Читаем без скачивания Площадь - Чхе Ин Хун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это морское путешествие для него — рейс надежды, путь в новую жизнь. Тогда почему ему так тоскливо и одиноко? Скоро Калькутта. Господин Муради и старый матрос обещали поставить выпивку. Он поднялся, подошел к поручням, облокотился на них и загляделся на кипящий бурун, вырывающийся из-под кормы и образующий длинный затейливый шлейф. Вдруг из пены буруна выскочило вверх что-то белое и камнем полетело прямо в него. Он съежился, втянув голову в плечи, но белый предмет молнией промелькнул мимо его головы. Оглянувшись вслед, Менджюн узнал в птице свободно и радостно парившую чайку. Она проверяла свои силы, то стремительно падая вниз, то с еще большей скоростью взмывая вверх. Птицы свободны. Беспокойные призраки, неотступно следовавшие за ним со дня посадки на корабль, внезапно ассоциировались с этой быстрокрылой чайкой, которая словно смеялась над его медлительностью. Закружилась голова. Он прижался лбом к перилам, постоял так, подождал, пока успокоятся нервы. Вдруг на него накатила нестерпимая тошнота. Только успел перегнуться через ограждение, как из него прямо в глубокие белопенные водные борозды хлынула мутная жижа. Плевок в широкую физиономию смеющегося над ним океана. Он выплюнул в океан всю скопившуюся в нем горечь. Это не была морская болезнь. Океанский корабль велик, и на море полный штиль. Никогда с ним такого не бывало. Все еще чувствуя легкое кружение в голове, он медленно побрел по палубе. Дойдя до поста часового, снова выплюнул накопившуюся слюну, повернул к коридору, ведущему в его кубрик. Дверь в коридор открыта настежь, но заслонка иллюминатора низко опущена, поэтому внутри довольно сумрачно.
Еще при входе в свой кубрик он почувствовал присутствие преследовавшей его тени. Казалось, она таится где-то в коридоре и внимательно следит за ним. В изголовье постели Пака он увидел недопитую бутылку водки. Схватив ее, он резко обернулся назад. Белесая тень стремительно уносилась по коридору. Менджюн с силой швырнул бутылку ей вслед. Ударившись о порог, бутылка разбилась вдребезги. Он остолбенело застыл на месте, уставившись на разлетевшиеся во все стороны осколки. Пак недоуменно разинул рот, не понимая, в чем дело. А Менджюн полез наверх, на свое место. Растянулся на постели, скрестил на груди руки. Пульс резко участился, сердце ходит ходуном, как кузнечные мехи. В глазах мелькает проносящаяся пушечным снарядом белая птица. Он рывком сел в постели, потом снова упал навзничь. Он метался, то раскидывая руки и ноги, то сжимаясь в комок. С ним творится что-то неладное. Заболел? Надо бы поспать, но разве уснешь! Он спустил ноги, спрыгнул вниз. Мимоходом бросил взгляд на соседа, который так и стоял на месте в замешательстве. Пак было собрался задать вопрос, но Менджюн сделал вид, что не заметил этого, и выскочил из кубрика. Из других дверей высунулись лица, но, увидев Менджюна, моментально скрылись, как по команде. Тишина.
Направился к капитану, но того в каюте не оказалось. Там висело зеркало. Менджюн подошел к нему посмотрел на свое отражение и повернулся к нему спиной. Перед глазами всплыла вчерашняя драка, а на фоне ее носилась чайка, которая только что над кормой показывала ему свое умение летать. Он вновь почувствовал тошноту и стиснул зубы, глотая накопившуюся горькую слюну. Из открытого окна доносились крики чаек. Он подошел к окну, высунулся и посмотрел вверх. Чайки отдыхали, удобно устроившись на мачте. Они ворковали между собой, и их любовные излияния были ему как плевок в душу. Затекла шея, он отошел от окна. Недобрые, нехорошие птицы. За что они все ополчились против него? Перед глазами маячили сидящие на мачте птицы. Он опять посмотрел в зеркало и увидел в собственных глазах отчаяние. Открыл шкаф. В его углу с правой стороны стоит охотничье ружье. Проверил магазин: пусто. Патроны лежат отдельно, в коробке. Зарядил, спустил предохранитель, осторожно подкрался к окну, держа ружье наизготовку. Чайки все так же сидели на мачте. Поднял ствол, приложил приклад к плечу, прицелился. Мачта высокая и прямая, как древко копья. Белые птицы сидят неподвижно. На небе ни облачка. Та чайка, что сидела пониже, ближе к нему, уже на мушке. Нажать курок, и эта вольная птица вмиг станет безжизненным комком, сразу упадет вниз. Но что за наваждение? Вместо только что бывшей у него на мушке белоснежной чайки он видит через прицел совсем другую малюсенькую пташку!
Вспомнился последний разговор с Ынхэ. Они оба знали о генеральном контрнаступлении, которое должно было вот-вот начаться, но, несмотря на это, их тайные свидания продолжались. В тот день они лежали рядом, утомленные любовью, далекие от мирских забот. «Слушай…» — ее голос донесся до него будто откуда-то издалека, как со дна глубокого колодца, и вдруг показался незнакомым. «Да?» — отозвался он и понял, что необычным в ее голосе была какая-то особая бесконечная нежность. Она обняла его и стала целовать тоже какого по-особенному, нежно воркуя, как те чайки на мачте. «Послушай, я, кажется…» «Не может быть! Что ты говоришь?» Догадавшись, о чем она пыталась сказать, он сел и стал смотреть на ее живот. Во впадине пупка скопился и поблескивал пот. Он потянулся к ее губам. Они были солоноваты, как морская вода. «Я рожу дочку!» От ее стройного, подтянутого тела у него всегда захватывало дух. И где-то в глубинах этого тела было море, где плескалась золотая рыбка — их дочь. Женщина взяла мужчину за плечи и притянула к своей груди, впустив его в глубокое
