Читаем без скачивания Великая тайна Великой Отечественной. Ключи к разгадке - Александр Осокин

Оказалось, что в этом месте находился огромный склад горючего (каких, по воспоминаниям генерала Сандалова, во всем нашем округе было четыре), очевидно, он имел мощное железобетонное перекрытие, которое с трудом удалось пробить. Тогда все это было недоступно человеческому пониманию…

Пытались потушить огонь, но куда там! Командиры нашего полка жили на постое в деревне, пока за ними сбегали, пока построились, было уже около 9.00. Приказали получить на полковом складе патроны, я получал на оставшихся в лагере от нашего батальона больных бойцов, так каптенармус не давал, требовал расписок. Я что-то накалякал и получил-таки. Когда шел назад, встретился знакомый грузин из полкового оркестра (он там ударял в литавры), который вез тележку с патронами и гранатами и сказал: «Дорогой! Бери сколько надо!»

Я уже говорил, что наш полк жил в землянках, но с началом лета считалось, что мы находимся в летних лагерях, поэтому распорядок дня строился по сигналам трубы: «подъем», «обед», «отбой». Так вот, в первый день войны, когда мы построились и два батальона были готовы к уходу в сторону границы, вдруг раздался сигнал «тревога» в исполнении все той же трубы. Бойцы в строю смущенно улыбались.

Еще одна загадка. 22 июня, когда я по команде командира полка готовил к эвакуации семьи комсостава полка, в 10 часов подали состав, состоявший из теплушек и открытых платформ. На станции Черемха 22 июня одновременно формировалось несколько составов для эвакуации. Я никак не мог понять, откуда на маленькой станции вдруг оказалось так много вагонов и платформ. Прочтя книгу «Великая тайна», я понял, что вагоны эти могли быть подогнаны к границе (участок Семятичи – Черемха) для погрузки в них немецких войск, которые вместо нападения на нашу страну должны были перейти границу своим ходом и грузиться в эшелоны для переброски через СССР на Ближний Восток (нашему эшелону с членами семей все же удалось проскочить Минск и доехать до ст. Нижний Ломов Пензенской области)…

Еще одно яркое и странное впечатление того дня. Перед самой подачей состава над советской территорией примерно в 10–15 км от границы на недосягаемой высоте вдоль границы медленно проплыл на север огромный четырехмоторный самолет, сопровождаемый истребителями…

Невероятные факты, но все это было в тот роковой день 22 июня 1941 года! Это к нему можно отнести слова Наума Коржавина:

И стало ничего не видноВсем, даже главным на Руси,И стало глупым быть не стыдно:Понял – сполняй! А нет – спроси.

К сожалению, спрашивать было не у кого. Каждый должен был решать сам.

Леонтий Михайлович Матиясевич (1917 г. рождения, Москва, ветеран Великой Отечественной войны, инженер-полковник в отставке, кандидат технических наук, научный сотрудник Центрального дома авиации и космонавтики).

Наше знакомство состоялось тоже по телефону. Леонтий Михайлович, прочитав мою книгу, позвонил в издательство и попросил передать мне номер его телефона для разговора о книге. Я позвонил ему, мы долго разговаривали. Он сказал, что для него, человека, видевшего войну с ее первых минут вблизи границы, моя книга очень интересна и что главное в ней – поиск истины, а не подыгрывание какой-то существующей концепции начала войны.

Я сказал ему, что считаю свидетельства очевидцев первого дня войны историческими документами (а свидетельства тех из них, кто находился вблизи границы, – вдвойне важными документами) и что делаю все, чтобы собрать их. Он начал мне рассказывать о том, как 22 июня 1941 г. начиналась война под Белостоком. Я записывал, но вдруг он сказал мне: «Не надо записывать, я подарю вам журнал с моей статьей на эту тему». Мы встретились в Центральном доме авиации и космонавтики, где он работает, и долго беседовали с ним и его коллегами. (Кстати, оказалось, что он родной брат знаменитого подводника Героя Российской Федерации Алексея Матиясевича – командира подводной лодки «Лембит»). При прощании он подарил мне журнал «Военно-исторический архив» № 5 за 2004 г. со своей статьей «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим».

Ниже с позволения автора приведены выдержки из нее.

