Читаем без скачивания И все-таки она плоская! Удивительная наука о том, как меняются убеждения, верования и мнения - Дэвид Макрейни

Он сказал, что надеется вернуться в медицинскую профессию, потому что провел первые двадцать три года своей жизни, неся в себе недоброжелательное отношение к миру. Особенно его привлекает работа в хосписе. Он не хочет, чтобы люди в свои последние дни страдали от одиночества.

Он сказал, что ему пришла в голову эта идея, потому что его дедушка, основатель Уэстборо, в последние шесть месяцев своей жизни по большей части оставался в одиночестве. Он умер в 2014 году в возрасте восьмидесяти четырех лет. До этого Зак приходил один или два раза в неделю и смотрел с ним «Судью Джуди» (Judge Judy) – реалити-шоу, которое любил Фред Фелпс. По словам Зака, он называл его «комедийным искусством». Дедушка сам постригал Заку волосы каждые три месяца на протяжении всей его жизни. «Я не хочу отворачиваться от людей, которые находятся в таком же отчаянном положении, как когда-то мой дед».

Хотя церковь это отрицает, Зак говорит, что Фред Фелпс был отлучен, а потому остался один на смертном одре. Старейшины церкви, которая была основана на его же убеждениях, отвергли его за то, что Зак называл «изменением мнения». «Я был там, когда его отлучили, – сказал он. – Он вышел из парадной двери церкви и крикнул через дорогу Дому равенства: „Вы хорошие люди!“»

Я спросил, что его могло побудить к этому после того, как он прожил всю жизнь в ненависти.

Зак сказал, что, возможно, это было связано с резким ухудшением здоровья его жены, бабушки Зака. Она попала в больницу. Ей пришлось вводить трубку в трахею, чтобы она могла дышать. Марджи Фелпс была замужем за Фредом шестьдесят два года. У них тринадцать детей, пятьдесят четыре внука и семь правнуков. О ее смерти Фред не мог думать без боли.

«Я не знаю, не совсем уверен, но если судить по моему опыту, именно тогда, когда чувствуешь себя подавленным, и начинаешь меняться, менять свои взгляды и по-другому относиться к миру, – сказал Зак. – Ведь времена великих бедствий всегда влекут за собой большие перемены».

* * *

Истории Зака и Меган во многом отличаются, но общее в них то, что уйти из церкви обоих побудила потеря чувства общности. Как следствие, появилась возможность изменить свои взгляды, и уже после этого они начали пересматривать факты, которых раньше не замечали – казавшиеся не имеющими значения и не относящимися к делу. Тем не менее, даже когда у них появились первые сомнения, понадобились другие люди во внешнем мире, которые выслушали их и представили контраргументы, и сделали это по-доброму. Так удалось полностью вытянуть их оттуда. Для Зака это была медицинская школа, потом такие люди, как Кейтлин Кэмерон. Для Меган это были социальные сети, потом такие люди, как Дэвид Абитбол. Оба не могли отказаться от своего мировоззрения, пока не почувствовали, что вне стен церкви есть сообщество, которое с радостью примет их к себе.

Со всеми этими концепциями и объясняющими их свежими научными данными в голове я почувствовал, что готов вернуться к истории Чарли Вейча. Слушая Меган, я вспомнил, как Чарли сказал, что его коллеги показались ему отвратительными животными, когда он пытался убедить их, что они неправы, а они в ответ высмеяли погибших людей и их близких. В этих спорах убеждения его товарищей укрепились, а его – ослабли.

Я не обратил на это внимания, когда впервые услышал его историю, но теперь все встало на свои места. Как и Меган, он тоже общался с другими людьми, но в отличие от нее Чарли в то время не жил вместе с этим сообществом, они не были для него семьей, которая воспитывала его с рождения. Тем не менее, он был частью сообщества, и хотя оно зародилось недавно и общение было большей частью виртуальное – но, как станет ясно из следующей главы, психологические механизмы, которые удерживали его там, были теми же, что и у людей, остававшихся в Уэстборо. И, как оказалось, к уходу его подтолкнули те же причины, что помогли Заку, Меган и прочим сделать то же самое.

6. Племенная правда

В квартале от музыкального магазина и кофейни, куда мы направлялись вместе с Чарли, он остановился и показал на граффити, занимающее всю стену дома на некотором расстоянии от нас. По его словам, производимое им впечатление обманчиво.

С того места, где мы стояли, было видно, что на стене аэрозольной краской очень реалистично нарисована красивая птица, сидящая на скрученных лианах, которые образовывали арку поперек каменной кладки. Но Чарли сказал, что если подойти ближе, то можно различить логотип известного бренда кроссовок чуть ниже и правее птицы. Посмеиваясь, он ждал, пока я рассмотрю картину. Я напряженно разглядывал граффити, но не был уверен, что Чарли прав. Для него каждая картинка таила в себе что-то необычное. Во всем он искал скрытый смысл и на каждом шагу обнаруживал, что обыденные вещи вписываются в какие-то глобальные системы координат. Я так понял, что это граффити для него было неким сигналом: будь бдителен. Даже граффити может быть замаскированной рекламой. Это был знак для тех, кто способен заметить: мир не такой, каким кажется. Я разочарованно вздохнул и покачал головой. Чарли улыбнулся, и мы пошли дальше.

На ходу я наконец разглядел граффити. Это была работа художницы из Шеффилда, работающей под псевдонимом Faunagraphic. Среди ее клиентов числились несколько известных компаний. Фирма-производитель кроссовок наняла ее, чтобы она рисовала свои картины по всей Великобритании в рамках рекламного проекта, который был назван «От стены к стене». С помощью двух больших подъемных кранов и баллончика с краской она вместе с командой расписала эту стену за два дня. Хорошо это или плохо? Не знаю, но это определенно был слой правды, которого я бы никогда не заметил без помощи Чарли Вейча, выступившего в роли моего гида[108].

Я спросил Чарли, как он стал труфером. Он ответил, что ни в одном коллективе его никогда не воспринимали всерьез, пока он не попал в сообщество этих «искателей правды». Его отец был шотландским моряком, старшим помощником на нефтяном танкере. С матерью Чарли они познакомились во время работы в Рио-де-Жанейро. Чарли провел свои первые семь лет в Бразилии, прежде чем они с матерью, отцом и братом переехали в Танзанию, а затем туда, куда после направляли отца – в Западную Африку, Катар,