Читаем без скачивания Hydrargyrum - Коваль

безопасных мест — имей в виду, это очень серьёзно, выговором отделаешься лишь в самый первый раз, — ведьма не упустила повода предостеречь его снова. — А Понятно-кто каким-то образом ухитрился наложить похожее заклинание на своё собственное имя. Представляешь, ты просто сидишь, обсуждаешь его планы или вообще послал к дьяволу между делом, а тут через полчаса к тебе в дверь уже стучатся его прихвостни, потому что он тебя услышал. У тех, кому сейчас за двадцать, страх остался с тех времён, сильный страх перед самим его именем. Но для вашего поколения — это лишь предрассудок, не более. Жаль, что слишком многие, не думая, копируют старших и потом прививают его магглорождённым.

— Как же у него, должно быть, голова болела. Если можно собрать человек сорок, сверить часы или договориться по телефону, а потом одновременно крикнуть его имя в разных концах острова.

— К тому времени он слишком увлёкся тёмной магией, а потому, по словам его подручных на допросах, был уже «не совсем человеком». Не думаю, что это сильно бы ему повредило, — заметила ведьма, однако в мыслях сделала заметку спросить при случае у Грюма, не приходило ли кому-то подобное в голову.

 — Ладно, это всё шутки. А вот чего они всё-таки хотели? Что один, что другой? — задал маг давно интересовавший его вопрос. — В учебниках об этом практически ничего нет, зачастую, всё сводится к «он был злой, и потому творил зло». Но они же оба являлись людьми, а не какими-то чудовищами, которые готовы жрать людей просто потому, что хотят есть. У людей должны быть какие-то причины.

— Они были, — согласилась Тонкс, задумчиво разглядывая Джеймса. Даже среди старшекурсников Хогвартса многие не задавались этим вопросом — почему Всем-известно-кто творил то, что он творил? «Он же был злой» — очень удобное объяснение, многим его вполне хватало, особенно на Гриффиндоре. Однако Тонкс училась на Хаффлпаффе и характерной для их факультета старательностью была не обделена, вот и историю магии она, вопреки крайне наплевательскому её преподаванию на младших курсах, учила с усердием. С выпуска прошел едва ли год, многие вещи она ещё помнила неплохо после подготовки к экзаменам. — Возможно, ты всего не поймешь, но я попробую объяснить попроще. Геллерт Гриндевальд официально провозгласил тезис, что Статут был ошибкой. Что он невыгоден именно нашей стороне. Что волшебники должны подчинить себе магглов и править ими, как представители высшей расы, как более совершенные существа.

— Это шутка? — спросил Кайнетт недоверчиво, подался вперёд, словно пытаясь угадать, не разыгрывают ли его столь нелепым образом.

— Я абсолютно серьёзна. На старших курсах Хогвартса новейшая история содержит немало факультативного материала, в том числе выписки из нескольких программных статей и речей Гриндевальда с пояснениями и комментариями. Считается, что он искренне верил в то, что говорил, а не просто прикрывался этими лозунгами.

— Поня-я-ятно. Скажите мне, миледи, а вы можете ненадолго наложить на меня безмолвие?

— Могу, конечно, но зачем?

— Очень… Очень надо.

— Хорошо… — растерянно пожав плечами, Тонкс достала палочку и сделала несложный жест. — Силенцио.

Маг слабо кивнул ей, а потом перестал сдерживаться и безмолвно захохотал, откинувшись на стуле. Это был не весёлый детский смех, а практически истерика — он несколько раз без звука ударил ладонью по столу, другой рукой закрывая лицо и вытирая выступившие слёзы. Прочие посетители смотрели на это с недоумением, но никто вмешиваться не стал. Наконец, через пару минут Кайнетт успокоился, пригладил волосы, поправил воротник и кивнул Тонкс. Та послушно взмахнула палочкой, которую так и держала в руке.

— Финита. И что сейчас такое произошло?

— Прошу прощения. Это было некрасиво с моей стороны, но я просто не смог удержаться, — попытался оправдаться маг. Услышанное вызвало у него самый настоящий шок, так что реакция была совершенно искренней. Должно быть, со стороны и впрямь смотрелось очень странно, но он просто ничего не мог с собой поделать. Сама мысль о том, что маги (или, пускай, волшебники) решат объявить войну обычным людям в надежде победить… Это было смешно до истерики. Столь оригинальный способ уничтожить магическое сообщество мало кому в голову взбредёт. — Настолько поразительной нелепости я давно уже не слышал. До такой степени противоречить всему, что я видел в каждой третьей книге за последний месяц, что просто невероятно… Этот Гриндевальд, он тоже учился в Хогвартсе?

— Нет, в Восточной Европе. Школа Дурмстранг, как считается, даёт больше свободы в изучении тёмных искусств. Но его выгнали даже оттуда ещё до экзаменов.

— Судя по всему, преподают там из рук вон плохо. Даже я, вчерашний «маггл», впервые открывший учебники по истории магического мира месяц назад, уже знаю и как на самом деле всё было с Инквизицией, и про Святую Церковь, весьма преуспевшую в уничтожении таких, как мы.

— Святую Церковь распустили в середине восемнадцатого века, вскоре после принятия Статута, — автоматически ответила Тонкс, и только потом задумалась, что Джеймс, должно быть, очень крепко взялся за магическую историю. Всё, что касалось Инквизиции и противостояния с церковью, из книг цензоры выметали даже старательней, чем сведения о тёмной магии, заменяя сказками о том, как могучие волшебники и ведьмы плевать хотели на потуги магглов, развлекаясь сожжением на костре под прикрытием защитных чар и иллюзий. Требовалось очень глубоко зарыться, чтобы найти хотя бы упоминания о реальном положении дел. — Она стала слишком опасна Ватикану, когда глобальных задач по охоте на ведьм и волшебников у них не осталось.

— Однако в той книге, которую я читал, автор упоминает, что, вероятно, все их документы и архивы сохранились, несмотря на многократные попытки кое-кого их сжечь за эти двести лет. Если мы объявим магглам открытую войну, уверен, Церковь охотно стряхнёт с них пыль и откроет набор новых экзекуторов прямо в соборах, не скрываясь. Если это вообще понадобится. Обычных людей слишком много, чтобы мы имели какие-то шансы в войне с ними. Допустим, сильный волшебник может сражаться против ста обычных людей или даже двухсот. Но один волшебник приходится примерно на три, да пусть бы и на две тысячи магглов. Он запугает, убьёт или подчинит себе двести человек, а ещё тысяча восемьсот соберётся в толпу, поднимет его после этого на вилы и утащит на костёр. Обычные люди понесут огромные потери, но переживут эту войну, а нас после этого просто не станет. Разве не из-за таких мыслей и был принят Статут Секретности?

— И ты додумался до всего этого сам, Джеймс? — пораженно спросила Тонкс.

— Всё это есть в книгах. Я очень много читал за последний месяц. В общем-то, я почти только и