Читаем без скачивания Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пока я сготовил ужин, выяснилось, что Святой Человек Сухов отчаялся работать отвёрткой и починил привод с помощью дёрганья пальцами и ударов об стол. Торт очень удивилась этому и ушла. Потом ушёл Святой Человек Сухов, которому я всучил в подарок книгу по вооружениям (не ту, что я поносил давеча).
Потом я пошёл спать.
16 марта 2005
История про литыбр (два)
Был славный день. Сначала выяснил, что уборщица тётенька повредила телефонный провод, и я понял, почему мне никто не звонит. Починил провод, пошёл мыть посуду. Убедился, что вода не сливается. Разобрал трубу, вытер лужу и вынул из трубы говно. Вынул всё из говна. Убедился, что вода всё равно вода не сливается. Позвонил матушке и узнал, что отчим получил осложнение от гриппа, и, видимо, у него воспаление седалищного нерва. Вынул всё из лужи, отвинтил другой сегмент трубы, проебал болтик от хомутика. Нашёл новый болтик в запасах, попробовал и убедился, что вода всё равно не выходит. Убедился и в том, что матушка купила не Ядовитого Крота, а ароматизатор, непригодный для чистки засоров. Нашёл в шкафу за унитазом труп прежнего Ядовитого Крота. Отрезал ему намертво заклиненное горлышко и залил Ядовитого Крота в трубу, подождал, и убедился, что ничего не произошло. Начал работать сантехническим проволочным ершом. Вымыл говно налипшее на ёрш, отмыл всё.
Подождал, собрал трубы, убедился, что вода сливается. Вытер лужи. Обнаружил, что сорвало прокладку в другом месте, и вода льётся под раковину. Новой прокладки не, вырезал прокладку из какой-то резинки, поставил новую прокладку, вытер лужу и привернул уголок, который держал подставку для мясорубки и сломался полгода назад. Заменив уголок. Вынул котлету из-за батареи. Придвинул обратно холодильник и вынул сгнивший картонный ящик. Вытер лужу под холодильником, подобрал запчасти. Проверил и выяснил, что труба подтекает в третьем месте. Написал эссе о Достоевском. Услышал странный звук и понял, что вода подтекает в третьем месте, но рассмотрев третье место детально понял, что она подтекает только в момент резкого слива. Обнаружил, что в доме нет герметика. Снова всё вытер, отжал тряпки, сел за стол и съел пельменей.
А всё это время Чубайс лежал в снегу, как майор Вихрь, отстреливаясь от наёмных убийц
18 марта 2005
История про путешествие (I)
Это, в каком-то смысле литыбр. Но это литыбр прошлого. Я буду писать его несколько дней, поэтому недовольные могут смело гнать меня из ленты. Это история сугубо специфичная, и, я думаю, расцвеченная всякими фотографиями.
На самом деле, это история про Путь и Шествие — это название я украл у собственной, уже написанной книги, с совершенно другим сюжетом.
И теперь надо заставить себя написать историю пути Толстого из Ясной Поляны и шествия моих друзей по этому остывшему следу в промозглом ноябре.
Дорога была пасмурной и бессонной. Я думал о соотнесении себя с Толстым, подобно тому как Штирлиц становится немцем, всякий идущий этим следом превращается в Маковицкого.
Толстой бежал из Ясной Поляны странным образом — он слонялся по дому, кашлял и скрипел половицами, будто ожидал, что его остановят. Потом с дороги, кстати, он слал домой телеграммы под прозрачными псевдонимами. Он ждал знамений, но знамений не последовало. Всё было ужасно театрально, если забыть о том, что клюквенный сок обернулся кровью, и путь увёл его куда дальше Астапово.
Итак 9 ноября (27 октября старого стиля) в три часа ночи Толстой просыпается, в начале шестого ему закладывают лошадей. Он бежал рано утром — в темноте, прячась у каретного сарая, чтобы затем в рассветных сумерках бросится к станции, да не к ближней Козловой Засеке, а к дальнему Щёкино. Вот он бежит через сад — и теряет шапку, ему дают другую, потом как-то оказывается у него две шапки, как в известном анекдоте про памятник Ленина, который держит одну кепку в руке, а вторая красуется у него на голове.
Тут происходит самое интересное. Это был холодный ноябрь в предчувствии снега. Воспоминатели пишут, что было сыро и грязно. И на фотографиях похорон, уже после этой драмы отстроченной смерти, видны пятна снега, а не сплошной покров.
Бегство по снегу — зряшное дело, и это описал нам совершенно другой писатель. Его герои бормочут о снеге, и их не радует красота падающих в испанских горах хлопьев. В этом романе застрелившегося американского писателя всё живёт в ожидании снега. Все герои стоят там, задрав головы и ждут испанский снег в конце потому что они знают, что на свежем снегу хорошо видны следы, и не уйти от погони. И всё потому, что следы партизан хорошо видны на белом — и оборачивается всё чёрным.
Однако, прочь метафоры. Продравшись через сад Толстой оказывается в пространстве внешней свободы — но ведёт себя как зверь, подыскивая себе место для смерти. Будто партизан, он чувствует, что сзади дементоры с ружьями.
Толстой уезжает из Щёкино поездом в 7.55 — на грани рассвета, с учётом нашей часовой декретной разницы.
А вот что пишет Виктор Шкловский: «Владимир Короленко говорил, что Лев Николаевич вышел в мир с детской доверчивостью. Ни он, ни Душан Маковицкий не считали возможным солгать, например, они могли взять билет дальше той станции, до которой собирались ехать. Поэтому они оставляли после себя очень ясный след для погони».
Причём сам Маковицкий не знает, куда они едут и не спрашивает сам. Они сидят в купе посередине вагона второго класса и варят кофе на спиртовке. На станции Горбачёво они пересаживаются на поезд Сухиничи-Козельск, где, как оказалось, всего один пассажирский вагон. Там накурено, угрюмо, пахнет тем простым народом-богоносцем, который хорошо любить издали.
Толстой кутается, раскладывает свою знаменитую трость-стул, пристраивается на площадке, но потом возвращается в вагон. Там баба с детьми, надо уступить место. И он чуть полежав на лавке, дальше сидел в уголке.
Первый раз Толстой выходил и пил чай на станции Белёво. Поезда двигались, несмотря на прогресс, медленно и можно было выбегать в буфет даже не на главных остановках.
А вот про Белёво я расскажу в следующий раз.
20 марта 2005
История про Путь и Шествие (II)
