Читаем без скачивания Авиатор: назад в СССР 2 (СИ) - Дорин Михаил

Николаевич заходил, словно выполнял посадку с имитацией отказа двигателя. Только вот перед третьим разворотом он уже был на высоте 300 метров вместо расчётных 700.

— Командир, высота 250, район третьего разворота, — сказал я, но Николаевич ответил не сразу.

— Азар, 811й, шасси, механизация выпущены, полосу вижу, к посадке готов.

— 811й, разрешил, контроль скорости, — ответил руководитель полётами.

— Понял, подходим к ближнему, высота 150, — доложил Нестеров и начал разворот на полосу. — Закрылки 30°, скорость 200, крен 20°, и... садимся.

Вот и долгожданное касание полосы. После такой резкой посадочки, я чутка вспотел. А Николаевич рассказывал о местной природе и развлечениях, пока заруливали на стоянку.

— Речка здесь просто песня! Если на пару дней останемся, обязательно надо сходить. Не знаю, правда, как с тобой, Сергей. Ооо, а вон видишь деревеньку — там клуб сельский и танцы частенько. Только аккуратнее, одному можно выхватить по полной программе.

В общем, кому уход на запасной, а кому пару дней загула. Новиков, думаю, тоже будет в восторге.

— А вы Швабрина с собой возьмёте? — спросил я, когда мы подрулили на указанное нам место стоянки.

— Куда ж его денешь! Он, кстати, колдырь ещё тот! Ты ж помнишь прошлый год на рельсах когда убирались.

— Помню. Здесь, кстати с моего курса один взвод летает. Меня, наверняка, к ним в казарму определят.

Антайск — учебный аэродром нашего училища. Самолётная база здесь скромнее. 572й учебный полк имел только Л-29, но считался одним из самых любимых у курсантов. Всё дело в определённой расслабухе, по сравнению с нашей учебной частью.

То есть, в нашей третьей «пьющей» эскадрильи и во всём 315 полку было более жёстче с дисциплиной. Что здесь делали курсанты и как они отдыхали, я вообще не представляю тогда!

— С прибытием. Нам передали, что за вами сейчас подъедут, — сказал нам техник самолёта, вытягивающий топливный шланг для заправки.

— Спасибо. Помочь?

— Отдыхай. Вижу, что вспотел, — сказал он, похлопав по плечу.

На вид этому парню было не меньше, чем Нестерову. Неужели настолько сильно старит работа на стоянке?

Погодка была прохладная, так что в этот раз я не ошибся, что одел ДСку в полёт.

Осмотревшись по сторонам, я оценил скромные, в отличие от Белогорского аэродрома, размеры лётного поля Антайска.

И почему-то на душе стало грустно. Такого большого количества техники и технического состава вокруг местных Л-29, через каких-то 20 лет уже не будет.

— Огонька нету? — спросил техник, доставая из кармана пачку любимых сигарет Леонида Ильича «Новость».

— Да ты погоди курить, — воскликнул я. — Керосин же заправляешь!

— И? — как не в чём не бывало, спросил техник. — Нет огонька, так и скажи. Эу, уважаемый! — обратился он к Нестерову.

Вот это да! Здесь вообще о субординации не слышали.

— Опа, Борян привет! Как оно? — поздоровался он с техником.

— Да как видишь стабильно, Николаич. Давно ты не был у нас. В Белогорске не скоро ещё приберут. Готовьтесь тут ночевать.

Этот техник Боря оказался знакомым Нестерова, и, кстати, вполне, нормальным парнем. Николаевич, оказывается, знал его ещё со второго курса училища. Боря срочную службу начинал тут служить, когда мой инструктор здесь курсантом летал.

— Теперь и на сверхсрочную остался. Вы как обычно? Сначала рыбалка, потом на танцы? — спросил Боря.

— Тихаа! Не раскрывай военную тайну, — посмеялся Николаевич. — С Белогорском созвонимся, а потом решим. Родина всё равно нужно в казарму определить.

Новиков и Швабрин были того же мнения... насчёт меня. Кинуть, короче меня решили эти старперцы!

Пока мы шли на местное КДП, я удивлялся насколько здесь всё чисто и уютно. Самолёты в два ряда, помимо тех, что стоят ещё на центральной заправочной. Стоянка машин аэродромно-технического обеспечения ломится от количества спецтранспорта, а вся территория без единого куста и дерева, с ровным травянистым покровом.

