Читаем без скачивания Новый директор - Герман Матвеев

— Что вы скажете в свое оправдание, Сутягин? — спросил он. — Зачем вы это делали?

Мальчик поднял глаза на директора, но, встретив суровый взгляд, снова опустил голову.

— Понимаю! Сказать вам нечего. Идемте со мной.

Поднявшись на второй этаж, где в коридоре красили парты, Константин Семенович остановился. Увидев директора с Сутягиным и Китаевым, ребята прекратили работу и вопросительно уставились на пришедших.

— Хорошо! — похвалил Константин Семенович, полюбовавшись на ярко блестевшие парты. — Молодцы! Кто красил эту парту?

— Я! — отозвался один из мальчиков.

— Нет, эту я красил! — сейчас же возразил второй.

— Да нет! Мы отодвинули твою. Вот она!

— Ну что ты говоришь! Я же помню, на крышке вырезаны буквы…

— Довольно спорить, товарищи! — остановил распрю Константин Семенович. — Обезличка у вас, Я думаю, что нужно будет сделать так… Вот здесь, внизу парты, с левой стороны, каждый красивший ее должен ставить свои инициалы. Если кто-нибудь захочет, может рисовать знак — свое клеймо.

— А зачем?

— А затем, — с улыбкой сказал директор, — чтобы все знали, кто красил парту.

— Можно я им объясню, Константин Семенович? — попросил Китаев. — На примерах с полотнами художников…

— Чуть позднее объясните… Товарищи, в какой бригаде работал Сутягин?

— В нашей! У нас! — сразу раздалось несколько голосов.

— Теперь послушайте и запомните то, что я вам скажу. Это касается всех, — Константин Семенович оглядел ребят и, убедившись, что все слушают его, продолжал: — Бригада — это коллектив, а в коллективе действует основной закон: один за всех и все за одного. Все вы прекрасно знаете, что такое хорошо и что такое плохо. Сутягин нашел себе плохое развлечение, но отвечать за это должна вся бригада. Я очень не люблю наказывать и поэтому на первый раз — предупреждаю: если что-либо такое еще повторится, то бригада будет отстранена от работы. Запомнили?

— А можно вопрос? — спросил большеглазый мальчик в синем, не по росту широком, очевидно материнском халате.

— Можно.

— А как узнать, что такое хорошо и что плохо?

Взрыв смеха был ответом на эти слова.

— А чего вы гогочете? — обиделся мальчик, оглядываясь по сторонам. — Откуда я знаю… Я же совсем про другое. Я не про Валерку спрашиваю.

Константин Семенович не смеялся; когда шум прекратился, он серьезно ответил:

— Они не поняли вашего вопроса, оттого и смеются. Действительно, иногда трудно бывает сказать, хороший это поступок или плохой. А как же всё-таки узнать? Лучше всего примерять на себя. Сутягин мазал краской тех, кто мимо проходил. Подумаем! Хотелось бы мне, чтобы он и меня мазнул? Сутягин! — обратился Константин Семенович к виновнику. — Вам хочется, чтобы вас вымазали краской? Ну? Отвечайте.

— Нет, — мрачно ответил мальчик.

— Видите! Сам он не хочет. Вот это и есть плохо. Получается правило: не делай другим того, чего не хочешь себе. Давайте установим это правило для нашей школы… Надеюсь, теперь всё ясно?.. Еще одно! Запомните, пожалуйста, что я никогда не предупреждаю дважды.

Директор ушел, а ребята так и не поняли, сердился он или говорил просто так, для порядка.

Странное впечатление произвел на них этот разговор. И не потому, что Константин Семенович высказал какие-то поразившие всех мысли. Всё, о чем он говорил, школьники слышали и раньше. Правда, не теми словами и не по такому поводу. «Все за одного и один за всех» — да кто же из школьников этого не знает? «Примерка на себя» — и это не новость. Дело было в другом. Странным и необычным был самый тон, каким директор разговаривал с ними. Тон этот был такой, словно они, школьники, — не «шпингалеты», а взрослые люди.

— Во! Слышали, мастера? — серьезно сказал Китаев. — Примеряйте на себя. Если впору — хорошо, если лопнет по швам — значит плохо!

— Вот именно! Чаще так и будет.

33. На другой день

Второй день бурно работает школа.

Константин Семенович, придя утром в кабинет, застал Ксению Федоровну, говорившую с кем-то по телефону.

— Одну минутку, — предупредила кого-то она и закрыла рукой микрофон. — Извините, Константин Семенович, но учительская наша на ключе…

— Пожалуйста, пожалуйста! Я не помешаю?

— Ну что вы! Алло! Ну, а елочек вы нам дадите, Николай Антонович? Чем больше, тем лучше! Ну не скупитесь, Николай Антонович… В каком лесничестве? Далеко это? А вы протекцию составите? Не-ет, я женщина слабая, беззащитная… Ну, хорошо! Ямы подготовим, а в октябре устроим «день посадки». Секрета никакого нет… Что? Да, у нас новый директор. Ну, желаю вам всего хорошего…

Ксения Федоровна повесила трубку и блестевшими от удовольствия глазами посмотрела на директора.

