Читаем без скачивания Извращенная преданность - Кора Рейли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я никогда раньше не видела такой роскоши. Мы стояли в прихожей, которая находилась на более высоком уровне, чем жилая площадь, высокие потолки поддерживались мраморными колоннами. Я спустилась на три ступеньки, громко стуча каблуками по гладкому мрамору. Я пожалела, что не надела туфли, которые купил для меня Фабиано, а не те, что купила сегодня за полцены в Таргете.
Мраморный пол был выдержан в черно-белых тонах и выложен геометрическим узором. Четыре белых дивана окружали огромный низкий стол из черного мрамора. А над гостиной с двухэтажного потолка свисала огромная лампа, похожая на огромный серебряный шар из шерсти. Слева стоял обеденный стол, за которым могли разместиться по меньшей мере шестнадцать человек. Как будто пол был сделан из черного мрамора. Дальше слева была открытая кухня с белыми фасадами. Но мой взгляд был прикован к гостиной и окнам от пола до потолка. Снаружи была огромная терраса с белыми колоннами, выходившая на город с освещенными небоскребами и мигающими огнями.
Я занервничала, не уверенная, что мне позволено бродить вокруг.
Фабиано сделал приглашающий жест, я подошла к окну и выглянула наружу. Теперь я могла видеть, что белые колонны окружали длинный квадратный бассейн, который светился бирюзовым светом в темноте.
Фабиано открыл дверь на террасу, и я вышла. Проходя мимо бассейна, я остановилась у балюстрады. Внизу виднелась Эйфелева башня.
Я глубоко вздохнула, ошеломленная видом и квартирой. Я не осмеливалась спросить, сколько это стоило. Преступление окупается, если все сделано правильно. Но мои родители так и не придумали, как это сделать.
Фабиано подошел ко мне сзади и обнял за талию. Он поцеловал меня в плечо, потом в ухо. Знакомое покалывание наполнило мое тело, когда я наклонилась к нему. Я не хотела отталкивать его, не хотела думать о том, как я буду выглядеть, оставаясь с ним наедине ночью. Я просто хотела быть, хотела наслаждаться самым прекрасным зрелищем, которое я когда-либо видела.
— Это невероятно, — прошептала я.
Я могла представить, как живу здесь, могла легко представить, как наслаждаюсь этим. Я никогда не считала себя девушкой, которая жаждет таких вещей, но я никогда не была окружена ими.
Он промурлыкал что-то одобрительное, затем убрал волосы. Он поцеловал кожу над пульсирующей точкой, затем нежно прикусил. Я вздрогнула от собственнического жеста. Его рот опустился ниже, и он лизнул мою ключицу. Его руки переместились от моей талии к грудной клетке, давление было легким и все же почти подавляющим. Его присутствие, наше окружение, возможность того, что может произойти дальше, были приливной волной, играющей со мной.
— Фабиано, — неуверенно сказала я, но мой голос замер, когда его руки обхватили мою грудь через ткань платья. Только однажды какой-то парень щупал мою грудь, и это было больно и отвратительно, а потом я оттолкнула его и меня вырвало.
Прикосновение Фабиано было мягким, и все же оно послало всплески ощущения по всему моему телу. Я почувствовала, как затвердели мои соски, и знала, что он почувствует это на своих ладонях. Смущение боролось с желанием в моем теле. Я никогда не хотела быть с кем-то близкой. Физическая близость всегда ассоциировалась у меня с плохими вещами. Наблюдая за тем, как мать продает свое тело, я опасалась подпускать к себе мужчину. Я мечтала влюбиться и в конце концов заняться любовью. Но Фабиано не верил в любовь, и я не была уверена, верю ли я теперь. Возможно, мне придется довольствоваться меньшим. Это был не первый раз в моей жизни. Рядом с Фабиано я чувствовала себя защищенной. Это было больше, чем у меня было за долгое время. Боже, и это пугало меня, потому что я знала, как легко это может быть отнято у меня.
Его ладони скользнули мне на плечи, и он начал стягивать с меня платье. Мой живот сжался от предвкушения и страха, когда ткань поддалась и собралась вокруг моей талии. Прохладный ветерок коснулся моей кожи, и мой тонкий лифчик не защитил меня — ни от ночного холода, ни от голодного взгляда Фабиано. Никто не смотрел на меня так. Я закрыла глаза.
ФАБИАНО
По гладкой коже Леоны пробежали мурашки, а очертания сосков напряглись под тонкой тканью лифчика. Мой член затвердел от дразнящего вида. Блядь. Я хотел ее, хотел обладать ею.
Я провел пальцами по ее груди, потом по краю лифчика. Это не было впечатляющим, ничего дорогого, сделанного из кружева или шелка, и все же она заставила его казаться самым сексуальным одеянием в мире.
Ее тело напряглось от моего прикосновения, но не от нетерпения. Я смотрел на ее лицо, на ее закрытые глаза, на то, как она прикусила нижнюю губу и ресницы затрепетали. Она нервничала и боялась. Я подумал, что заставило ее так чувствовать. Я определенно не давал ей повода бояться меня, что само по себе было удивительно. Я наклонился к ее уху.
— Ты когда-нибудь была с мужчиной?
Я знал ответ. Я был слишком хорош в чтении языка тела и людей в целом, чтобы не знать, но я хотел услышать. Я чертовски хотел, чтобы она призналась в этом.
Она вздрогнула и слегка покачала головой.
— Говори, — приказал я.
Ее ресницы затрепетали.
— Нет. Я не была с мужчиной.
Я поцеловал ее в шею.
— Значит, я буду твоим первым.
Мой член дернулся в нетерпении.
— Я не буду спать с тобой сегодня, Фабиано. — прошептала она.
Я выпрямился, ошеломлённый этими словами. Выражение ее лица выражало в основном решимость, но была и неуверенность.
— Я не привык ждать. Ни за что.
Она не отодвинулась от меня, ее спина все еще прижималась к моей груди, мои пальцы все еще были на ее груди. Она вздымалась от моего прикосновения. Один глубокий вдох, и она выпрямилась.
— Есть вещи, которых стоит ждать.
— И ты одна из них? — спросил я.
Она посмотрела в сторону городских огней. Ее ресницы снова затрепетали, но на этот раз, чтобы сдержать слезы.
— Понятия не имею.
Слова были такими тихими, что ветер почти унес их, прежде чем они достигли моих ушей.
На мгновение мне захотелось разрушить мир, сжечь все дотла. Я хотел пойти за ее отцом и увидеть, как жизнь медленно вытекает из его вен. Я хотел найти ее мать, перерезать ей горло, увидеть, как она брызжет собственной кровью. Эти эмоции были чужие, не из-за их жестокости или ярости, а потому, что они были от имени
