Читаем без скачивания Драма жизни Макса Вебера - Леонид Григорьевич Ионин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Этический идеал брака, каким он должен быть в качестве высшей формы эротического союза, остается непоколебимым, но его исполнения невозможно требовать от всех людей различного характера и различных судеб. Установить же формулируемые принципы для этического формирования многочисленных конкретных ситуаций, в которые люди попадают вне брака и наряду с ним, невозможно. Общеобязательными остаются, однако, признание ответственности во всех человеческих отношениях и серьезность нравственных усилий» (МВ, 330).
Ко всему этому теоретическое дополнение в нескольких словах: «И затем, чтобы те, кто становится виновным, попав в плен могущественных сил жизни, не создавали из этого „теорию и право“» (Там же).
Любовь в Венеции
Эльза довольно скоро покинула Отто Гросса, прежде всего из-за его пагубной страсти к наркотику. Эльза вернулась к Эдгару, Эльза вернулась в прежний круг. Конечно, просто сказать такое, но что это «вернулась» должно означать в жизни? Вернулась к мужу, а что это значит: вернулась в дом мужа, к общим детям, в постель мужа? С «кругом» проще: красивую женщину роман, особенно с радикальной знаменитостью, даже украшает и делает желанной в гостиных (не важно, что говорится за ее спиной).
Важно еще, откуда вернулась. Вот это для Макса Вебера было, кажется, самой невообразимой тайной: Эльза путешествовала в Аид, как Орфей, или в ужасный лабиринт, как Тезей, и вернулась невредимой. Для любого нормального мужчины «путешествие» Эльзы длиной в год и возвращение с Петером (Петерле), сыном от Отто Гросса, не составило бы проблемы для понимания и оценки, но не для Вебера, судя по всему так еще и не путешествовавшего в те земли. Думаю, именно желание прикоснуться к новому для него миру, представляемому телом и образом Эльзы, и заставило его влюбиться. А Макс Вебер именно влюбился в Эльзу. Понятно, что такая констатация выглядит по-детски наивной. Но, как говорится, из песни слова не выкинешь. Если мужчина смотрит на женщину с обожанием, все время говорит только о ней и старается остаться с ней наедине, выпроваживая ее и своих близких, трудно сделать иное заключение. Они и раньше, несмотря на множество конфликтов и противоречий, были достаточно близки, особенно после того, как Эльза уговорила Марианну упросить Макса стать крестным отцом Петера, и Макс согласился. Но теперь случился какой-то чувственный и духовный прорыв.
Вообще 1908 г. стал для Макса Вебера годом духовного и физического подъема, даже взлета. Годом ранее, как писала потом Марианна, пара отнюдь не испытывала восторга от жизни. «Несмотря на длительный отдых, зима и весна 1907 г. были вновь окутаны мрачными облаками. Для большой работы не хватает сил, Вебер чувствует себя опустошенным и полагает, что такого плохого времени у него не было уже несколько лет» (МВ, 309). Теперь же Марианна так описывает в письмах Елене и в дневнике состояние Макса 1908 г. и его участие в ежегодном общем собрании Союза социальной политики в Вене: «Главное впечатление последних недель – Макс и снова Макс», «…кажется, будто он сбросил свои цепи, и, как титан, дотянулся до неба», «…он как вырвавшийся из запруды неостановимый поток духа» (R, 549). Именно с этого времени, отмечает Радкау, Марианна стала считать, что Вебер – гений, и можно почувствовать, как культ гения помогает ей вытеснить неудовлетворенное чувственное влечение.
Сам же Вебер с его новым ощущением полноты жизни не нуждается в вытеснении. Творческий порыв, как водится, соединился с эротическим порывом. Незадолго до вышеуказанного собрания Эльза пригласила Макса после Вены поехать вместе с ней и Эдгаром на Адриатику в Рагузу (ныне Дубровник). Радкау комментирует: «Не надо быть фрейдистом, чтобы понять причину венской эйфории Вебера» (R, 550). Но планы изменились, и уже не один Макс, а супруги Вебер отправились в совместное путешествие по Адриатике с супругами Яффе. Марианна тогда многое увидела. В предисловии к одному из томов писем Вебера цитируется запись в ее дневнике: «Он любит ее не только братской дружеской любовью, но иначе, более страстно. Но описать его отношение как эротическое – значит использовать слишком грубое слово. Они были столь прекрасны, столь нечувственны и самозабвенны <…> и я поняла слишком даже хорошо, что сущность и судьба Эльзы должны были вызвать и в нем сильное новое чувство, как я это давно знала. Я совсем не подозреваю его в этом, но тем глубже моя печаль – она разбудила в нем те чувства и тот порыв, которые не достались мне. Почему так?» (MWG, II/10, 27). Так что не все получают от путешествия по ласковой Адриатике в начале осени одинаковое удовольствие. Макс Вебер ищет возможность остаться наедине с Эльзой, не находит и вымещает раздражение на Марианне, хочет, чтобы она уехала в Гейдельберг, злится также и на Эльзу, которая не отсылает своего мужа домой. Эльза внешне остается простой и непринужденной и не отвечает на его усилия, хотя и понимает причину его неистовств. Марианна все-таки уезжает, а Макс с четой Яффе отправляется на три дня в Венецию. Марианна писала потом Елене, что она «разрешила это с тяжелым сердцем…» (R, 551). Тяжесть на сердце была оправданной: в Венеции Эльза стала (или почти стала – что может означать это «почти», будет видно из дальнейшего) возлюбленной Макса Вебера. Радкау для ясности (однако порождая неясность) пишет так: они «телесно сблизились и душевно открылись друг другу» (Ibid.).
Биографы обсуждают аспекты телесного и душевного сближения. Но реальных сведений об этом мало. Известно лишь об утренней двухчасовой прогулке Макса и Эльзы на гондоле в день отъезда Макса из Венеции. Радкау пишет, что в одной из более поздних, бегло набросанных заметок, опубликованных Баумгартеном, Эльза упоминает о венецианском эпизоде: «Он (Макс Вебер. – Л.И.) считает, что моя жизнь не закончена. Говорит о возможности и допустимости „приключения“ при известных обстоятельствах. Но одно невозможно – это „мой брат“. Я подумала: хорошо тебе говорить» (Ibid.). Радкау полагает: эта запись свидетельствует о том, что Вебер уже стал партнером в отношениях и чувствует себя вправе ставить партнерше определенные условия. Но при этом, понимая, что Эльза не такая женщина, чтобы удовольствоваться товарищеским вниманием или нежными любовными словечками, и зная о своих возможных
