Читаем без скачивания Авиатор: назад в СССР 2 (СИ) - Дорин Михаил

В мои обязанности на этом празднике входило осуществлять подготовку костра и шампуров. Но это всё прекрасно совмещалось с моим наблюдением за рыбной ловлей.

Алексеевич рассказывал Новикову и Нестерову какие-то секреты приготовления прикормок и как их потом использовать. Начал он с «Геркулеса».

— Ошпарил кипятком, водичка стекла и замешиваем бурду...

— Тесто ты хотел сказать? — перебивал его Нестеров.

— Пускай тесто. Так вот, если бурда жиденькая, то манку добавить бы надо.

— А жмых можно? — спросил Новиков.

— Ну, или жмых. Вещь будет во такая! — сказал Алексеевич, показывая кулак с большим пальцем. — Можно на газетку ошпаренные хлопья выложить и на подоконник на солнышко. Пучок на крючок и рыбачим.

На мой совершенно сторонний взгляд — чё за бред! Однако, рыба на такую наживку шла у офицеров очень хорошо. Вот что значит грамотно подойти к делу.

— Так ну теперь давай я, — сказал Новиков, готовясь закинуть крючок с блесной.

— Валентиныч, только... погоди... ну вот опять, — разочарованно произнёс Нестеров. — Я ж тебе всегда говорю — закинул и контролируй катушку.

— Блин, опять «борода», — сокрушался командир звена над копной лески вокруг рыболовной катушки.

Скоро на кирпичах появились первые шампура, а котелок висел на треноге над другим костром. Для поддержания весёлой атмосферы одного пива и других горячительных напитков было мало. Так, что рядом со мной играли песни из радиоприёмника «Ленинград-002». Пока Николаевич чистил рыбу для ухи, отойдя подальше, Новиков продолжал свои попытки выловить хоть одну рыбку.

— Ну погоди, Валентиныч. Не тяни, не тяни, — успокаивал его Валерий Алексеевич.

— Да ты не видишь, что упёрлась, — не унимался командир звена. — Чего церемонится с этой рыбой!

— Грубая снасть, блесна большая. Да и леску ты толстую взял...

— Да отвали Алексеевич. Вон... уже у... берега почти, — натягивал леску Новиков.

Пока у берега продолжала бороться за свою жизнь рыба с двумя большими дядями, из палатки вылез свеженький Швабрин.

— О, Родин. Давай, давай, я уже проголодался, — небрежно сказал он.

— Иван Фёдорович, вы соизволили проснуться? Завтрак в постель вам или сами сходите за ним? — спросил я.

— Не хами! Знай, место своё, — резко сказал он, вытягиваясь вверх.

— Место своё знаю. Вам бы тоже не мешало поработать. Все что-то делают — рыбу ловят, чистят, жарят...

С берега доносились различные крики.

— Нагружать надо говорю! — рычал Новиков, вытягивая удочку. — Вот... сейчас.

— Снасть сильно нагружаешь, говорю, — переубеждал его Валерий Алексеевич.

— Ты меня напрягать вздумал. Ох, Родин не зли меня, — сказал Швабрин, разворачиваясь лицом к нашим рыбакам на берегу. — Разговорился ты что-то..., — прервался Иван Фёдорович.

— А что будет? — спросил я, но вместо этого увидел падение назад в траву старшего лейтенанта.

Первым подбежал Новиков, и начал хлопать по щекам Швабрина. Тот не отключился, но был в своеобразном нокауте и не понял, что произошло.

— Я ж говорил, не перегружай, Валентиныч, — негодовал Алексеевич, помогая подняться Швабрину. — Вань, ну как?

— Да я не понял... ничего. Повернулся и уже на земле. Голова заболела только. А чего произошло-то?

Мужики начали смеяться и показывать на красный отпечаток на лбу Швабрина. Оказалось, что рыба близко подошла к берегу, а Валентинович так тянул, что блесна вылетела из пасти чешуйчатого создания и прилела точно в лоб старшему лейтенанту.

Нестеров, который чистил рыбу чуть дальше от лагеря и не видевший момента этого выстрела, смеялся долго и подкалывал Швабрина весь день. Особенно, когда на траве расстелили брезент и накрыли стол. Шашлык был пожарен, уха сварена, а принесённый алкоголь охлаждён в воде.

— Это всё желчь в тебе сидит твоя, Ваня. Сейчас вот жизнь тебя по лбу и щёлкнула, — сказал он, разливая коньяк по стопкам.

