Читаем без скачивания Цивилизация рассказчиков: как истории становятся Историей - Тамим Ансари
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но Китаю требовались не только крестьяне и офицеры: ему нужны были рабочие руки, чтобы рыть каналы и делать много чего другого. Как платить этим людям? И снова ученые мужи нашли решение. Они заявили, что идеальные конфуцианцы, включая крестьян, должны трудиться не ради личной выгоды, а ради общественного блага. Так что император обязал крестьян нести трудовую повинность и подкрепил это массированной пропагандой в духе «как бы поступил Конфуций». Китайское созвездие приобретало все бóльшую связность.
Хунъу устранил еще одну важную статью административных расходов, объединив крестьянство в деревенские общины, связанные круговой порукой, которые получили не только самоуправление, но и полицейские функции. Каждый хороший конфуцианец был обязан следить за соседями и информировать государство обо всем подозрительном. Но как императору заставить людей это делать? Просто: внушить им непреодолимый ужас, дополнив увещевания террором. Сегодня мы бы поставили такому правителю диагноз «параноидное расстройство личности». Хунъу всюду видел происки злоумышленников и не останавливался ни перед чем, чтобы их искоренить. Однажды он заподозрил в заговоре своего главного министра и велел того обезглавить. Этого ему показалось мало, и он велел казнить всю его семью, затем его друзей, затем друзей его друзей… Так за мнимую нелояльность одного в общей сложности поплатились головой около 40 000 человек. На протяжении всего своего правления Хунъу регулярно устраивал подобные чистки чиновников и даже простого населения. Неудивительно, что, когда император приказал подданным выдавать властям нарушителей спокойствия, те беспрекословно подчинились.
Китай был сложным обществом со множеством хорошо работающих секторов, но ни один из них не мог сравниться в могуществе с центральной властью. Император использовал огромную армию не для ведения завоевательных войн. Он использовал ее для обеспечения порядка внутри страны. Как только где-то вспыхивали гражданские беспорядки, императорские силы тут же в зародыше их подавляли. Императоры династии Мин превратили Китай в тоталитарное государство, где общество было заключено в тесную клетку правил.
Но при этом они обращались к важным темам минувших времен и их действия поддерживали широкие слои населения. Первый император династии Мин принял разрушенный мир, отчаянно жаждавший стабильности, и поклялся восстановить старый добрый Китай – это нашло отклик в сердцах многих. Люди стремились вновь стать частью структурированного и упорядоченного созвездия; они хотели предсказуемого будущего. Император Хунъу взялся за этот проект с такой кровожадной жестокостью, что в действительности лишь усугубил тот голод, который пытался утолить, однако тем самым он вымостил путь для своих преемников. После него люди стали жаждать гармонии и стабильности еще сильнее, и на этой благодатной почве правители династии Мин могли уверенно продолжить проект по наведению порядка. Общество хотело вернуться к нормальной жизни, что в понимании китайцев означало «вернуть все как было». И в этом контексте нарратив восстановления приобретал особый смысл.
После смерти Хунъу на короткое время воцарился хаос. Но один из его средних сыновей довольно быстро сумел утвердиться во власти. Поскольку он не был следующим по очереди престолонаследником, он нарушил правила конфуцианского общества, но у него было железное оправдание: он сделал это «ради общего блага». Он взял себе тронное имя Юнлэ – «Вечное счастье». Империя Мин пережила свой первый кризис, но династия удержалась, и проект восстановления продолжился.
