Читаем без скачивания Авиатор: назад в СССР 2 (СИ) - Дорин Михаил

— Николаич, вам самому не жалко, что так у вас получилось в жизни? Не душит жаба? — спросил я, но он только посмеялся.

— Есть отличные строчки по этому поводу. Во Вьетнаме написанные , между прочим советским офицером:

«Нам состоянье риска так знакомо,

Когда у некоторых падают штаны,

А мы боялись «Шрайков» и «Фантомов»

Гораздо меньше собственной жены».

— Жизненно. Стало быть, вы только Ирину Сергеевну боитесь? — улыбнулся я.

— Верно, Родин.

Почему-то отчётливо запахло горелой резиной. Я взглянул на костёр, над которым уже пылали сапоги Швабрина. Спасти удалось только половину каждого из сапог. Нестеров уже чесал затылок в поисках идей обуви для старшего лейтенанта.— Чего не смотрели за ними? — наехал на нас Швабрин, когда проснулся.— Ваня, не бузи! Сам виноват. За сапогами надо было самому смотреть, — сказал Нестеров.— Что за день такой! Сначала в лоб заехали, потом сапоги сожгли. Я как на аэродром пойду?— Пешком Ваня пойдёшь. Как и мы, — ответил ему Валерий Алексеевич.Здесь я понял, что нужно снова действовать творчески. Взял оставшиеся два куска резиновых сапог, нарезал из авоськи с пустыми бутылками верёвок и навязал их на ноги обалдевшего Швабрина.— Носите на здоровье, — сказал я, чем рассмешил инструкторов. Даже Швабрин улыбнулся от увиденного.— Родин, пошёл на хрен со своим здоровьем.— Смотрится очень неплохо, между прочим, — сказал Новиков и продолжил закатываться со смеху.На следующий день нас ожидал перелёт в обратную сторону. Нас долго не хотел пускать в самолёт командир полка Бормутов. Ему предстояло зачитывать нам постановку, но уставшее состояние Швабрина и почти двое суток отсутствия очень сильно раздосадовали полковника. Он всё грозился отправить наш квартет наземным транспортом.— Товарищ полковник, ну у него даже документов с собой нет. Как он поедет? Патруль остановит и под арест, — уговаривал Нестеров, пока я стоял у дальней стены кабинета.— Командир, ну это ж Швабрин. Тот самый, что..., — продолжил уговаривать Новиков Бормутова. Валентинович показывал в сторону старшего лейтенанта, который стоял с изрядно опухшим лицом.— Вы чего меня обхаживаете? Знаю, кто он такой и что? Перед законом все равны, — сказал полковник, закуривая папиросу «Казбека».— Товарищ полковник, а если... ну просто так? — предложил Швабрин.— Что значит, просто так? Старлей ты чего мне тут предлагаешь? — взревел Бормутов. — Его пляски в лаптях весь город видел. Танцор диско, египетская мать их... за ногу! Правильно про вашу третью «пьющую» говорят.После этого всплеска эмоций воцарилась тишина. Комполка смотрел на нас четверых, производя какие-то вычисления в голове.— А что говорят, товарищ командир? — спросил Новиков.— Много чего, но все к вам хотят. Ладно, курсант Родин, окажете помощь в отправке самолётов на свой аэродром. Вам ясно? — сказал он, затушив папиросу в пепельнице. — Шлемофон возьмите с собой, чтоб без головного убора не ходили мне по аэродрому. И всем подышать кислородом!

