Читаем без скачивания Цивилизация рассказчиков: как истории становятся Историей - Тамим Ансари

письма. Чтобы напечатать таким образом книгу на китайском языке, требовалось изготовить несколько тысяч различных символов. Переписать ее от руки или напечатать ксилографическим способом было куда быстрее и проще. В исламском мире наборный шрифт также не вызвал большого интереса, потому что, несмотря на алфавитный характер арабской письменности, у нее есть свои сложности. Например, там существует замысловатая система правил, определяющих соединение букв. Одни буквы могут соединяться с соседними, другие – нет, и при этом они видоизменяют форму в зависимости от того, стоят ли они обособленно или связаны с предыдущей буквой, с последующей или с обеими сразу, а это, в свою очередь, зависит от конкретного слова, в котором они находятся.

Используемый в Европе латинский алфавит имел 26 неизменных отдельных букв (прописные появились позже). Поэтому здесь наборный шрифт радикально упростил процесс производства книг. Достаточно было изготовить всего 26 типов металлических литер, набрать с их помощью любой текст в рамке – и затем оттиснуть на бумаге.

Оставалась только одна проблема: как механизировать процесс печати? Примерно в 1440 г. немецкий ювелир Иоганн Гутенберг придумал, как приспособить для этого дела конструкцию давильного пресса для винограда (модификацию более старого пресса для отжима оливкового масла, в основе которого лежала винтовая машина, изобретенная Архимедом для подъема воды в III в. до н. э.). Гутенберг изобрел полноценный печатный станок и открыл первую в Европе типографию. Впрочем, он успел напечатать всего две книги, после чего его нечистоплотный деловой партнер Якоб Фуст получил контроль над изобретением и разбогател, а Гутенберг ослеп и умер. Но все-таки две книги, напечатанные Гутенбергом, – два издания Библии – положили в Европе начало книжной эпохе.

И да, не нужно забывать о мореплавании. Многие технологии морского дела были изобретены в Китае и усовершенствованы в Юго-Восточной Азии. В этом обширном регионе между Китаем и Австралией, занимающем площадь примерно в 5 млн км2, находится несколько крупных архипелагов, состоящих из более чем 25 000 островов. Расстояния там небольшие, но, чтобы их преодолевать, людям нужно было научиться справляться с коварными течениями и ветрами. Малайцы придумали устанавливать на носу и корме своих лодок паруса, которые, в отличие от стандартных для той эпохи поперечных, поворачивались – и ловили ветер почти под любым углом. Регулируя положение таких парусов, малайцы были способны плыть в любом направлении, даже против ветра, используя лавировку (зигзагообразное изменение курса).

Издалека малайские паруса казались треугольными. Вдохновленные этой иллюзией, мореплаватели, жившие по обе стороны от малайцев, начали использовать настоящие треугольные паруса. Полинезийцы на востоке придумали свою версию такого паруса, а индийцы, арабы и персы на западе – свою; все эти паруса в конечном итоге получили название «латинских».

Китайцы также изобрели магнитный компас, который сначала попал к мореплавателям Юго-Восточной Азии, а те поделились этой технологией с мусульманскими и индийскими купцами, курсировавшими по Индийскому океану. Мусульманские ученые посвятили работе компасов целые трактаты и составили подробные руководства по их изготовлению. Из Красного моря через Средиземное эти устройства добрались до атлантического побережья Европы.

Принцип работы магнитного компаса, судя по всему, был уже знаком европейцам, но они не видели в нем большой пользы, потому что плавание по Средиземному морю не требовало сложных навигационных навыков. Вы всегда видели, где восходит и заходит солнце, и, следовательно, всегда могли определить стороны света. Даже если ветер упорно не дул в нужном вам направлении, расстояния здесь были таковы, что до нужного места вы всегда могли догрести. Финикийцы, греки и римляне вполне обходились веслами и квадратными поперечными парусами. Как и викинги, которые добирались таким образом до Исландии и Гренландии, дополняя эти примитивные технологии разве что солнечными камнями[20]. Но в подверженной штормам Атлантике европейские моряки старались оставаться в пределах видимости берега, чтобы не потеряться в океанских просторах. Когда в XIV в. в их наборе инструментов появился магнитный компас, это изменило всё.

