку вносят по трапу космической ракеты, на античную сцену, и его дыхание перехватывает, когда он видит небо с белыми облаками и солнце в вышине. «Свежий воздух опьянил его. Все поплыло у него перед глазами: и зеленый луг с пестревшими среди изумрудной травы желтенькими одуванчиками, беленькими ромашками и синими колокольчиками, и деревья с трепещущими на ветру листочками, и синевшая вдали серебристая гладь реки. Увидев, что Винтик и Шпунтик уже ступили на землю. Незнайка страшно заволновался.
— И меня поставьте! — закричал он. — Поставьте меня на землю!
Винтик и Шпунтик осторожно опустили Незнайку ногами на землю.
— А теперь ведите меня! Ведите! — кричал Незнайка.
Винтик и Шпунтик потихоньку повели его, бережно поддерживая под руки.
— А теперь пустите меня! Пустите! Я сам!
Видя, что Винтик и Шпунтик боятся отпустить его. Незнайка принялся вырываться из рук и даже пытался ударить Шпунтика. Винтик и Шпунтик отпустили его. Незнайка сделал несколько неуверенных шагов, но тут же рухнул на колени и, упав лицом вниз, принялся целовать землю. Шляпа слетела с его головы. Из глаз покатились слезы. И он прошептал:
— Земля моя, матушка! Никогда не забуду тебя!
Красное солнышко ласково пригревало его своими лучами, свежий ветерок шевелил его волосы, словно гладил его по головке. И Незнайке казалось, будто какое-то огромное-преогромное чувство переполняет его грудь. Он не знал, как называется это чувство, но знал, что оно хорошее и что лучше его на свете нет. Он прижимался грудью к земле, словно к родному, близкому существу, и чувствовал, как силы снова возвращаются к нему и болезнь его пропадает сама собой.
Наконец он выплакал все слезы, которые у него были, и встал с земли. И весело засмеялся, увидев друзей-коротышек, которые радостно приветствовали родную Землю".
Героя хорошо покинуть в тот момент, когда он стоит, будто поражённый громом, погружённый сердцем в бурю ощущений, то есть — в какую-нибудь важную для него минуту. Поскольку мы долго бродили вместе с Незнайкой по разными мирам, время поздравить друг-друга с берегом — тем, на который сходит бледный от качки хоббит, спрыгивает угрюмый Гулливер, разочаровавшийся в йеху, выводит за руку своего календарного друга Робинзон Крузо. Там светятся через лужайку два окна, кто-то расчёсывает волосы, движутся тени одуванчиков над домом, лужа продолговата и позволяет коротышке неделю вспоминать о летнем дожде, ночь после странствия предназначена для того, чтобы бражничать.
08 марта 2005
История про запоздалый эпиграф
«Самая крутая речка ближнего Подмосковья — это, вероятно, Незнайка, левый приток Десны. Слово «крутая» употреблено здесь в самом прямом смысле: ее средний уклон составляет 1,5 м/км, что очень много для этого района. Речка эта небольшая, проходится только в пик половодья. Начинать сплав можно от моста Киевского шоссе, а при очень высокой воде — даже от Киевской ж.д. Но начальный участок представляет собой, по существу, один непрерывный завал; часто речка течет напрямую через лес. Разумнее начинать сплав от д/о «Зорька» в нескольких километрах ниже Киевского шоссе. Здесь есть пруд и проходимая плотина. Заканчивается маршрут в с. Марьино, где есть сложная плотина, или в пос. Десна.
Следующая за ней — Моча».
Описание, сделанное неизвестным мне байдарочником.
09 марта 2005
История про рифмы
Надо рассказать, наконец, где я искал рифму к слову "пакля". Это уже не история про Незнайку, это история про стихосложение. Так вот, это замечательная книга, и неудивительно, что ни одна часть её, «включая название и художественное оформление, не может перерабатываться, ксерокопироваться репродуцироваться или множиться каким-либо способом».
Но мы всё-таки пустимся в рассуждение, используя оговорённую законом возможность цитирования. Дело в том, что в словарях рифм, помимо филологической выгоды есть особое, почти мистическое свойство.
О поэзии стали рассуждать меньше, и разговоры Мандельштама о гимназических уроках стихосложения кажутся происходящими из потустороннего мира. Но спрос на стишок велик — и не только под дачным абажуром, после чая и перед лото. Как писал Радищев «Слышав долгое время единогласное в стихах окончание, безрифмие покажется грубо, негладко и нестройно».
Индустрия рекламы пожирает несметное количество рифмованных слов — другое дело, сколько из этих сочинителей обращаются к словарям рифм.
Жалко, что авторы и издатели не рассказали, как составлялся их словарь — потому что имен-но словарь рифм есть индикатор народной речи, шуток прибауток и побасенок. Кажется, что половина рифм в моей книжке взята при этом из шлягеров, но это-то и чудесно.
Пушкин, в отместку к Радищевским перемещениям между столицами, поехал в обратную сторону, хорошенько отбранил предшественника, а потом написал: «Рифм в русском языке слишком мало. Одна вызывает другую. Пламень неминуемо тащит за собой камень. Из-за чувства выглядывает непременно искусство. Кому не надоели любовь и кровь, трудный и чудный, верный и лицемерный, и проч». Действительно и здесь на «чувственная» предложены «искусственная» и «сочувственная» (Только не надо мне говорить что это вроде пары ботинки — полуботинки. Там есть ещё «чувственность» с той же парой; «искусственность» и «сочувственность», «чувственные» и «чувственный» — с одними и теми же родственниками. На пароль «пламенный» сохранился отзыв «каменный».
Ну а «Камень», в этом так же обручён с «пламенем», как и двести лет назад. Ну, есть и здесь на «Мороз» рифма «из роз», на «любовь» — «кровь» (впрочем уже с трагическими «свекровь» и безысходным «морковь»).
Рифм мало, Пушкин прав, а словарь рифм подтверждает неприхотливость домашней поэзии (в аннотации сказано, что «книга… окажет неоценимую помощь при сочинении лирических стихотворений… и т. д.». Со стороны можно подумать, что я собрался глумиться над этим пухлым томом,
