Читаем без скачивания Великая тайна Великой Отечественной. Ключи к разгадке - Александр Осокин

Конечно, это только предположение, но реальностью является полученный нами исторический урок: выбирать в качестве союзников и друзей государства, руководимые агрессивно настроенными, исповедующими человеконенавистнические, фанатические идеи людьми, даже если это дает существенные сиюминутные выгоды, не только аморально, но и чрезвычайно опасно для страны.

Анализ и выводы уважаемого ветерана весьма близки новой гипотезе начала войны, высказанной в «Великой тайне…»

Евгений Петрович Соловьев (Москва, 1915 года рождения, ветеран Великой Отечественной войны, ветеран Балтийского флота, пенсионер)

С Евгением Петровичем я разговаривал всего лишь один раз по телефону и попросил его рассказать о самых важных впечатлениях первого дня войны. Вот его короткий рассказ:

22 июня 1941 г. я служил в Таллинне в штабе Балтийского флота. Корабли были, как говорят моряки, «на товсь», то есть в боевой готовности, даже их двигатели были запущены, но мы находились не на казарменном положении. Поскольку был выходной день, мы даже пошли в купальню, а потом в ресторан.

На рейде стояли немецкие суда, на них катерами и шлюпками перевозили собранных заранее в городе людей с немецкими фамилиями. Во второй половине дня немецкие суда ушли в море.

Налет вражеской авиации начался к вечеру. Бомбили стоянку наших боевых кораблей, но повреждений почему-то не было. Мы посчитали, что причиной этого была отличная работа наших средств ПВО, но потом оказалось, что с самолетов бросали не бомбы, а магнитные мины.

Это очень похоже на то, что происходило в тот же день в Севастополе и Очакове, – советские корабли почему-то не бомбили, пользуясь внезапностью нападения, а якобы блокировали в местах стоянок установкой магнитных мин, да еще неизвестно когда взрывающихся. Именно поэтому в первый день войны в советском ВМФ не было потерь, которые появились уже на следующий день. Вот и разберитесь, уважаемые читатели, чьи самолеты скорее могли так поступить – немецкие или английские?

Александр Михеевич Рязанцев (Москва, 1918 года рождения, ветеран Великой Отечественной войны, пенсионер):

Работал 54 года в НПО (ныне ОАО) «Фазотрон-НИИР» – с 1954 г. Воевал в Действующей Армии всю Великую Отечественную войну с первого по последний день. 22 июня 1941 г. был младшим политруком штабной батареи 1425 (?) отдельного артполка БМ (большой мощности), базировавшегося в г. Новоград-Волынском, куда прибыл в середине мая 1941 г. после окончания Горьковского военно-политического училища им. Фрунзе.

На рассвете 22 июня 1941 г. наш полк подняли по боевой тревоге. Полк был вооружен старыми английскими 203-миллиметровыми орудиями «Мидель», в штабной батарее была лишь одна 76-миллиметровая пушка – учебная. Кто-то сказал, что на железнодорожной станции стоит эшелон с новенькими 76-миллиметровыми пушками. Пошли, сняли с платформ эшелона 12 пушек, прицепили их к автомашинам ГАЗ-АА и двинулись к фронту пешком следом за пехотным полком. В 12.00 появились пять самолетов с красными звездами на крыльях. Все обрадовались, даже зааплодировали. А самолеты зашли в хвост колонне и два раза прошлись над ней, швыряя бомбы (осколочные) и поливая из пулеметов. В колонне уцелело очень мало бойцов. Пушки же почти не пострадали.

Утром 23 июня пришли в Луцк.[67] Дали снаряды, начали оборонять Луцк от немцев. Полуторки регулярно подвозили снаряды. Однако через два дня машины вдруг вернулись пустыми, и шофера объяснили, что склад захватили немцы, неизвестно откуда появившиеся в нашем тылу (посчитали, что это немецкий десант).

Неожиданно Луцк тоже почему-то оказался в окружении. Началось отступление, все перемешалось. Встретился полковник Козлов из другой части, который собрал целую часть из отступающих. Сильно бились, потом Козлов дал команду разбиться на мелкие группы и выходить к своим. Наконец просочились к своим…

Так началась моя долгая война.[68]

Марк Маркович Зильберман (г. Рязань, инженер-физик, член-корреспондент АЭН, кандидат технических наук, 1930 г. рождения, уроженец г. Новоград-Волынский):

Когда началась война, наша семья жила в г. Новоград-Волынский. Мой отец служил военным врачом в 9-м мехкорпусе, которым командовал генерал-майор Рокоссовский, впоследствии Маршал Советского Союза. 23 (или 24) июня 1941 г. была объявлена воздушная тревога, но вдруг над городом появились самолеты с красными звездами. Мы очень обрадовались и даже не стали залезать в подпол, который отец открыл в ожидании налета немецких самолетов. Однако краснозвездные самолеты вдруг стали снижаться и начали строчить из пулеметов (было хорошо слышно, как пули со звоном отскакивают от булыжной мостовой) и кидать бомбы. Одна из них попала в соседний дом, взрывной волной меня снесло в открытый подпол, и я очень больно ударился.

