Читаем без скачивания Вид с дешевых мест (сборник) - Нил Гейман

Люди в красном и с планшетами останавливают меня через каждые несколько футов на Мэйн-стрит, чтобы узнать, какие фильмы из уже увиденных мне понравились: они проверяют, что способно наделать шуму.

Вечером мы пошли смотреть премьеру «Пиджака». Человек прямо за нами, пересказывающий в телефон события дня, любезно начинает описывать другу, что видит в данный момент:

– Вон Эдриан Броуди… ничего так костюмчик… а вон Кира Найтли…

Весьма полезная манера. Я начинаю жалеть, что мы не притащили с собой кого-то из своих актеров. Все крайне гламурно, да и «Пиджак» – очень гладкий фильм с правильным составом и сюжетом по «Сумеречной зоне».

«Сандэнс» не нравится мне все сильнее. А потом внезапно уже полночь, и мы с Дэйвом и Лизой Хенсон торчим в холодном переулке и ждем, когда нас пустят смотреть «Леденец» Дэвида Слэйда, и я замечаю, что в очереди нет ни единой хоть чуть-чуть гламурной персоны. Гламурные все уже разбежались по вечеринкам. Тут собрались фестивальные крысы, дрожащие в ночи на холоде в ожидании нового фильма. Да и сам фильм мал и жесток – мрачный и гадкий «двуручник»[73]. До меня начинает доходить, что «Сандэнсов» на самом деле больше, чем мне до сих пор казалось.

«Маску» выпускают только в самом конце фестиваля, зато наш первый показ – в Солт-Лейк-Сити, для старшеклассников. Мы успеваем на последние двадцать минут. Дэйв Маккин слишком нервничает, чтобы идти внутрь, так что иду я. Передо мной на большом экране разворачивается волшебный визуальный ряд «Маски». Вплоть до сего дня я видел ее исключительно на экране ноутбука на разных стадиях готовности – но это нечто совсем другое.

Зал аплодирует, зажигается свет. Пятнадцатилетняя девочка рядом со мной поворачивается к подруге:

– Это было та-а-ак кру-у-у-уто!

Я выдыхаю. Кажется, я все восемнадцать месяцев задерживал дыхание. Наш первый отзыв…

Мы с Дэйвом отвечаем на вопросы, подписываем для молодежи что попало. Одна юная леди заставляет расписаться ей на предплечье: она понятия не имеет, кто мы такие, но мы сделали этот фильм, а он сделал ее счастливой.

Кажется, Дэйв малость повеселел.

Мы идем смотреть кино, выглядевшее прилично в фестивальной программке: оно оказывается посредственным по большинству параметров, доступных фильму, – скверно сыгранным, скверно снятым, да и сюжет снова сперт из старого эпизода «Сумеречной зоны». Как ни странно, это нас еще больше веселит. Наше кино, может, и не идеально, но точно лучше этого. Тут никакие тинейджеры не требуют, чтобы режиссер расписался у них на теле.

Начинаются интервью – какие-то лично, какие-то по телефону. Фильма еще, ясное дело, никто не видел – мы могли бы сказать им абсолютно все. Я смотрю «Разборки в стиле кунг-фу», и они мне неожиданно нравятся. Словно получаешь подарок от «Сандэнса»: полная умора и ничего хоть отдаленно напоминающего Рода Серлинга[74].

В среду утром мы идем смотреть фильм моего друга, Пенна Джиллетта, «Аристократы», его поставил Пол Провенца. Я готовлюсь отзываться о нем крайне вежливо, как всегда приходится делать с фильмом, который снял друг, про сотню комиков, мусолящих одну-единственную, не очень смешную и довольно грязную шутку. Вместо этого мы с Дэйвом сидим как зачарованные и получаем огромное удовольствие. Это дико смешной, действительно грязный и невероятно катарсический фильм об искусстве и о том, почему люди им занимаются. Мы докладываем авторам, как сильно нам понравился их фильм, а они говорят, что хотят прийти посмотреть «Зеркальную маску». Мы возражаем, что нет, скорее всего, не хотят, и что в нем ни единого ругательства нет, но они все равно настаивают. У Пенна горная болезнь («Какая гребаная ирония для парня ростом шесть футов семь дюймов», – комментирует Пол Провенца), он вынужден рано отправиться домой.

К вечеру все той же среды мы получаем обзор «Голливуд Репортера»: «Если бы „Волшебник страны Оз“ возродился в XXI веке, он бы мог во многом походить на „Зеркальную маску“», – начинается он и, описав фильм как «бесконечно изобретательный в том, что касается творческого отжига», продолжается в том же духе еще несколько полных энтузиазма колонок. Вечером репортер спрашивает Дэйва, стоило ли оно полутора лет пота и крови, и тот, подмигивая, отвечает:

– До этого самого момента я так не думал. Но таки да, стоило.

