Читаем без скачивания Кудесник в городе богов - Денис Владимирович Морозов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ты воспрянь от сна, пес Полкан трехголовый! Пробудись, за душою заблудшей явись. Забери ее в пекло обратно, чтоб не лазила она по миру дольнему, кровь горячую из людей не сосала, жизни б не отнимала, малых деток бы не пугала.
Немил перевел дух и умолк. Упырь застыл без движения над боярином, придавив того к мятому снегу. Костлявая рука, приготовившаяся сдавить Твердиславу горло, остановилась. И даже Любомысл, отчаянно карабкающийся на склон и вопящий, в очередной раз скатившись вниз, замер с выпученными глазами.
– Что теперь-то? – спросил Твердислав, елозя под острой коленкой нежити.
– Откуда я знаю? – огрызнулся Немил. – Это запретные заклинания. Их на моей памяти никто не читал.
Скелет покойника захрустел. Спрятанное под дырявым капюшоном лицо взглянуло на кудесника пустыми глазницами. Костлявая рука шевельнулась, приподнялась и потянулась к нему.
– Чур меня, чур! – вскричал Немил и попытался отбиться тяжелой книгой.
Костлявые руки вырвали у него книгу и бросили ее в снег.
Что может быть хуже спятившего упыря, который тянется к твоему горлу? Казалось бы, ничего. Однако Немил, видимо, так не считал. Почему-то его очень обеспокоил топот, раздавшийся за поворотом извилистого оврага. Ему почудилось, будто из городского рва несется целый табун бешеных лошадей, копыта которых сметают все на своем пути. Вот только лошади так не воют, не скрипят зубами и не издают оглушительного лая, который отражается от склонов и бьет в уши эхом сразу со всех сторон.
– Ты что наделал? Кого вызвал из своей чертовой книги? – упавшим голосом спросил Твердислав.
– Знать не знаю, – промямлил Немил, отдирая от себя костлявую лапу с непомерно разросшимися ногтями. – Я только хотел упыря развеять. Думал, что он сам сгинет.
Застоявшийся воздух в овраге задрожал. Топот стал оглушительным, как гром, и прямо из темноты на трех застывших людей выскочила громада, покрытая черной свалявшейся шерстью. На зверином теле размером со здоровенную лошадь колыхалось сразу три головы. Три пары глаз горели диким огнем, три алых языка свисали из распахнутых пастей, полных острых зубов, три глотки одновременно ревели, выли и лаяли так, будто настал судный день.
Чудовище задело хвостом Любомысла, успевшего добраться до середины склона. Книжник свалился и отлетел вдаль, кубарем прокатившись добрый десяток шагов.
– Что за безумная тварь? – пробормотал Твердислав.
– Это песик… песик Полканчик… из заклинания… – растерянно лепетал Немил, отступая в сторонку и вжимаясь спиной в заснеженный склон.
Упырь медленно повернулся к чудовищу. Его лицо, похожее на восковую маску, вдруг оплыло, как растаявшая свеча. Не обращая внимания ни на кудесника, ни на тысяцкого, до сих пор валяющегося в снегу, огромный пес подлетел к мертвецу и начал рвать и терзать его всеми тремя пастями, утробно урча и капая желтой слюной.
Любомысл выбрался из сугроба, в который его занесло, и застыл с разинутым ртом. Никто из людей не пытался бежать: было ясно, что в узком овраге от такого чудища не скрыться, поэтому все трое предпочитали не шевелиться и делать вид, что их тут вообще нет.
Пес между тем оторвал упыря от земли, одной головой подбросил в воздух, а другой поймал на лету. Остатки выпитой крови пролились на землю, и мертвец вновь превратился в гремящий костями скелет, обернутый рваным тряпьем.
– Пройди мимо, напасть! Пронеси, сгинь, исчезни! – истово бормотал Немил, теребя янтарные бусы, висящие на груди.
Пес терзал упыря, будто тряпку. Мертвый демон не сопротивлялся – в этот миг он напоминал драный мешок с кучей мослов.
Немил подобрал книгу, стряхнул с нее снег, воздел посох ввысь и заревел трубным голосом:
– Во имя богов всей вселенной, черных и белых, изыди, чудовище! Уйди прочь! Вернись, откуда явилось!
Его голос звенел над оврагом, однако рычание и лай раздавались так громко, что по сравнению с ними эти жалкие заклинания казались тоньше комариного писка. Одна из пастей сжала тряпку в зубах. Шерстистая туша развернулась, обвалив снег со склонов оврага, и метнулась в непроглядную тьму. Несколько мгновений – и ночь поглотила кошмарную тварь, хотя отголоски ее рыка и гомона все еще стояли в ушах.
– А что с нами? Мы-то как? – подал голос боярин.
– Ничего с нами. Мы никак, – выдохнул с облегчением Немил.
Ему хватило сил, чтобы подать Твердиславу руку и помочь подняться.
– Нет, видал, а? – тысяцкого прорвало. – Вот это тварь! Она же весь город могла… Она и нас бы… а ты ее как! Мол, изыди! Уйди прочь! И ушла же! Ушла! Ай и молодец же ты!
Неожиданно для Немила боярин полез обниматься и даже расцеловал его в обе щеки. Любомысл подбежал и принялся стряхивать снег с его шубы, но тысяцкий даже не обратил внимания на книжного червя. Его карие глаза лихорадочно блестели, зрачки бегали, лицо раскраснелось.
– А ведь я прежде не верил в тебя! – не выпускал он кудесника из объятий. – Думал: фуфло твоя книга! И заклинания твои – сущий обман. Мне этот горничный грамотей так говорил. Ух ты, пакостник!
Любомысл схлопотал жесткий тычок каблуком боярского сапога.
– А теперь вижу: ты – голова! – не унимаясь, тискал Твердислав колдуна. – И волховская наука – самая что ни на есть настоящая. Ты же нас только что от лютой расправы спас. Рассказал бы кто – я б ни в жизнь не поверил. А тут – прямо со мной. На моих глазах. Этот гад меня в снег – бух! И зубами тянется к горлу. А тут пес трехголовый, да еще ростом с лошадь. Как же верно ты слово к ним подобрал! Сразу к обоим. Я теперь чуть что – сразу к тебе. Государи небес, как же я струхнул! Поджилки до сих пор трясутся.
– Может, хватит? Нам бы в Кремник вернуться, – потянул его за рукав Любомысл.
– Да, конечно! – очнулся боярин. – Домой! К огоньку, к милой печке, в родной теремок под охрану. У нас во дворце таких страхов не водится. Разве что мелкая нечисть напакостит. Ну и пусть: я теперь знаю, кого позвать, чтобы с нею разделаться. Вот так волхв у нас! Чудо, а не человек!
Поток лестных слов и восторженных отзывов изливался из Твердислава всю дорогу до Кремника. Тысяцкий лично провел кудесника мимо ворот, проводил его на свой двор, объявил почетным гостем и поручил слугам ухаживать за ним, как за любимой тещей.
У Немила голова кругом шла от почестей и обильных похвал. Лишь под утро, оставшись