Глава 22

Намёк инструкторами был понят правильно. Нестеров сказал, что они могут выхватить после таких выходных пару недель отстранения от полётов.— Отдохну зато. В следующем году ты же знаешь, что наша эскадрилья пересаживается на МиГ-21? — спросил он, когда мы делали осмотр борта перед посадкой в кабину.— Слышал об этом. А вы же летали на 21м?— Да. Просто восстановлю допуск и всё.«Элочки» готовили проверенные ребята, такие как Борян под присмотром нашего знакомого Валерия Алексеевича.— Значит, мы можем опять к вам попасть? — спросил я. — Третий год и снова третья «пьющая» — уже становится закономерностью, что именно вы нас учите летать.— Везёт вам. А может и нам. Я к вашей курсантской четвёрке так точно привык. Артём тупит только иногда, но вы все парни «летучие». Жду не дождусь, когда мы с вами звеном полетим. Вот там веселье будет.Обнявшись со своими товарищами и пожав руку на прощание мне, Валерий Алексеевич заспешил удалиться. После запуска и получения разрешения, наша пара начала выруливать к полосе.— Экипаж Новикова пойдёт перед нами, так что не будем торопиться на полосу, — сказал Нестеров, медленно выруливая со стоянки. — И вообще, чего это я рулю? Давай, работай. Зря тебя, что ли взял с собой.— Комполка сказал, чтобы я только перед собой смотрел, — усмехнулся я, перехватывая управление на рулении.— Считай, что твой командир экипажа вышел из строя.Я осматривал аэродром, и на душе было немного грустно. В своё время здесь было целое лётное училище, и в разные периоды служили более ста Героев Советского Союза. Среди них были и космонавты. Этот полк дал путёвку в небо многим знаменитым лётчикам и... так жестоко обойдётся с ним судьба через 20 лет.В моё время он был заброшенным, а все постройки разворованы и разгромлены. Улетучился из жилого городка запах авиационного керосина. На взлетно-посадочной полосе, с которой нам сейчас предстоит вылетать на свой аэродром, будут устраивать гонки ночные стритрейсеры. Этой альма-матер нескольких поколений лётчиков Белогорского училища предстоит просто исчезнуть. Произойдёт это в 1998 году. Как бы мне хотелось, чтобы этого не случилось.Валерий Алексеевич прослужит в этом полку всю свою жизнь от лётчика-инструктора до командира полка. Всеми силами будет отстаивать его право на существование и жизнь после развала Советского Союза. Насколько справедливо, что именно ему предстоит зачитать на плацу полка приказ о расформировании?— Валерий Алексеевич никуда не хочет отсюда переводится? — спросил я у Нестерова, когда мы занимали полосу для взлёта.— Вроде нет. Он любит эти места и этот полк. На пенсию отсюда пойдёт.После разрешения на взлёт, я вывел обороты на «Максимал», разогнал самолёт до нужной скорости и также обыденно, как будто каждый день летаю, оторвал его от земли.— Командир, а разрешите, я попрощаюсь с этим аэродромом?— Не возражаю. Да может, ещё и сюда служить придёшь. Хотя, ты ж отличник. Сможешь место и получше выбрать.Набрав 250 метров, я выполнил разворот на аэродром и прошёл над КТА в направлении Белогорска, слегка покачивая крылом.Наше прибытие в родную воздушную гавань запустило процесс внутреннего разбирательства. Добров должен появиться через несколько дней, так что бразды правления ещё были в руках Дмитрия Александровича. Не знаю, стало ли для него сюрпризом, что мы задержались в Антайске без видимой на то причины и не выполнили перелёт вовремя. Всё-таки, это нарушение его указания. Как и всегда, весь негатив он, видимо, высказал командиру третьей эскадрильи.Уже потом нам четверым предстояло выслушать очередное выступление Реброва. Конечно, перед этим он был нещадно «выдран» Граблиным за такую дерзость со стороны его подчинённых. Вся наша четвёрка стояла в кабинете у комэска. Как я понял, Гелий Вольфрамович решил провести порку по горячим следам.— Товарищ командир, всё прошло как нельзя лучше..., — начал говорить Валентинович.— Молчать, — тихо сказал Ребров, чьё лицо имело отчётливый красный оттенок.— Командир, ну всё прошло как нельзя..., — взял слово Нестеров, но и его Ребров не хотел слушать.