Мы показываем «Зеркальную маску» еще одному восторженному залу школьников и паре залов платных зрителей из Солт-Лейк-Сити. Я обнаруживаю, что хожу на показы только ради зрительских реакций: почему вот эта аудитория смеется на этой реплике, а не вон на той? Вроде бы и фильм каждый раз один и тот же, не так ли?

Я иду на выборку короткометражных фильмов. Некоторым определенно отказать, но самый сильный из них, «Морячка» Бретта Саймона, лучше всего, что я могу припомнить. Все разъезжаются по домам на шаттлах. Кажется, я превращаюсь в настоящую фестивальную крысу.

А на Мэйн-стрит фестиваль еще в разгаре, хотя толпы уже куда-то делись. Все бешеные покупки уже совершены, дармовые знаменитости изловлены и разобраны. Официальная премьера нашего фильма назначена на пятницу. Я останавливаюсь потолковать с парочкой «шумихеров» в красном с планшетами: они говорят, что сваливают в четверг. Выходит, «Маска» по определению шумихи не сделает. Мне, в общем-то, все равно. У нас есть «Голливуд Репортер» и мы в итоге показываем фильм набитому под завязку премьерному залу. Я никак не возьму в толк, нравится он людям или нет. Аудитория держится как-то даже слишком уважительно. Жалко, что мы, опять же, не притащили кого-нибудь из нашего каста – Стефани Леонидас, прежде всего, нашу главную звезду. Жалко, что звук не смикшировали под нормальное стерео: вместо этого он рушится из Dolby 5.1, забивая некоторые реплики. Жалко, что в зале маловато детей. Вопросы все какие-то вареные («Вы делали этот фильм под галлюциногенами?»). Я, кажется, уже скучаю по нашим школьникам.

Потом, после, я тащу сына на распроданный подчистую полночный показ «Аристократов» на том основании, что он из тех фильмов, на которые положено водить сыновей, а потом мы с Дэйвом жертвуем своими местами, чтобы Стив Бушеми мог попасть внутрь. Мы в целом и не возражаем: переползаем в соседний бар и принимаемся строить планы, каким будет наш следующий фильм.

В хвосте «Сандэнса» остаются одни фестивальные крысы и настоящие люди, да еще авторы фильмов с ними.

В субботу к вечеру назначен последний показ «Зеркальной маски». Люди стоят в очереди по листу ожидания целых пять часов. Некоторые из них были и на премьере сутки назад. Некоторые приходили и на сеансы в «Солт-Лейк-Сити». Залу, кажется, нравится фильм: они смеются шуткам, аплодируют и кричат. Вопросы в конце сплошь умные и благодарные.

Если вот это и есть «Сандэнс», – думаю я под конец, – я бы, пожалуй, смог его полюбить.

Впервые опубликовано в 2005 году в «Лук Мэгэзин».

Я написал это за несколько лет до того, как блестящий Расселл Т. Дэвис со своими клевретами вернул Доктора к нам на экраны и в жизнь.

Годы идут, а споры о том, оказывает ли восприятие художественного произведения какое-то влияние на зрителя или читателя, все не кончаются и не кончаются. Делает ли жестокий роман читателя жестоким? А страшный фильм – он создает зрителя испуганного или зрителя, неуязвимого для страха?

И ответ тут будет не просто «да» или «нет». Он будет «да, но…».

Когда я был еще маленьким, взрослые вечно жаловались, что «Доктор Кто» слишком страшный. Из-за этого они, думаю, упускали его куда более опасный эффект – что «Доктор Кто» заразен.

Нет, конечно, он был страшный. Ну, более или менее. Я довольно большие куски смотрел исключительно из-за дивана, а клиффхэнгеры в последние мгновения серии меня неизменно злили, пугали и заставляли чувствовать себя обманутым. Но насколько я могу судить, все это совершенно никак на меня не влияло – по крайней мере, если речь о страхе. Вот на что взрослым действительно стоило бы жаловаться – и даже бояться, – так это на то, что «Доктор» вытворял у меня с головой, как он расцвечивал мой внутренний пейзаж. Когда в три года я делал далеков из молочных бутылочек вместе со всеми остальными детишками в детском садике миссис Пеппер, я был уже пропащий, хоть совсем о том и не догадывался. Вирус уже поселился во мне и начал действовать.

Конечно, я боялся далеков, зарби и прочих. Однако, помимо этого, я извлекал из дневного субботнего сериала и другие, куда более странные и важные уроки.

Для начала меня заразила идея, что буквально за порогом существует бессчетное количество миров. Другая часть мема была такая: некоторые вещи внутри больше, чем кажутся снаружи. Возможно, некоторые люди тоже внутри больше, чем снаружи.

И это было еще только начало. Книги лишь способствовали разрастанию инфекции – «Мир далеков», само собой, и с ним разнообразные ежегодные издания по «Доктору» в твердой обложке. Собственно, в них прятались первые научно-фантастические сюжеты, с которыми я в жизни столкнулся, – и они заставили меня задуматься, а нет ли на свете еще чего-нибудь подобного…