Читаем без скачивания Федор Годунов. Стылый ветер - Иван Алексин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И что характерно, самого сотника не спросишь. Он ещё до моего появления здесь, куда-то «по делам» ускакал. Чутьё на грядущие неприятности у Якима врождённое. Ещё бы за языком следил, цены бы не было!
Ну, да ладно. Куда он с подводной лодки денется? Ещё будет время парой «ласковых» ему высказать. В данный момент нужно решить, что с холопом Шеина делать? Была у меня мысль отпустить, но он сам всё и испортил.
— Как хоть зовут тебя?
— Ивашка я, государь. Андрейки Лупаря сын.
— Из дворян или природный холоп?
— Из дворян. Хлопко с татями батюшкино поместье вконец разорили. Вот и пришлось нам с братом к Михаилу Борисовичу в послужильцы идти. Он принял, не посмотрел, что голодные годы стоят.
— Жить хочешь?
— А кто не хочет, Фёдор Борисович? Сам бобылём живу да после брата сын и две дочери остались. Невестке одной трудно будет поднять.
— А зачем тогда показал, что признал меня? Я ведь хотел было тебя отпустить, а теперь как? — развёл я руками.
— От судьбы не уйдёшь, — последовал невозмутимый ответ. — А только государю врать негоже. Покуда эти двое живы были — молчал, тайну твою блюдя. А теперь что ж?
— А как же этот? — кивнул я в сторону продолжавшего тихо подвывать приказчика.
— А этому самое место на суку. Он всему делу главный заводила. Как показал ты ему казну, так он сразу к Алёшке и бросился. За долю в добыче тебя выманить пообещал.
— Прости, государь! Бес попутал! Я отслужу! Я где у иноземца монеты запрятаны, знаю!
Я лишь рукой махнул в сторону ещё дёргающихся в конвульсиях тел, брезгливо отвернувшись от очередного иуды. Такой и отца родного продаст, лишь бы свою корысть соблюсти. Иуда и есть!
— Если я тебя отпущу, молчать о сей тайне будешь? — спросил я, морщась от воплей приказчика.
— Прости, государь, но я своему господину по чести служу. За побитых людишек буду ответ держать — всё как было обскажу.
— Правильный ответ, — кивнул я воину. — Пообещал бы, что молчать стаешь — рядом с ними бы повесили, — кивнул я головой себе за спину. — Только ты правду, всё как было, отпиши. Это вы мне западню приготовили, так что я в своём праве был.
— А как же тайна, государь? — удивился холоп. — Михаил Борисович свой долг тоже блюдёт. Он Шуйскому о тебе обязательно расскажет.
— Так и пусть рассказывает, — развеселился я. — Васька о том, что я жив и под Костромой сижу, и так знает. Только молчит до поры. Ему бы сейчас от царевича Петра, что с войском к Москве подходит, отбиться да с Болотниковым совладать. Где уж тут ещё и со мной войну затевать? И боярину твоему обо мне молчать велит. Так что отпущу я тебя, Ивашка, но с одним условием.
— Каким, государь?
— В Костроме всем будешь говорить, что тати вас в лесу побили. А моё войско тут не при чём.
— Так не поверит, воевода!
— Гостинец богатый занесут, поверит. Главное, чтобы никто в нашу сторону пальцем не тыкал.
— Будь по твоему, Фёдор Борисович. Сделаю.
— Ну вот и ладно. Яким! — повысил я голос. — Хватит прятаться. Проследи, чтобы воину коня отдали да пригляди, чтобы не тронул никто. А мы следом потихоньку поедем, — повернулся я к Порохне. — Нужно воеводе о том, что здесь на самом деле было, рассказать.
Глава 15
— Ты как хочешь, Фёдор Иванович, а не похоже, что от нашей поездки толк будет.
— Я смотрю, не нравится тебе тут, Гаврила — усмехнулся я, внимательно поглядывая по сторонам. — Что не так?
— Там в запустении всё, — поделился очевидным пушкарский голова. — Посад вроде и большой, а даже собака не забрешет, не то что человека увидеть. Будто вымерли все!
— Так многие и вымерли, — не стал отрицать я. — Ещё пятнадцать лет назад в городе поболее шести тысяч человек жило. Вот только голодные годы на две трети местное население выкосили. Устюжна на болотистой почве стоит, — решил пояснить я свои слова. — За счёт железной руды, что в тех болотах великое множество, и живёт. И чего тут только не делают; от пушек до гвоздей. Вот только в те годы за пушку и куска хлеба иной раз не допроситься было. А гвоздями да замками детишек не накормишь. Вот и обезлюдила Устюжна. Кто в другие края подался, а кто и помер в голодоморье, бескормицу не сумев пережить.
— И охота им было с голоду помирать? — презрительно фыркнул Подопригора, лениво помахивая нагайкой. — Лучше уж на большую дорогу выйти. А там либо наешься от пуза, либо голову в бою сложишь. Всё веселее, чем в хате с голодухи пухнуть!
— Многие и уходили, — протянул кто-то из всадников за спиной. — Про то, как атаман Хлопко со своей ватажкой до самой Москвы дошёл, до сих пор сказки сказывают.
— Вот это по нашему, — одобрительно кивнул Яким. — Если грабить, то князя, если в поход идти, то на столицу.
— Под той столицей он голову и сложил, — с намёком заметил я.
— Зато пожил как казак! — отмахнулся от моей реплики Подопригора. — И умер так же! А Москва город большой. Стены высокие, войско крепкое. С наскоку не возьмёшь! Вот и Болотников отступил, не солоно хлебавши. А всё потому, что осаду вёл неправильно.
— А как нужно было? — всерьёз заинтересовался я.
— Конными отряда все окрестности охватить, чтобы не один обоз, в город пройти не смог. Войска в Москве много. Его каждый день кормить нужно. А у Болотникова москвичи даже по его лагерю спокойно хаживали.
— Большой воевода к Москве ещё вернётся! — запальчиво заявил Мизинец.
— Ага, — оскалился Яким в ответ. — Только пусть сначала Калугу