Даже как-то не верится, что всё это со временем может исчезнуть. Если бы только как-то повлиять на все эти процессы по сокращению, возможно, был бы тогда шанс оставить в целостности такое большое хозяйство.

Командир полка, полковник Бормутов определил меня в казарму сразу. Хотя, Николаич и не пытался что-то там придумать с моим проживанием вне расположения.

— Не скучай без нас Серега, — хлопнул меня по плечу Нестеров, и я пошёл в курилку к своим однокурсникам.

Это было 604 классное отделение или иначе 1 взвод 8 роты. В этом году они, как и в прошлом, летали здесь.

В Антайске, даже в таком месте как курилка, комфорт был на высоте. Это своего рода беседка со столом в центре и урной под ним в виде четверти двухсотлитровой бочки с приваренными ручками. А под потолком даже выведен динамик с прослушкой стартового канала.

— Родя, как живой! Чего здесь? — громче всех встречал меня Егор Клепик, младший сержант, командир отделения. Квадратный, мускулистый и совершенно неповоротливый из-за своего увлечения «железками». Однако летать не мешает это ему.

— Мимо летел, вот и решил приземлиться. Как будто по своему желанию, Егорка, — сказал я, пожимая всем руки.

— Походу, опять Родя на тебя выпали все несчастья нашего курса. «По запасу» пришли? — спросил Никита Шамно. С ним мы частенько пересекались в бассейне на тренировках. Тоже состоял в сборной по плаванию, как и я. Вроде пловец, но худой, как доска гладильная в профиль.

— Да ерунда какая-то. Там Ан-22 садился. Говорят, стойку сломал?

— Да там не то, что сломал. Стойка «выстрелила», — сказал Никита.

Сарафанное радио и в этом времени работает быстрее, чем я думал. Однокурсники рассказали, что у «Антея» произошло разрушение левой средней основной стойки и повреждение обтекателя шасси, а также крыла в районе центроплана.

— И всё на полосе! Я не знаю, как вы будете вылетать туда завтра, — предположил Никита.

— Шам, ты чего? Какой вылетать? Ты видел лица его инструкторов и наших? Они сегодня уже распланировали себе вечер, — сказал Егор.

— Так вот и я про тоже.

— А ты чего не рад, Серый? В Антайске понравится тебе. Танцы же сегодня! — вскинул руки вверх Миша Лаврик. — Что там на нашей волне сегодня.

Этот пухлый, слегка картавый паренёк был главным в 604 отделении по части веселья. А его рост обеспечил ему постоянное место на «галёрке» — в конце строя. Сейчас он залез на скамью и покрутил регулятор на динамике.

— Танцы-шманцы. Вообще, спать охота уже. Когда в казарму идёте? — спросил я, вставая со своего места.

— Сейчас ответственный инструктор подойдёт, указания нам даст и почешем. Не гони лошадей, — успокаивал меня Лаврик. — Ооо, опять его поймал!

Голос диктора звучал совершенно не так, как это было у советских работников государственного радио.

— Мы его постоянно «ловим». Хорошие песни ставит, — сказал Никита.

— «Антайск! Слушаем поздравление для Олеси с улицы Маркса. Поздравляет тебя Аким и желает «вот прям столько» здоровья. Тут так написано, я ничего не придумал. А послушаем мы песню с именем этой девушки».

— Да чего ты его включил, Лаврик? Он сейчас поставит ерунду какую-нибудь! — воскликнул Никита. — Там другой «радио-хулиган» есть.

В мои школьные годы дядя часто упрекал меня, что я ерундой занимаюсь, особенно когда купил мне компьютер. А вот в его время даже хулиганили особенно. Он имел ввиду, что в 70е годы в Союзе началось массовое увлечение молодежи радиоделом и, одновременно, увлечение музыкой.

Пластинки отечественных исполнителей купить было проблематично, а с иностранными было ещё тяжелее.

И вот советские радиолюбители собирали свои «шарманки» или передатчики для работы на средних диапазонах. Конечно, никакого разрешения на радиоэфир они не имели, но их передачи выходили. Зачастую в них были поздравления, как вот этой девушке Олесе.

Даже не могу представить, что чувствовала девушка, слыша свое имя из радиоприемника и зная, что это именно для нее. Такие передачи были, чуть ли не единственным способом послушать современную зарубежную, да и популярную советскую музыку.