Читаем без скачивания Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Этот же текст можно использовать для гаданий, в качестве более внятного чем И Цзин оракула. Для одного бы я оберёгся пользовать словарь — для сочинения лирических стихотворений
09 марта 2005
История про гламур (I)
Да, я тоже хочу про гламур. Что я, рыжий что ли? И я хочу красивых живчиков на красивых ландшафтах и вообще, буржуазное разложение. Даже, если это нужно для агитации, то и танец живота. Поэтому первая история про гламур на самом деле это история с географией.
Раньше география была другой, и не только потому, что одна шестая часть суши была закрашена на картах розовым. Тогда ещё страна была монолитом — кроме, разумеется, столицы. Там жили с матерью два брата, «жили в далеком огромном городе, лучше которого и нет на свете. Днем и ночью сверкали над башнями этого города красные звезды. И, конечно, этот город назывался Москва».
Потом Чук и Гек съели всю колбасу в СССР и их за это порядком отпиздили в сортирах и гальюнах Советской Армии и Военно-Морского Флота, а затем, через много лет, эти братья-москвичи украли у народа все деньги.
Тогда страна перестала быть одной шестой, доли рассыпались, нерушимым остался только берег Северного Ледовитого океана.
И, наконец, настало время разрушения последнего географического монолита — самой столицы.
Если раньше можно было услышать просто: «Я живу в Центре», с лёгким нажимом на заглавную и этого хватало. Теперь всё разделилось. Окраины разделились на обычные и страшные. Есть те, про которые нужно говорить твёрдо и чётко, глядя в глаза собеседника, как коммунист на допросе:
— Я живу на Люблинских фильтрационных полях…
Или вот хороша Капотня. «К нам ночью менты даже на машине боятся заезжать», — говорил один тамошний житель, выпучив глаза. Но эти районы не попали в литературу, кроме, может быть, размытой в пространстве Лианозовской школы.
А престижное районирование первым воспел Булат Окуджава — и тут же Арбат оказался утыкан престижными тогда «цековскими» многоэтажками — высокими домами из жёлтого кирпича — улучшенная планировка, и космическая невидаль — консьержка в подъезде. Сейчас эти дома может считать целью в жизни только скромный работник нефтяной отрасли, приехавший с Севера.
Кутузовский проспект был, безусловно, престижен — правда, гением места там сразу стал глава Центрального Комитета — недаром, что получил сразу ворох литературных премий.
Другим географическим символом успеха стало начало Тверской — залитое бензиновой гарью, с герметически, будто отсеки на подводной лодке, закупоренными квартирами.
Ничего добротнее и удобнее, чем дома сталинского ампира при Советской власти так и не было придумано — и это подтверждала «Московская сага» Аксёнова.
Но всё таки в сочетании «Она с Тверской» было что-то скользкое, неприятное — как в коротких юбках из кожзама.
Наконец возникла новая крайняя точка пространства — совсем не Центр, с какой буквы его не пиши. Теперь крайняя точка в Москве — это Рублёвское шоссе, хоть это место формально и не Москва вовсе
10 марта 2005
История про гламур (II)
Вообще-то это история про светлый шоссейный путь, на котором должна стоять героиня, или же рассказывать о нём с трибуны съезда.
Был такой давний путь русской девушки-мышки с острыми зубками, что пыталась прогрызть себе путь в лучшую жизнь. Она рождалась в каком-то промышленном захолустье, потом перемещалась в областной центр. Второй марш-бросок совершался в Москву. И следующий — в Париж или Лос-Анджелес (тут престиж географии нечёток и крайняя точка не определена).
Иногда на этом пути девушка попадала в мышеловки разного типа. Теряла товарный вид, уставала от жизни или случалось что похуже. Иногда она оказывалась в неправильное время в неправильном месте.
Тогда у новых Золушек появлялись лишние, совершенно не эротические, дырки в теле или они отжимались на горящих сухожилиях во взорванных «Мерседесах».
Это были неизбежные издержки пути. Кстати, давно описанные — в том числе талантливым человеком Наталией Медведевой.
Долетевшие до цели бомбардировщики садились на извилистое Рублёвское шоссе девяностых. Это не отменяло синего брачного свидетельства — американского паспорта, Лос-Анджелеса и прочего. Литературное районирование престижной Москвы кончается Рублёвским шоссе.
Это конец московского пути для Золушки нового времени. Там уже живёт не одна известная писательница, и культурный бомонд прошлого, мемуаристику кремлёвских жён перекрывает другая культура. Это гламурная культура нового времени.
Что такое «гламур» подлинно никому не известно. Понятно, что последние месяцы антонимом к слову «гламурно» употребляется слово «готично». А это только показывает, какая восхитительная разруха у людей в головах. Мне вот кажется, что «гламур» — просто оптически привлекательная часть высшего света, со всем прилежащим — тряпками, машинами и яхтами. Потому что есть всякие гобсеки, они светские — но не гламурные. Но на досуге я обязуюсь придумать более формальное определение.
Неизвестно что точно написано на знамёнах, но война за гламур идёт. Сейчас стали говорить о книге «Casual» Оксаны Робски — где сюжет прост и уныл, муж-жертва-разборки, собственное дело — кривое и недоделанное, перечисление подруг и домработниц, и только несколько последних страниц, как симулированный оргазм, героиня подарит новому прекрасному принцу.
Это прелесть коротких предложений и эстетика разговорника — она сказала, я пойду, мы поедем, дайте вон ту белую (синюю, красную) блузку (рубашку, сарафан), у меня очень болит голова (нога, душа). И, если на обложке написано что-то про «коктейль из тонкой женской иронии и скромного обаяния российской буржуазии» — то не верьте глазам своим. Я читал, за базар отвечаю. Проблема там с толщиной иронии, а российская буржуазия не скромна, и очень не обаятельна. Боюсь даже, что