— Ой, тебе вообще лучше не дышать, Николаич, — глубоко выдохнул комэска, расстегивая молнию на комбинезоне.— Гелий Вольфрамович, я вам готов доложить...— Ваня, торпеду мне в рот и весь остальной флот в другое место... вот примерно такое будущее меня ждёт, если вы продолжите подобные дела в нашей эскадрильи! — повысил голос Ребров.Вроде, переход хода был ко мне, и я должен был что-то сказать. Лично для себя решил, что это тот случай, когда нужно держать язык глубже, чем за зубами.— Родин, — обратился ко мне комэска. — Бого-мышь ты летающая, иди вон... в казарму. А вы трое и того... дальше отсюда, чтоб я больше вас до завтра не видел!После такого приключения, я не мог не быть центральным объектом для обсуждения со стороны своих товарищей в казарме.— И чего там в Антайске? Ходил на танцы? — спрашивал Костя, когда я приводил себя в порядок в умывальнике.— Ребята предлагали, но я отказался. Рыбалка, зато с инструкторами была отменная.— Шашлычок, уха, коньяк — весь набор был? — облизывался Артём. — Повезло...— Чего повезло? У Серёги, что не курс, то чего-то случается, — сказал Макс, выдавливая прыщ перед зеркалом и избавляясь от черных точек.— Очередное свидание? — тихо спросил я, пока двое наших товарищей обсуждали Антайский полк.— Сегодня нет. Ребров после того случая не простит. Мы днём встречаемся теперь. Кажется... не уверен я, если честно, что это правильно.— В чём сомневаешься, Макс? Боишься, что ты её разлюбишь?— За себя нет. Может меня используют, как... ну для этого дела? Просто она такое...— Тихо, тихо, Макс, — сказал я, посмотрев, что никто не услышал начало откровенного признания Куркова. — Счастье любит тишину, дружище. Как будет, так будет. Не торопи события и плыви по течению и...— Расслабиться и получать удовольствие, вы прям одними словами с ней говорите. Она тоже самое шепчет, перед тем как... — и Макс показал пальцем в район паха. — Короче, я лучше промолчу.Ох, лучше ему и правда молчать. Мой молодой организм требовал того же, что стало чаще перепадать моему товарищу Максу. А тут ещё и с Женей из-за полёта на Антайск не вышло встретиться.На следующей неделе предстояло продолжить освоение групповых полётов. На очереди после пары контрольных в зону с инструктором — полёт тренировочный на пилотаж.Перед посадкой в кабину ещё раз прошлись «пешим по лётному» с Нестеровым.— Ничего сложного. За мной уцепился, слушаешь и делаешь, — сказал он, отправляя меня в кабину.Через несколько минут мы выстроились в левом пеленге на полосе. Ещё раз проверил все показания приборов и доложил Николаевичу о готовность к взлёту.— Сопка, 811й, взлёт парой, — запросил он.— 811й, взлет парой разрешил, — ответил руководитель полётами.— Обороты «Максимал»... выводим. Паашли! — скомандовал Нестеров в эфир и я одновременно с ним отпустил тормоза.Самолёт начал разбег, и главное сейчас контролировать направление и подъем носового колеса ведущего. Вот он поднимает его, я вслед за ним и... отрыв. Нормальный взлёт получился!— Шасси, раз... два. Закрылки три... четыре, — сказал он в эфир, чтобы мы синхронно с ним их убрали.— Слева на месте, — доложил я.— Понял. Сопка, 811й, взлёт парой произвёл. Отход в зону 3.— 811й, зона 3, 2000.— 811й, понял. Скорость 350, крен 30°, вправо... пошли, — продолжил Николаевич давать мне команды.Обороты на развороте мне, как ведомому с внешней стороны необходимо несколько увеличивать, а ручку управления самолётом отклонять слегка на себя и в сторону разворота. Таким образом, я буду несколько выше своего ведущего.— Выводим... скорость 350, набор 2000, и... пошли.На подходе к зоне решили перестроиться в правый пеленг. Снизил обороты, выпустил тормозные щитки, тем самым скорость снизилась на 20 км/ч. Ручку вправо, переход на другую сторону и снова подходим ближе.— Справа на месте, — сказал я.— Понял, влево, вираж, крен 15°... пошли.Открутили один вираж, затем второй. После перешли на левый пеленг и снова два виража с креном 30°.— Начинаем пикирование. Готов? — запросил меня Нестеров.— Слева на месте.— Понял. Вправо, крен 30°, отворот на 90°, скорость 300, угол наклона 20°... пошли.