Читаем без скачивания Федор Годунов. Стылый ветер - Иван Алексин

— Микошей меня кличут, господине.

Выглядел Микоша не важно. И дело было даже не в видавшим виды армяке и облезлой шапке, что сжимал мужик в руке. У меня в Путивле и похуже одетые в полку были. Вот только опухшим от беспробудного пьянства лицом, давно нечёсаной, грязной бородой и синюшным фингалом под правым глазом, мало кто похвастаться мог.

Ну, да ладно. Мне с ним детей не крестить. Я даже запах давно немытого тела перетерплю. Главное, чтобы он ту же новость, что за соседним столом рассказывал, повторил, а я за реакцией Мизинца понаблюдаю.

— Ну, садись к столу, Микоша, — кивнул я ему на лавку. — Мы, видишь ли, люди приезжие. С самой Костромы сюда добирались. Одичали в дороге совсем. А ты, люди сказывают, человек бывалый, знающий, — я оглянулся в сторону кабатчика и махнул рукой. — Хозяин, ещё одну чарку принеси. — Вот я и хочу, — склонился я к оживившемуся при виде спешащего к столу мужика Микоше, — чтобы ты нам о том, что в мире творится, поведал.

— Дык это завсегда, господине, — зачастил однорукий. — Я по всему городу хожу да о том, что люди говорят, слушаю. Ты кого хочешь в Устюжне спроси, каждый скажет, что Микоша больше всех знает.

— Вот и поведай нам, о чём людишки промеж себя судачат, — наполнил я, под ревнивым взглядом Мизинца, чарку медовухой.

Попрошайка ещё раз поклонился, встав с лавки, истово перекрестился на угол с иконой, жадно сгрёб чарку дрожащей рукой. Семён брезгливо отвернулся, уткнувшись в миску с пирогами. Гаврила понянулся к кувшину, спеша долить остатки хмельного напитка в свою чарку.

— Князь Мстиславский запер воровского воеводу Ивашку Болотникова в городе Калуге, — выдал первую новость Микоша, ощерившись гнилыми зубами. — Запер царский воевода сего злодея крепко. Нипочём теперь не вырвется!

— Тоже мне новость! — фыркнул Мизинец, выпив вслед за одноруким — Мы об осаде Калуги ещё в Костроме услышали.

— Это да, — кивнул я пушкарю. — Болотников в Калуге уже больше месяца сидит. А ты, Микоша, ступай, — усмехнулся я, взглянув на оборванца. — Если у тебя и другие новости такой же свежести, то зачем ты нам здесь нужен? Гаврила, ты хоть каши вон поешь. Не хватало нам с Семёном тебя ещё и тащить отсюда.

— Подожди, господине! — испугался нищий. — В Ростове сказывают, Маринка-католичка объявилась!

— Чего⁈ — поперхнулся пушкарский голова кашей. — Какая Маринка⁈ Ты что, ополоумел⁈

Во-во! Я тоже, когда об этом услышал, чуть слюной не подавился. Просто в тот момент больше давится нечем было. Новость как говорится из разряда «пыльным мешком по голове». Вмиг мозги набекрень выворачивает. Осталось только узнать теперь; выдумка ли это опустившегося пьянчуги, желающего таким образом завладеть вниманием слушателей или слух о чёт то подобном, и впрямь, имеет место быть. И если слух всё же есть, то оценить степень его достоверности.

— Дык полячка, господине. Та самая, что царевича ещё в Польше окрутила и на себе женила!

— Так её же убили под Ярославлем⁈ — выдохнул Семён, похлопав закашлявшегося Мизинца по спине. — Вместе с отцом убили! Гришка Каловской их зарезал!

— Погоди, Семён, — остановил я, начавшего подниматься из-за стола ординарца. — Тут разобраться нужно. Так где ты говоришь, Маринка объявилась?

— В Ростове, господине, — с тоской посмотрел на опустевший кувшин Микоша. — А под Ярославлем не её зарезали, — горячо возразил он Семёну. — Маринку, видишь ли, как в Ярославль из Москвы привезли, так в тереме под замком и держали. Потому из простых людишек её видеть никто не мог. И когда Коловской предложил сандомирскому воеводе для него с дочерью побег устроить, вместо Маринки с ними одна из полячек, что в свите с ней из Польши приехала, сбежала. А сама царица затаилась у верного человека на подворье, переоделась простой жинкой, выждала, пока воевода вслед за беглецами в погоню кинется и выскользнула из города. А Гришка, — затряс всклокоченной бородой рассказчик, — как узнал, что обманули его, по злобе своей служанку ту и убил!

Я лишь головой покачал. Всё же горазд наш народ на выдумки. Сам себе доброго царя выдумает, сам же потом и помереть ему нормально не даёт. Воскрешает раз за разом. А теперь, похоже, и до жены их любимца дело дошло. Хоть и не любят её на Руси, но всё же не годиться царю Дмитрию в холостяках ходить. В той, прошлой истории, Марина умерла значительно позже, когда и сама уже никому не была нужна, и о муже недобрая память осталась. А здесь сподобилась; и о ней вспомнили. Вот интересно; если теперь и самозванку убить, она тоже снова воскреснет?

— Лжёшь, ирод! — очнулся наконец Мизинец, потянувшись к однорукому через стол. — Я сам царицу мёртвой видел! Не служанка то была!

— Да как же, милостивец! О том вчера купчины заезжие сказывали. Её сам митрополит в Ростове признал и прилюдно благословил!

Филарет⁈ А вот это уже интересно! Выходит, Романовы на открытое противостояние с Шуйскими решились. Иначе зачем бы им воскресшая Маринка понадобилась? У неё задача одна, второго самозванца публично признать. Так может Романовы и к его появлению свою руку приложили и «пленение» Филарета на самом деле было лишь инсценировкой? Не зря тушинский вор его сразу в патриархи возвёл.

Но как же это вовремя! Не знаю, затеянная ли это Филаретом интрига или ЛжеМарина случайно именно в Ростове объявилась, но её появление для меня очень кстати. Вон как Мизинец глаза вылупил, Микоше в бороду вцепившись. Пушкарский глава просто рвёт и мечет. И это он ещё до конца полученную информацию, спокойно не осмыслил. Тут ведь как; раз Марину собственными глазами мёртвой видел, то получается, что ростовский митрополит Филарет сознательно лжёт. И кому после этого верить? Этак со временем и в чудесном спасении самого царя Дмитрия усомниться можно! И это ещё ладно. Скоро на Руси второй самозванец объявится. И получится, что «спасшийся» царь Дмитрий тоже солжёт. Ведь не только ЛжеМарина признает его своим мужем, но и он признает самозванку своей женой!

Нет, кто-то, может, в этот спектакль и поверит. Но как всё это безобразие будет воспринято сторонника Дмитрия в моём полку? Там и так, после общения с москвичами во время