Читаем без скачивания Драма жизни Макса Вебера - Леонид Григорьевич Ионин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Предполагается, что примерно в мае сестры Эльза и Фрида встретились в Гейдельберге и обменялись своими представлениями о происходящем. Эльза сообщила Фриде, что беременна от Отто, а Фрида Эльзе – что она любовница Отто. Эльза была оскорблена. Наверное, назло Отто она стала любовницей гейдельбергского хирурга доктора Фёлькера (от которого потом долго не могла отделаться) и сообщила об этом Отто. Отто, как следует из очередного его письма, понял, что знает этого человека, и пришел в ярость. Он оскорблял Фёлькера, утверждал, что тот из низшей касты, а Эльза – преступница и извращенка. Но уже в следующем письме он клянется Эльзе в любви и убеждает, что, по его глубочайшему мнению, эротика – это не просто влечение, которое порождает животное удовлетворение у обеих сторон, а тесный союз, представляющий собой нечто большее, чем просто двое.
А в следующем письме (это уже ближе к осени, июль или август, трудно сказать точнее, Отто своих писем не датирует) он подтверждает, что любит всех трех женщин. Но не совсем уверен в любви всех троих к нему. Он вроде даже понимает, насколько все это стало опасно, ибо полагает, что именно любовь этих трех женщин вознесла его к интеллектуальным и духовным вершинам. Отказаться ни от одной из них он не может, потому что в определенном смысле он – продукт этого союза. Странно, не только он, но все они понимают это так же. Вроде бы должна быть только ревность, отчуждающая женщин друг от друга. Но вот Фрида Уикли пишет в одном из писем: «…такая любовь не должна сойти на нет, посмотри только на других – таких, как мы трое, не встретишь ведь на каждом углу» (WH, 134). Она, конечно, права. Отто сам осознал эту опасность и зависимость, он отвечает: «Я почувствовал в себе слишком много творческой силы, слишком много высоких интенций. Есть такое суждение у Гераклита, ужасно верное: солнце не осмелится сойти с предназначенного ему пути, иначе его схватят эринии, богини мести. Мне кажется сейчас, что вы готовы меня схватить» (WH, 132). Похоже, Отто начинает бояться – бояться своих женщин, которые его накажут, если он покинет назначенный ему путь, бояться наркотиков, которые не дадут остаться на пути, бояться самого пути, сойдя с которого потеряет женщин. Скорее всего, это порождаемый наркотиком циклоидный психоз, при котором моменты бреда, величия, эйфории и экзальтации от собственного всеведения и всесилия сменяются моментами депрессии, страха и чувства вины. Тогда он боится даже Фёлькера, который может отнять у него Эльзу. Это похоже на творческую болезнь, о который говорилось выше (с. 104), но только без грандиозного творческого финала: не преддверие взлета, а начало конца.
Поскольку умная и сильная Эльза стала отчуждаться от Отто, жена Фрида ощутила, насколько она одна беспомощна перед мужем. Уж если Эльза не может удержать его на плаву, то есть без наркотиков, на что надеяться Фриде? И зимой 1907–1908 гг. Фрида переехала к Эльзе в Гейдельберг, тем самым продемонстрировав Отто, что это уже настоящее расставание. Отто еще год переписывался с другой Фридой – Фридой Уикли, демонстрируя намерение освободить ее от мужа. Эльза предостерегала сестру: «Ты должна помнить, что яркий свет порождает страшные тени <…> Разве ты не видишь, что он почти разрушил жизнь Фриды (жены. – Л.И.)? И что он не может сосредоточиться более чем на четверть часа все равно на чем – на человеке или на <…> мысли? Конечно, он несравненный любовник, но ведь человек состоит не только из этого. Боже, бессмысленно что-то говорить. Ты находишься в ужасающей тени его внушения, которое я сама ощущала» (MG, 53). Вот в отрывках печальное прощальное письмо Эльзы Яффе Отто Гроссу, которое приводится у Грина (MG, 56–57):
Дорогой Отто, я не хотела бы давать Тебе основания для оправданного упрека в том, что «мы» не отвечаем на Твои письма <…> О Фриде я ничего сказать не могу, спрашивай сам, ты же сам знаешь, как тяжело любому другому тебя понять. Ты не должен поэтому в том, что я пишу, видеть, будто это непрямым образом исходит от нее <…> Я охотно тебе признаюсь, что я сначала решила, что нужно тебя как-то принудить прервать отношения с Регой У. (Регина Ульман (1884–1961), швейцарская поэтесса, родившая дочь от Отто Гросса. – Л.И.), сейчас, однако, я вижу конфликт иначе: эти отношения, твоя (мы не можем истолковать это иначе) беспощадность к Фриде – все это симптом глубоких изменений, происходящих в твоей натуре. Фриделе была совершенно права, когда летом мне говорила: разве ты не видишь, что Отто – пророк, для которого только одно значимо – кто не со мной, тот против меня. Теперь этот пророк сжег, так сказать, в своем огне последние остатки человека Отто и отнял у него способность любить человека, индивидуума, индивидуально, приспособляясь к его своеобразию. Это старая, старая история – ведь тот другой пророк (Христос. – Л.И) сказал о своих братьях: у меня нет братьев – вы (ученики) мои братья! Для тебя есть теперь (кое в чем так и было всегда) только последователи твоего учения, а не определенная женщина, любимая только потому, что она такая, какая есть, то есть в ее индивидуальности <…> Осталось только верить, что женщина откажется от себя как личности в любви и полностью охваченная священным пламенем пойдет на любые жертвы, чтобы быть возле того, в чью цель она верит. Если бы только ты сам мог верить в эту цель полностью, Отто! Если же она не может верить полностью, она могла бы, наверное, ради своей собственной любви остаться с людьми. Но сможет ли пророк это вынести, не сражаясь постоянно за ее душу, не исчерпав самого себя в этой борьбе? <…> Кажется, еще и потому бессмысленно жертвовать чем-то тебе и твоему делу, что ты сам в бессмысленной ненависти к своему здоровью разрушаешь собственную способность чего-то достичь. Мы ведь даже не знаем, как многое из того, что делает твои идеи для нас неприемлемыми – нежелание критики, полное отсутствие нюансировки и способности различать оттенки в