Чтобы отогнать налетевшие немецкие самолеты, поднялись наши самолеты, но они летали гораздо медленнее, и немцы стали их сбивать.

Так и осталось для меня на всю жизнь загадкой – почему самолеты с красными звездами бомбили советский город и сбивали советские самолеты.

По совпадению воспоминания А. М. Рязанцева и М. М. Зильбермана относятся к одному городку – Новоград-Волынскому, что увеличивает достоверность описанных ими случаев бомбардировки советского города и воинских частей немецкими самолетами с красными звездами. Наиболее вероятная причина этих бомбежек – расположение в непосредственной близости от этого городка Новоград-Волынского укрепрайона, построенного до 1938 г. Этот укреп-район в отличие от многих других не был демонтирован и состоял из несколько сотен долговременных оборонительных сооружений с установленным пушечным вооружением. Пулеметы и боеприпасы хранились на складах. Все это могло создать большие трудности для продвижения немецких войск, в частности танковой группы Клейста.

А вот почему этот городок бомбили немецкие самолеты с красными звездами? Мой ответ известен: потому что это были немецкие самолеты, которые по договоренности перелетели 20–21 июня 1941 г. границу, на приграничном аэродроме у них были закрашены кресты и свастики и нанесены красные звезды для того, чтобы продолжить полет над СССР в сторону Ближнего Востока. Очень хотелось бы услышать объяснение новоград-волынского феномена из уст профессиональных историков, не признающих новую гипотезу начала войны.

Владимир Дименков, радиожурналист (1961 г. рождения, Москва):

Все это происходило, когда мне было одиннадцать лет. Пространство между первым и вторым нахабинским лесом выходило аккурат на ворота второй площадки ВНИИ им. Карбышева. Сейчас нет ни ворот, ни площадки. Общая площадь междулесного пространства была для меня тогда просто огромной. Сейчас я могу его примерно оценить как почти километр в длину и метров сто в ширину.

Там была свалка из «танкеток», как мы их тогда называли. Теперь я знаю, что это были амфибии, но тогда из-за гусениц и некоторого сходства с танками мы их называли «танкетками». В длину гусеницы этих танкеток были примерно как у Т-34, в высоту – раза в два ниже, в ширину – тоже раза в два тоньше, и соответственно были меньше траки и колеса-ленивцы.

Мы в них забирались и играли в войну. Почти все это пространство было буквально завалено этими «танкетками». Были даже навалены одна на другую. Когда мы доигрались до моего сильнейшего ушиба и до перелома руки Андрея Андреева, который учился в параллельном классе, отец запретил мне там играть в войну. Но самое интересное то, что отец мне тогда заявил, что и сам там играл – в сорок первом году, когда их было там намного больше. Часть их после войны сдали на металлолом, часть увезли на нужды инженерных войск периферийных военных округов. Мы, оказывается, играли уже на остатках былого величия. Играл, между прочим, мой отец в сороковом году на этих же танкетках с самым младшим из братьев знаменитой семьи Волковых, в которой все семеро сыновей погибли на войне.

Как самое примечательное мне вспоминается то, что, когда мы стучали по бортам амфибий, раздавались весьма гулкие звуки, а когда стучали по броне башни Т-34, звук был такой, как будто мы по огромному камню ладошкой хлопали.

Впереди у этих амфибий было две смотровых щели. Это я точно помню. Сколько было люков наверху, не могу вспомнить, но, по-моему, два. Когда мы влезали внутрь, встать могли почти в полный рост, мой рост в ту пору был около одного метра тридцати сантиметров. Таких, как я, могло там поместиться человек двадцать, а может быть, двадцать пять. Забирались мы на эти «танкетки» без особого труда, в отличие от танка Т-34, который стоял на третьей площадке, в нутро которого мы тоже порой залезали. Я пытался оценить количество таких «танкеток» на площади между первым и вторым лесом. Получилось, что их там было не меньше сотни!