Исламский мир сыграл ключевую роль в передаче морских технологий из Китая в Европу, потому что навигационное искусство вызывало у мусульманских торговцев живой интерес. Взять хотя бы то, что их религия требовала, чтобы пять раз в день они бросали все дела, поворачивались лицом к Мекке и выполняли молитвенный ритуал. Для торговцев, путешествующих по морям и пустыням, это было настоящей головоломкой. Правильно определить пять раз на дню, в каком направлении находится Мекка, ориентируясь только по солнцу и звездам, было почти невозможно. Если торговец выходил из Мекки и шел на юг, Мекка оставалась на севере; если он шел на запад, Мекка была на востоке. Но что, если торговец следовал извилистым маршрутом? В те времена путешественники широко использовали астролябию – инструмент, который помогал им более-менее точно рассчитать свое место на Земле на основе положения небесных тел, независимо от пройденного расстояния и сложности маршрута.

Но астролябия плохо работала в море с его постоянным волнением, поэтому для торговцев, курсировавших по муссонным путям, компас стал настоящим спасением. Короче говоря, исламская цивилизация охотно перенимала и ставила себе на службу все технологии, которые были полезны в свете ее увлеченности путешествиями, географией и картографированием.

Также несложно понять, почему эти навигационные устройства заинтересовали жителей атлантического побережья Европы: они смотрели на запад и видели воды, которые никто никогда не пересекал, а глядя на юг, они видели воды, из которых никто никогда не возвращался. К тому времени Европа буквально кишела неугомонными и честолюбивыми «морскими волками», которые жаждали дальних странствий и открытий, но, чтобы выйти за пределы прибрежных вод, им требовалось нечто большее, чем просто смелость. Им требовался хороший инструментарий для навигации. И как только Крестовые походы сделали более активным взаимодействие между исламским и христианским миром, западноевропейцы начали создавать такой инструментарий.

Университеты

В VIII в. мусульмане основали на юге Испании государство, которое они называли просто халифатом – потому что халифат по определению мог быть только один. С тех пор там сменилось несколько династий, но в 1100 г. испанский халифат формально продолжал существовать, а его столица Кордова была одним из трех величайших городов мира по своему размеру, богатству, жизненной энергии, интеллектуальным достижениям, образованию и культуре. Библиотеки Кордовы полнились книгами из самых разных миров. Поскольку мусульманские мудрецы были одержимы переводами, соседний город Толедо стал мировым центром этого искусства. Там мусульманские ученые выпускали арабские переводы классических текстов из всех культур, с которыми соприкасался исламский мир, включая сочинения древних греков. Они также делали переводы на латынь. Да, христиане воевали с мусульманами, но это не мешало им посещать такие города, как Толедо, с коммерческими и туристическими целями – и кое-кто увозил с собой латинские переводы арабских переводов греческих текстов.

В Европе центрами притяжения интеллектуалов служили монастыри. Большинство монахов владели грамотой, поскольку переписывание книг было частью их профессиональных обязанностей. Несмотря на развитие местных разговорных языков, монахи продолжали общаться на латыни: они считали ее языком Бога и хотели, чтобы Бог слышал и понимал их молитвы. Они изучали речи Цицерона, но не ради их содержания, а потому, что те были превосходным образцом латинской грамматики.

Когда путешественники привозили из Испании латинские переводы с арабского, монахи старались их заполучить в свои библиотеки. Образованные люди ездили в монастыри за сотни километров, чтобы прочитать интересующие их книги. Некоторые даже поселялись поблизости, чтобы более тщательно изучить нужные труды или же иметь возможность пообщаться с умными людьми, интересующимися той же темой. Так вокруг монастырей с хорошими собраниями книг постепенно сформировались сообщества, сосредоточенные на чтении, образовании и интеллектуальных дискуссиях.

Аналогичный процесс чуть раньше начался в исламском мире, где привел к появлению образовательных центров: интеллектуалы, занимавшиеся глубоким исследованием религиозных текстов, привлекали учеников, которые впоследствии также становились известны и привлекали еще больше учеников. Одним из важных нововведений мусульманских образовательных центров стала ученая степень. Тех, кто прошел обучение, экзаменовали авторитетные мыслители, и, если знания соискателей оказывались достаточно глубокими, они получали диплом, подтверждавший их право высказывать свое мнение по богословским вопросам.

Последнее играло чрезвычайно важную роль в исламском мире, где шариат считался основой жизни общества.