…Возникает вопрос: а, вообще, правомерно ли было в июне 1941 года бояться, что осуществление каких-либо, хотя бы элементарных оборонительных мер, необходимых для отражения внезапного нападения, могло явиться провокацией войны? Определенный ответ на этот вопрос дают события накануне войны, в которых мне, в то время студенту Московского института инженеров геодезии, аэрофотосъемки и картографии, пришлось участвовать.

В соответствии с постановлением ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР в конце марта 1941 г. нас сняли с учебы, и уже 4 апреля мы выехали в город Белосток. Получив там новенькие геодезические инструменты и задания, разъехались по своим объектам в Западной Белоруссии. Официально у нас был 12-часовой рабочий день без выходных. В сжатые сроки была завершена съемка, привязан к местности проект стационарного аэродрома и началось его строительство. Работали в три смены; были завершены земляные работы, производилась укладка бетона во взлетно-посадочную полосу, рулежные дорожки и стоянки самолетов <…>.

Итак, в непосредственной близости от границ велось массовое строительство стационарных аэродромов (всего в Западной Белоруссии и Западной Украине планировалось построить 190 аэродромов); важнейшие объекты наших приграничных областей систематически фотографировались воздушными разведчиками; наше строительство у границ было хорошо известно, за ним велось наблюдение. Спрашивается, чем же еще в большей степени, чем этим «оборонительным» строительством и массами войск в приграничных областях, можно было провоцировать войну? (Если же немцы были проинформированы об этом советской стороной – всё нормально. – А. О.)

… Вечером 21 июня 1941 года, вернувшись с работы, я присел рядом с дедом – главой большой белорусской семьи, в доме которой, недалеко от границы с Восточной Пруссией, мы жили. Дед спросил: «Товарищ Лёня, а не будет ли войны с немцем?» Мой ответ был примерно таким: «Мы на немцев нападать не собираемся, Гитлер побоится напасть на нас».

На рассвете 22 июня проснулся под удаленный гул артиллерийской стрельбы. Вдалеке шли группами двухмоторные самолеты, похожие на появившиеся недавно у нас бомбардировщики, вокруг них вспыхивали разрывы снарядов. Решил – начались большие маневры, о которых писали в газетах. Но когда по дороге в штаб стройки, на которой работал, мимо меня на высоте 20–30 метров пролетела пара остроносых истребителей, похожих на новые МИГ-1, удивило: на маневрах бывают «синие» и «красные», но зачем на фюзеляже крест, а на хвостовом оперении свастика? Подлетая к штабу, они дали очередь из пулеметов, появились раненые. Радио у нас не было, проводную связь ночью кто-то обрезал, и мы гадали – что это, пограничный инцидент, или началась война?..

Рассказав о том, что увидел лично 22 июня 1941 г., Леонтий Михайлович анализирует существующие объяснения происшедшей в этот день катастрофы Красной Армии и всей страны:

Сегодня наиболее распространены две точки зрения (версии), объясняющие причины случившегося; возможна и третья, менее известная версия.

Первая – Сталин и партийно-государственное руководство всё делали для обороны страны и не приняли необходимые меры для отражения ожидавшегося нападения из-за боязни спровоцировать этим Гитлера на развязывание войны.

Вторая – Сталин и партийно-государственное руководство готовились не к обороне, а к нападению на Германию, но не успели его осуществить.

Третья – корни всего происшедшего кроются в событиях августа – сентября 1939 года <…>.

Можно предположить: впечатляющие успехи в расширении базы социализма, легко достигнутые в результате соглашений с Гитлером в 1939 г., предложение его о присоединении к «Тройственному пакту», сулившее нам новые выгоды, заинтересованность Германии в наших поставках и, наконец, серьезная опасность для нее – ведения войны на два фронта – все это оказалось столь убедительными аргументами для Сталина, что он просто не мог поверить в то, что Гитлер еще в 1941 году, не завершив войну с Англией, предпримет нападение на нас.

Конечно, это только предположение, но реальностью является полученный нами исторический урок: выбирать в качестве союзников и друзей государства, руководимые агрессивно настроенными, исповедующими человеконенавистнические, фанатические идеи людьми, даже если это дает существенные сиюминутные выгоды, не только аморально, но и чрезвычайно опасно для страны.

Анализ и выводы уважаемого ветерана весьма близки новой гипотезе начала войны, высказанной в «Великой тайне…»

Евгений Петрович Соловьев (Москва, 1915 года рождения, ветеран Великой Отечественной войны, ветеран Балтийского флота, пенсионер)