Снова снижаю обороты, ручку вправо и выдерживаю принижение относительно ведущего, интервал сохраняю незначительным отклонением педалей.— Подходим. Выводим, — дал команду Николаевич. — В горизонте. Обороты 95, скорость 500. Готов к «горке»?— Слева на месте.— Угол 20°, скорость сохраняем... пошли.Ручку плавно на себя, и снова слежу за положением ведущего. Работаю немного педалями и рычагом управления двигателем.— Не обгоняй, выдерживай место, — слышал я подсказки Нестерова. — Скорость 350, вправо... выводим. Вот так. Устал?— Никак нет. Слева на месте, — сказал я, но пот всё же меня немного прошиб.— Сопка, 811й, в зоне 3, парой, задание закончил.— 811й, на привод, 1200, роспуск над точкой.— 811й, понял.Перешли на снижение и заняли курс на дальний привод аэродрома. Я предложил перестроиться для правого пеленга сейчас, но Нестеров решил этого не делать.— Сопка, 811й, роспуск рассчитываю вправо, как приняли? — запросил Николаевич.Чувствую, что не просто так он спросил. И ведь не уточнишь в эфир, зачем выполнять разворот в сторону городка. Наверняка, очередное воздушное хулиганство со стороны Николаевича.— Добавляй обороты и выходи вперёд, — сказал Нестеров и немного принял вправо, пропуская меня.Не совсем понимаю зачем это нужно. Ведь, за нарушение полётного задания по головке не погладят. С другой стороны, это же указание ведущего пары. Он отвечает за меня.— Понял, — сказал я, слегка добавив обороты и тут же вернув их в нужное положение. Краем глаза, посмотрев в зеркальце на правой стороне, увидел, как самолёт Нестерова занял своё место рядом со мной на установленном интервале и дистанции, с соответствующим принижением в несколько метров.— Сопка, 811й, подходим парой к третьему, заход на роспуск, — запросил Николаевич.— 811й, пеленг правый? — запросил руководитель полётами.— Точно так, в правом пеленге.— 811й, разрешил вам заход, снижение 300.— 811й, понял. Снижаемся, — дал команду Нестеров.Тут бы на голову не сесть Николаевичу, а то он так смело доверил мне должность ведущего пары. Не думаю, что в моё время мне бы доверили такое. Особенно после того, что произошло с моим предшественником в аэроклубе.Установленную высоту заняли и вот уже виден аэродром и серая полоска взлётно-посадочной полосы.— Роспуск над КТА, 10 секунд. Внимание... роспуск! 880й, далее самостоятельно.— Высота, контроль высоты! Катап... — прозвучал крик руководителя полётами в эфир, сопровождающийся изрядным внешним гулом.Я машинально поглядел по сторонам и в низ, но никаких взрывов или разрушений под собой не увидел. Забыл только про установленный временной интервал на роспуске и улетел чуть дальше положенного.— Сопка, 880й, на первом 300, — доложил я.— Первый влево, 880й! Набор, 500, — как-то небрежно скомандовал руководитель полётами.— 880й, понял, — спокойно ответил я и начал разворот влево, набирая указанную мне высоту.Выполнив второй разворот, бросил взгляд на полосу и заходящий через привод самолёт Николаевича. Как-то быстро получилось у него выполнить посадку! Похоже, опять нахулиганил мой инструктор, что сильно разозлило руководителя полётами.Уже после посадки и заруливания, мне было удивительно наблюдать, как Петр Николаевич общается со своими коллегами, обступивших его со всех сторон. Он будто интервью даёт!— Эх, жалко ты не видел, Серый. Чего Николаич исполнил только что! Предпосылку выпишут однозначно, — сказал Артём, встречая меня около самолёта.— Опасно же было, — возражал ему Макс.— Ой, да чего там опасного! Ну, немного ниже снизился, зато как эффектно, — продолжал восхищаться Артём.— Да там весь командно-диспетчерский пункт чуть не родил! Руководитель полётами заклепки, небось пересчитал на фюзеляже «элочки», — вступил в разговор подошедший сзади Костя. — Серый, две новости. Первая — увольнение у тебя в воскресенье, а вторая — вот держи, — протянул он мне записку, подписанную знакомым мне почерком.Почитать мне сразу не удалось, поскольку лётная смена заканчивалась. Теперь следовало выслушать впечатления товарища подполковника Граблина о сегодняшней смене на предварительном разборе полётов.