Читаем без скачивания Hydrargyrum - Коваль

делал, что читал. Думаю, так поступает любой человек, узнав, что рядом существует целый мир, а он сам — умеет творить магию, разве нет? Я тоже хотел понять, как волшебники могут существовать рядом с нашей повседневной жизнью, не выдавая себя, и почему они скрывают правду. Это ведь не магглы спрятались от нас — они были готовы убивать волшебников и дальше, даже сами, без священников или приказов королей. Вполне достаточно было деревенской толпы и засухи или неурожая, в которых виновны, ну, само собой разумеется, мерзкие колдуны, а потому надо бы сжечь парочку, чтобы жизнь наладилась. Это мы их испугались. А попытаться сейчас всё переиграть и установить диктатуру волшебников… Этот Гриндевальд наверняка был сумасшедшим.

— Многие считают, что был, — согласилась ведьма, немного нервно оглядевшись по сторонам. К счастью, Джеймс говорил не очень громко. Война с магглами, Инквизиция, убийства волшебников — разговоры на такие темы ох как не поощряются Министерством. Из официально утвержденных учебников, да и вообще из публикуемых книг подобные вещи стараются убирать или сильно их сглаживать. Но умея думать, докопаться до правды и сложить для себя правдивую картину можно. Джеймс ещё при знакомстве показал, что думать он умеет. Во время учёбы у него из-за этого вполне могут возникнуть определённые проблемы. — Но, может, он и был сумасшедшим, однако всё-таки не дураком. Он развязал Вторую Мировую войну, используя магглов и их армии как пешки, вместо того, чтобы сражаться с ними в открытую. Подчинить их себе он собирался уже потом.

— Это не отменяет всей абсурдности конечной цели. Хорошо, с ним всё понятно, а второй? Этот… «Известно-кто». Чего хотел он?

— Их тезисы были близки. Во многих источниках говорится, что он в юности восторгался Гриндевальдом и его трудами. Многие их идеи были похожи, но первый предлагал просто поставить волшебников над магглами, а второй хотел сначала избавиться от «грязной крови» среди волшебников, прежде чем двигаться дальше.

— «Грязной крови»?

— Так они называют родство с магглами. Для них «грязнокровка» — это любой волшебник, у кого за последние два, а лучше три или четыре поколения были в предках магглы. Ты. Я. Мой отец. Директор Дамблдор. Профессор МакГонагал. Писатель Локхарт. Две трети магической Британии…

— И что с ними, то есть с нами, предполагалось сделать?

— Уничтожить. Согласно его идеям, должны остаться лишь чистокровные, не осквернившие свой род связями с «убогими магглами».

— Это же не имеет смысла! — поражённо воскликнул Арчибальд. Он был готов ко многому, но не к такому. Тонкс лишь кивнула, видя подобную реакцию и спокойно подтвердила:

— Ни малейшего.

— Ладно, Гриндевальд был сумасшедшим, но вот чисто теоретически, если бы волшебники смогли каким-то неведомым образом взять власть, то они, смею надеяться, занялись бы изучением магии и усилением волшебства, будучи не ограниченными ни в каких ресурсах. То есть, чем и положено заниматься волшебникам. Но если вырезать большую их часть… Оставить те самые двадцать восемь священных семей. Три десятка наследников родов на всю Британию. Это же абсурд! Даже не безумие. В этом просто нет ни малейшего смысла, — Кайнетта никто не смог бы упрекнуть в мягкости или излишнем для мага гуманизме. Мир людей, посвятивших свою жизнь изучению самых опасных секретов мироздания, по определению безжалостен и ошибок не прощает. Но даже жестокость должна быть рациональна. А сказанное только что противоречило всем его представлениям о магии и правилах магического общества.

— Мой наставник говорит точно так же. Он чистокровный, но воевал против этого… пугала все одиннадцать лет.

— Я читал в книге о родах Британии, что почти все чистокровные друг другу родственники, уже сейчас. А если не будет даже появляться новых родов, которые могли бы сами за полдесятка поколений стать чистокровными, то они так и продолжат устраивать браки лишь друг с другом. Две дюжины семей… Как скоро они начнут жениться на двоюродных сестрах, а потом и на родных?

— То есть тебя в этом плане не смущает необходимость убить всех остальных волшебников? — Тонкс честно попыталась понять, каким необъяснимым путём движется логика рассуждений Джеймса.

— Я не пытаюсь оценить его с моральной стороны, я хочу просто понять смысл. Которого, кажется, нет. Это даже не преступление против отдельных волшебников, это идёт против самой магии и магического мира. Но если все это понимали, то почему война шла так долго? Неужели Совет Международной Конфедерации не приложил всех усилий, чтобы задавить такую угрозу как можно быстрее.

— Совет… — Тонкс замолчала. Они коснулись ещё одной скользкой темы. Везёт ей сегодня. — Не участвовал в войне. Она была объявлена исключительно внутренним делом магической Британии.

— Что? — Кайнетт уже устал удивляться парадоксальности, если не сказать абсурдности, местной, с позволения сказать, политической жизни. — Кем объявлена, Британией или Советом?

— Не знаю, — Тонкс пришлось развести руками. Её знания тоже имеют свои пределы, а излишне глубоко она в эту тему старалась не лезть и в опасные разговоры о Том-от-кого-одни-проблемы не вступать с учетом планов учиться на аврора. — Писали в газетах об этом много, слухов ходило ещё больше, но официально всё было пристойно и благонравно, «Министерство магии и международное сообщество всячески осуждают многочисленные деяния известного преступника и его сообщников…» И всё в таком духе. Войну долго заметали под ковёр, сам факт конфликта, а не просто «ряда инцидентов» признали только в семьдесят четвёртом. Министерство старательно делало вид, что всё прекрасно. Другие страны делали вид, что ему верят. К ним он пока не совался, только распространял свои идеи да вербовал добровольцев. Говорят, поклонников в Европе нашлось не так уж и мало. Не знаю, может, у соседей боялись, что если влезть в эту войну, то кто-то из их чистокровных может и переметнуться на сторону Этого-самого. А может быть ещё десяток причин. Политика — дело очень мутное и грязное, хоть у магглов, хоть у волшебников.

— Я начинаю сомневаться, а не зря ли я согласился, — сейчас Арчибальду требовалось играть, а не делиться собственными мыслями. Его какой-то псих с манией величия не остановит перед необходимостью обучаться магии. Джеймс Мерфи, сирота, узнавший о существовании волшебников несколько месяцев назад, мог не на шутку испугаться открывшихся ему не самых приятных секретов, скрытых за карнавальными мантиями, смешными мётлами и яркими вывесками магического квартала. Часовая башня в этом плане была честнее — там от неофитов никогда не скрывали, чем именно те будут рисковать, встав на путь мага. — Великобритания, при всех её недостатках, весьма мирная и безопасная страна. Нам теперь даже красных бояться не надо. Может быть, мне стоит поклясться не рассказывать о магии или вовсе попросить вас