— Договорилась! Из дендрологического питомника нам обещали ценный посадочный материал для стадиона: клены, дубы, тополи, липы. Хвойных он не дает и не советует сажать. Вы знаете, Константин Семенович, елки в черте города гибнут. Даже на Крестовском острове.

— Почему?

— В воздухе так много копоти…

В дверь постучали, и, когда директор распахнул ее, показались Артем Китаев и плачущая девочка.

— Константин Семенович, вот полюбуйтесь, пожалуйста! — горячо заговорил юноша. — У меня опять вымазан рукав, а у Тапочки подол. И, конечно, всё тот же Сутягин!

На старом платьице бледной, худенькой девочки белели две полосы.

— Вы точно знаете, что это Сутягин? — нахмурился Константин Семенович.

— Ну как же! Своими собственными глазами видел! Когда он мне второй рукав вымазал, я не заметил, а потом стал наблюдать и поймал чуть ли не за руку. Главное, как он смел обижать Тапку! Ничего не соображает…

Ксения Федоровна собиралась уходить, но, услышав о происшедшем, задержалась. Ей хотелось узнать, как поступит новый директор.

— Товарищ Китаев, я попрошу вас позвать завхоза, — после короткой паузы сказал Константин Семенович. — Вы знаете его?

Артем кивнул головой, постоял немного, ожидая, что еще скажет директор, и выбежал из канцелярии.

— Ну-ка, покажись, Маша. Что он тебе сделал? — обратилась Ксения Федоровна к «Тапке», поворачивая девочку. — Это масляная краска. Придётся сначала керосином растворить. Ну ничего… не плачь. Вычистим, незаметно будет. Вам Маша больше не нужна? — спросила она у директора.

— Нет.

— Иди, Маша. Я сейчас приду. Только не размазывай краску. Константин Семенович, это очень хорошая девочка, но дома у нее невыносимая обстановка, — тихо начала она, когда «Тапочка на цыпочках» вышла. — Мать умерла, а отец ужасный пьяница. Всё пропивает… И никого из родных, кто бы помог.

— А где он работает?

— Точно я не знаю. Работает, конечно, где-нибудь.

Вошел Андрей Архипыч с Китаевым, а за ними большая группа ребят.

— Здравствуйте, Ксения Федоровна! — громко поздоровался завхоз. — Лишних попрошу обождать за дверью. Быстро, быстро! — командовал он, выпроваживая любопытных. — Вы меня звали, Константин Семенович?

— Архипыч, нужно сейчас же отстранить от работы одну бригаду мальчиков. Тех, что красят парты. Я предупредил их, но это не подействовало. Они еще не привыкли… — строго сказал Константин Семенович.

— Там три бригады, товарищ директор.

— Бригада, где работает Сутягин. Китаев всё знает.

— Так что же, новую бригаду поставить?

— Конечно. Вообще-то бригаду следует сохранить и завтра дать ей другое дело.

— Всё?

— Да.

Большими глазами смотрел Китаев то на завхоза, то на директора. Что это? Разговор военных? Именно так, в его представлении, должен отдаваться приказ офицером солдату. Коротко, точно и без всяких возражений… Но ведь совсем недавно Константин Семенович говорил с ребятами совсем в другом тоне… Тогда казались его слова пустой угрозой. Красивые слова о морали, или, как говорили школьники между собой, «капанье на мозги». Почему хорошие ребята должны нести ответственность за одного хулигана? Выгнать его, и дело с концом!

И вот предупреждение нового директора оказалось не только словами. Вся бригада отстранялась от полюбившейся работы. Это было жестоко, и Артем хотел было даже заступиться… Но не посмел.

— Андрей Архипыч, чем же остальные-то ребята виноваты? — спросил он завхоза, когда они вышли из канцелярии. — Это же один Валерка Сутягин хулиганничает! Сказали бы вы Константину Семеновичу.

— Что сказать?

— Да что ребята не виноваты.

— А он что, сам не знает? Он меня об этом не спрашивал, — мрачно сказал Архипыч.

— А вы бы заступились.

— Мало ты его знаешь, дорогой товарищ! — с усмешкой проговорил завхоз. — Он мне и заикнуться бы не дал.

— Но ведь это несправедливо!

— Как это несправедливо? Такого положения не может быть! — убежденно сказал Архипыч, остановившись на площадке лестницы. — Константин Семенович добрейшая личность. Он никого занапрасно не обидит. Прикинь-ка сам… Вот, скажем для примера, работает на заводе бригада… продукцию выпускает. Прибор какой-нибудь собирает или машину. Все работают на совесть, качественно, а один портачит, с брачком делает. Одну какую-то там деталь… На кого худая слава? На всю бригаду! Вот как, дорогой товарищ! Согласен?