Дмитрий Александрович молча выслушал доклады командиров эскадрилий, начальников служб и иных должностных лиц о сегодняшних вылетах и чего нами было достигнуто. А потом слово взял руководитель полётами...Я всегда с уважением относился к этой работе, поскольку во время полётов, руководитель отвечает за всё, что происходит на аэродроме. Вот прям за всё! Можно сказать, что командир полка делегирует ему часть своих обязанностей на время лётной смены. Соответственно, и ответственность тоже вся прямиком лежит на этом человеке в звании майора или подполковника. В моё время можно среди них и капитанов встретить.Руководитель полётами всегда находится «под статьёй», и если что случается он первым садится перед прокурором и рассказывает что и как он делал. И пусть только попробует ошибиться, хоть в одной запятой!Однако этот представитель ответственной профессии решил то ли выслужиться, то ли показать себя, и выдал гору замечаний. Комэски сидели с очень злобными лицами. Согласен, что замечания из разряда «ошибся в своём позывном» или «не сразу выполнил команду» можно было и в кулуарах озвучить, а не на разборе. Когда дело дошло за роспуск нашей пары с Нестеровым, Граблин сам остановил этого майора.— Я вас услышал. Выводы будут сделаны. Ещё есть у кого, что сказать? — спросил Дмитрий Александрович, и, не услышав предложений с выступлениями, распустил всех.— Что-то с ним не так сегодня, — тихо сказал я парням. — Не похоже на Граблю.— Сами удивлены не меньше твоего. Тут реальный вариант Нестерова наказать, а он его упускает, — сказал Макс. — Может, помирились?Кто их знает! Ребров же, перед построением эскадрильи, высказал Николаевичу пару ласковых слов. Никто этих эпитетов не услышал, но понять по жестикуляции комэски их суть было несложно. Спас Нестерова от полного уничтожения, как бы это не выглядело странно... Граблин, отведя Николаевича в сторону.— Макс, а ты можешь оказаться прав. Ты посмотри — они разговаривают, а не переговариваются, — кивнул в сторону Грабли и нашего инструктора Артём.У меня закралась мысль, что это связано с переводом Граблина в Москву. Среди офицеров не ходило слухов о подобной перестановке в командовании полка. Ведь, если уходит заместитель командира полка по лётной подготовке, должна начаться определённая борьба за его место, а таких разговоров не было. Иначе уже бы строились теории, плелись бы заговоры, делались ставки и так далее. Всё как в обычном, мужском коллективе.Меня больше сейчас интересовало другое — как бы мне быстрее свалить в увольнение. Содержание письма от моей Женечки меня очень сильно обнадёжило. Я предвкушал приятный вечер у неё дома, поскольку её родители планировали свалить куда-то.Территорию полка я покидал не пешком, а, буквально, мчался. Было огромное желание успеть купить цветов своей девушке. Конечно, на миллион алых роз у меня денежного довольствия не хватит, но вот купить три алых розочки мой скромный бюджет должен позволить.И как же я ошибся! В Союзе цветы ещё нужно умудриться купить. Розы на рынке продавались, чуть ли не по 2 рубля за штуку. При моей зарплате в 10 рублей, дорогое удовольствие. Сложив все имеющиеся у меня монеты, насобирал 3 рубля 95 копеек. Хватило на пять гвоздик и один тюльпан. Крайний цветок решено было взять, чтобы задобрить Наталью Александровну, если они ещё не ушли с Константином Юрьевичем.Я не смог удержаться, и прям с порога закружил в объятьях свою Женю. Так бы и не отпускал это прелестное и нежное создание.— Мой бравый лётчик, будто с командировки вернулся, — улыбнулась Женя.Я осмотрелся по сторонам. Следов присутствия старших Горшковых не было. Разговаривать мне не хотелось, и ничто не мешало запечатать уста девушки своим поцелуем.Вот и снова её язычок переплетается с моим, сладко и долго. Оторваться невозможно, но мне нужно видеть блеск в глазах Жени.— Давай не отвлекайся Родин! — вырывается из её уст, и мы снова целуемся.Про гвоздики и тюльпан никто не вспомнил. Они упали из моих рук на пол прихожей, а китель постепенно снимают нежные руки Женечки. Я начинаю целовать её шею, попутно скидывая ботинки и растягивая молнию на платье.— Позвони сначала. Может он уже пришёл? — послышался за входной дверью голос Жениной мамы.