Император Юнлэ был настоящим колоссом, как и его отец, но то, как он получил власть, слишком явно походило на узурпацию. Ему требовалось убедить китайский мир, что он – тот самый правитель, который способен претворить в жизнь мечту о воскрешении прошлого. А для этого ему нужно было представить себя олицетворением прошлого, попутно наделив традиционным божественным ореолом. Прежде всего Юнлэ переехал со своим двором в колыбель китайской цивилизации, долину Хуанхэ. Он обосновался в бывшей монгольской столице, переименовал ее в Пекин и выстроил в центре мегаполиса самый большой и изысканный дворцовый комплекс, который когда-либо видел мир. За высокой стеной, окружавшей огромную территорию в 0,72 км2, расположилось несколько сотен зданий и множество скульптур животных ритуального и магического значения. Всюду стояли бронзовые львы-хранители, смотрящие на север, откуда пришли монголы. Стратегически размещенные скульптуры драконов были призваны служить проводниками небесной мудрости к императору. Простолюдинам вход в дворцовый комплекс был строго запрещен, о чем прямо предупреждало его название: Запретный город, – и очень немногие высокопоставленные чужестранцы приглашались внутрь. Тех же, кто удостаивался такого приглашения, заставляли подползать к императору на четвереньках. Все это было призвано создать образ императора как почти сверхъестественного воплощения превосходства Срединного государства.
На заре XV в. император Юнлэ придал проекту возрождения Китая еще больше драматического символизма: он приказал построить огромный флот, который насчитывал 62 самых больших из когда-либо строившихся в мире деревянных корабля и около 200 вспомогательных судов меньшего размера. Каждый большой корабль-сокровищница достигал в длину около 120 м – это примерно равно расстоянию от перекрестка до перекрестка в городском квартале, где я живу. Армада фактически представляла собой плавучий город с населением около 28 000 человек. Ими командовал евнух-мусульманин, грозный и опытный адмирал по имени Чжэн Хэ. За период между 1405 и 1433 гг. армада Чжэн Хэ по приказу императору совершила семь экспедиций через острова и полуострова Юго-Восточной Азии до Южной Индии и дальше. Чжэн Хэ со своим флотом добрался до персидского Ормуза, отметился в портах Йемена и зашел в Красное море, откуда китайские эмиссары отправились в Мекку, а затем двинулся вдоль побережья Восточной Африки до современной Кении. Всюду, где армада бросала якорь, адмирал подносил местным правителям императорские дары, и отовсюду он привозил экзотические диковины для императора – жирафов, павлиньи перья, мускус, носорожьи рога и многое другое. С точки зрения китайцев, правители, принимавшие их подарки, признавали себя скромными вассалами китайского императора. Сами иноземные правители, понятное дело, истолковывали этот обмен несколько иначе, но для сынов Поднебесной их мнение не имело значения.
Задачей экспедиций было отнюдь не налаживание торговых отношений, завоевания или исследование новых земель. Китайцы уже знали достаточно о землях, которые они посещали. И торговали с ними. Задача адмирала Чжэн Хэ и его флота состояла в том, чтобы продемонстрировать миру, насколько Китай затмил все остальные страны[23]. Им это удалось. Все, кто видел могучую армаду, не сомневались: монгольская эпоха закончилась, как дурной сон; настоящий Китай вернулся!
Когда флот Чжэн Хэ пришел из седьмого похода, император Юнлэ умер и на трон взошел его преемник. Новый император не только прекратил дальнейшие экспедиции, но и приказал полностью уничтожить армаду. Судя по всему, он решил, что теперь, когда периферийным землям известно о своем второстепенном статусе и когда они признали главенство Китая, потребность в дальнейших путешествиях отпала. Вместо этого династия Мин направила все ресурсы на масштабные внутренние проекты.
Величайшие из них были восстановительными. В конце концов, в то время доминировал нарратив восстановления. Императоры династии Мин не столько строили, сколько перестраивали. Они заменили Великую Китайскую стену из спрессованной земли, построенную Первым императором, на гораздо более внушительную стену из камня и кирпича – именно ее сейчас посещают туристы, и именно она по сей день остается едва ли не единственным рукотворным объектом, видимым из космоса.
Императоры династии Мин восстановили Великий канал, который к тому времени пришел в упадок. Они оборудовали его сложными шлюзами и другими технологическими усовершенствованиями. