Читаем без скачивания Новый директор - Герман Матвеев

Аллочка долго разглядывала нарисованного котенка.

— Мама, а что киска делает?

— Наверно, хочет спать, — ответила Римма Вадимовна, взглянув на рисунок через плечо дочери. — Видишь, укладывается на бочок.

— А почему она хочет спать?

— Потому что устала.

— А почему она устала?

— Бегала, бегала… вот и устала.

— А почему она бегала?

Как все дети, Алла могла спрашивать до тех пор, пока на вопросы отвечали. Требовалось большое терпение, чтобы полностью удовлетворить любознательность девочки.

— Почему она бегает? — переспросила мать. — Потому что ей хочется.

— А почему ей хочется?

— Потому что она маленькая.

В коридоре затрещал звонок. Раз, два, три…

— К нам!

Алла кубарем скатилась с оттоманки, обеими руками распахнула дверь и убежала. Она еще не могла дотянуться до замка, но, когда Римма Вадимовна вышла из комнаты, девочка встретила ее сообщением:

— Мама, твои пришли… Кирочка и Надя!

Две ученицы шестого «а» класса часто бывали у своей классной руководительницы и очень любили играть с ее дочками. Среди девочек много талантливых нянек, для которых лучшее удовольствие возиться с маленькими детьми. То ли инстинкт, то ли особое призвание, но делают они это не только с большой охотой, но и с большим умением.

Кира и Надя пришли взволнованные и, едва успев поздороваться, тут же в коридоре начали торопливо рассказывать.

— Ой! Что у нас делается, Римма Вадимовна!.. Просто невероятно! Парты в белую краску красят. Стадион сами ребята строят. Знаете, за школой, на пустыре? Фабрику-кухню моют. Всю старую мебель на улицу выбросили. Юннаты на второй этаж переезжают… Просто ужас!.. Классы все отменили! Теперь мы будем только в кабинетах учиться. И даже по истории будет кабинет, и по русскому языку кабинет… — тараторили они, перебивая друг друга.

— Подождите, девочки! — остановила их учительница. — Проходите в комнату и поговорим спокойно.

Но говорить спокойно о таких ошеломляющих событиях школьницы не могли.

— Мы сегодня пришли в школу… Что такое? Ничего не разберешь… Светопреставление какое-то! Кто с лопатой, кто с ведрами, кто красит… — начала Кира.

— А Славу Леонтьева мать вчера из школы выгнала, — вставила Надя. — Я, говорит, не позволю, не на ту напали!

— Сколько ребят собралось! Не сосчитать. Половина школы.

— А кто там из взрослых? — спросила Римма Вадимовна. — Учителя есть?

— Есть. Мы там видели Ксению Федоровну, потом Агнию Сергеевну, потом Акима Захарыча… Художникам тоже комнату дали для рисования. Они уж воображают!..

— Марина Федотовна вернулась?

— Ой, что вы, Римма Вадимовна! Ее уж совсем нет. Вместо нее к нам нового директора из милиции назначили. И завхоза нового — Андрей Архипыча.

— Так зовут директора?

— Нет. Это завхоза так зовут, а директора — Семен Константинович.

— Не ври, пожалуйста! — возмутилась Надя. — Совсем наоборот: Константин Семенович!

— Ну может быть, — пожав плечами, сразу согласилась Кира. — Я не запомнила.

— А Ирину Дементьевну вы не видели?

— Не видели, но только она, наверно, там в канцелярии.

— Но почему же меня не известили? — забеспокоилась учительница. — У меня же есть телефон. Девочки, вы тут занимайтесь, а я позвоню…

Телефон стоял в конце коридора, за комодом. К ужасу Риммы Вадимовны на нем «висела» соседка. Эта крупная, сильная и полная женщина, с грубым, почти мужским голосом, говорила с единственной своей приятельницей, живущей двумя этажами выше. Говорила она обычно по часу. Римма Вадимовна знала, что пустой, обывательский разговор сведется к тому, что соседка позовет свою приятельницу «отведать» какое-нибудь кушанье или наоборот; получит приглашение подняться наверх и дослушать историю, которую неудобно передавать по телефону.

Сейчас, наблюдая соседку и прислушиваясь к ее словам, учительница думала о том, что ведь эта женщина училась и воспитывалась в советской школе, даже окончила семь классов. Сколько усилий было потрачено на то, чтобы из девочки выросла образованная, с широким кругозором женщина!

Но почему-то получились прямо обратные результаты. Выросла малограмотная, почти разучившаяся читать обывательница, ничем, кроме своих личных дел, не интересующаяся. Винить в этом только школу, конечно, нельзя, но и переваливать всю вину на условия жизни, на прирожденные свойства детей тоже неверно. Где искать причины? Каким образом воспитываются люди с психологией махрового мещанина и собственника?

Видя, что соседка затеяла нескончаемый разговор, Римма Вадимовна подошла к ней вплотную и показала на часы.

— Вы что, Риммочка? — спросила та.

— У меня срочный разговор… минуты на три.

— Сейчас, пожалуйста… Сейчас. Паша, ты погоди маненько. Я на куфню сбегаю… чего? Нет, телефон ты повешай. А лучше спустись ко мне… Ну так что! У нас дома Никого нет…

Повесив трубку, соседка повернулась, ударилась бедром об угол комода, ахнула и крепко выругалась:

— …Наставили тут рухляди, не повернешься! Пожалуйста, Риммочка, разговаривайте!

Учительница набрала номер канцелярии школы. Секретарь подтвердила, что назначен новый директор и что он привел пока только своего завхоза. Всё остальное происходит как-то само собой. Никаких распоряжений она не получала, учителей не вызывала. Что делается в школе?.. Она, конечно, видит, но ничего не знает… По тону разговора учительница поняла, что Мария Васильевна чем-то обижена и не хочет много говорить.

«Как же теперь быть? — раздумалась Чистякова. — В школу надо ехать непременно, но, пока не вернется с работы муж, об этом нечего и думать. Оставить детей под присмотром соседки? Нельзя. А больше никого в квартире нет: кто на даче, кто на работе. А что, если взять девочек с собой? Ведь я поеду не на уроки, а просто так, посмотреть, узнать… Так и поступлю, — решила она. — А если придется задержаться, позвоню домой. Пускай муж приедет и отвезет детей».

Учительницы встретились в вестибюле школы.

— Ну вот, Риммочка, не ждали, не гадали… — весело сказала Ксения Федоровна, после того как они поздоровались и обменялись первыми впечатлениями.

— А где он?

— В канцелярии с документами возится, Идите, знакомьтесь. Я ему так расхваливала вас.

— Напрасно, — сильно покраснев, сказала Римма Вадимовна. — С какой стати. У него будет совершенно неверное представление.

— Да я пошутила, Риммочка! — успокоила ее биолог. — Вы одна?

— Нет. Пришлось взять своих девочек. Они в вашем новом кабинете. Не возражаете?

— Ну что за глупости!

— Замечательный у вас теперь кабинет! А что он решил делать с методическим?

— Пока закрыть, а дальше будет видно.

— А как смотрит на всё это Ирина Дементьевна?

— Пока молчит. Да, да! Представьте себе, молчит… и глазами по сторонам зыркает! — засмеялась Ксения Федоровна. — Наверно, выжидает свой час. Вообще-то сейчас много странностей. И откровенно говоря, я еще и сама не разобралась, что к чему. Поживем — увидим. Во всяком случае, лед тронулся… А размахивается он широко. Очень широко!.. Идите, знакомьтесь. Он у нас такой вежливый, любезный… Если бы не хромал, то… дирижер хоть куда!

Пока учительницы разговаривали между собой, встречавшие Чистякову ученицы стояли в стороне, но стоило ей направиться в канцелярию, как она моментально была окружена кольцом поклонниц.

— Ну что вы от меня хотите? — спросила Римма Вадимовна. — Повидались, поздоровались, а теперь принимайтесь за работу.

— А что, например, мне делать? — заговорила одна из девочек. — Я опоздала.

— И я, — заявила другая.

— Не надо было опаздывать.

— Мы же не знали, что надо приходить!

— Ну хорошо! Я поговорю с директором и выясню, чем вы можете заниматься.

Встреча с незнакомым человеком всегда волновала Римму Вадимовну, а тем более с новым директором, от которого будет зависеть вся ее дальнейшая жизнь. Из того, что она услышала и уже сама увидела, нетрудно было сделать вывод: в школу пришел смелый, творческий человек, а значит, и труд учителя не будет ограничиваться параграфами каких-то правил и положений. Опытная школа потребует много сил и времени, а где их взять, эти силы, а главное — время? Она и раньше не относилась к работе формально, отдавала себя всю, без остатка. Сможет ли работать она теперь? Муж давно и настойчиво уговаривал ее оставить школу и заняться только семьей, детьми.

«Ну зачем это нам? Зачем ты выбиваешься из сил? — часто говорил он, видя ее уставшей. — Воспитываешь чужих детей, а свои безнадзорные. Сапожник без сапог!»

«Я не одна в таком положении».

«Верно. Ты не одна. Но ведь другие поневоле должны работать: иначе им не прожить. Они зарабатывают на кусок хлеба…»

«Дело не в куске хлеба».