Мне предложили, но я отказался. Вишнёвый компот был приятнее, чем благородный напиток «Аркадия».

— Стопки сам делал, Алексеевич? — спросил Нестеров, восхищаясь самодельной тарой. — С НУРсов снимаешь?

— Борька, знакомый твой, дал, чтоб в походы я ходил. Колпачки от С-5 стырил для меня.

История про эти колпачки в Афгане уже будет пересказываться и прочно войдёт в списки военных баек. И пока неуправляемые ракетные снаряды или НУРсы будут оставаться в достаточном количестве, это будет одним из самых любимых видов посуды.

Наевшись до отвала, мужики решили прилечь в палатках на отдых. Швабрин успел промочить свои сапоги, и был вынужден, оставить их сушится над костром. За столом остались только мы с Нестеровым.

— А сейчас бы лежал в казарме и не знал чего делать, правда? — спросил он меня, прикладываясь на спину.

— Так бы и лежал. Может, спал или читал. Как думаете, меня не хватятся?

— Да кому ты нужен. Я решил этот вопрос. Вечером в казарму пойдёшь, а завтра полетим назад. Ан-22 убрали. Не знаю правда, когда он улетит после таких повреждений.

Мне всё-таки хотелось пообщаться с Нестеровым по поводу его прошлой жизни.

— Николаич, а почему не рассказываете про свою испытательскую карьеру? — спросил я.

— А чего про неё рассказывать? Недолгая она была, быстро выперли меня. Вот и воспоминаний нет, — сказал он, срывая травинку.

— За что выперли?

— Уверен, что тебе это интересно? Не самая лучшая страница в моей биографии.

— Конечно, интересно. Может, и я пойду по вашим стопам..., — начал говорить я, но Нестеров только громко рассмеялся.

— По моим не надо. Будь лучше меня, а у тебя это получится, — перебил он. — Я рано поступил в школу испытателей, а закончив её через два года, попал во Вьетнам. Там своя работа определённая была, тебе о ней ещё рано знать.

— И с Родиными, ну... родителями моими пересекались?

— С отцом уже нет, а вот мать довелось увидеть пару раз. Хорошая была женщина. Когда её тело увозили, я летел тем же бортом домой, поскольку моя работа в испытателях закончилась. По прилёту мне сказали писать рапорт по собственному желанию.

— На увольнение? За что?

— Там были конторские, которые курировали некоторые операции. Думаю, это ты уже должен был узнать, раз приезжал Котлов и ты с ним беседовал.

— Да, довелось пообщаться. Так, что случилось у вас?

— Всё просто — мой неуступчивый характер и неумение держать язык за зубами.

Ну, здесь я соглашусь. Рассказывает Петр Николаевич всё, не старается что-то скрыть. Находка для шпиона!

— И конторские отправили вас домой с последующим изгнанием из Центра во Владимирске? За пару неосторожных слов? — спросил я.

— Ну слов было гораздо больше. И ударов тоже, — усмехнулся он. — Этот товарищ имел очень плохой вид. Поэтому, не хочу, чтобы ты повторял мой путь. Руки надо держать в таких случаях в карманах.

Мда, в этом мы с ним похожи. Как и мне, Нестерову был дан второй шанс в инструкторах продолжить карьеру. Мне уже судьба даёт третью возможность стать, наконец-то, летчиком. Однако вопросы с трагедией семьи Родина сидят занозой.

— Значит, вы были и в день смерти Валентины Родиной... мамы моей, рядом?

— Нет, конечно. Она работала в группе химиков по линии конторы...

— Химиков? Специалистов по оружию массового поражения — этих химиков? — удивился я.

Вот это уже интересно. И тупиково, как ни крути. С такими подробностями войны во Вьетнаме ознакомиться будет почти невозможно. Валентина Родина выполняла, похоже, очень серьёзную работу.

— Да. Обстоятельства смерти или гибели я не знаю. Всех везут всегда в цинке на родину.

Тут он прав. Несколько раз приходилось сопровождать погибших товарищей с чужбины домой. Пожалуй, это самая плохая участь военного, когда тебе нужно привезти их на родину и посмотреть в глаза родных.

— А фамилия Платов вам ни о чём не говорит?

— Нет, к сожалению. Если он из конторы, то вполне, это может быть и псевдоним.

Во-во! Тогда это будет совсем тупик, если это ещё и не настоящая фамилия того пятого человека на фото в кабинете Краснова.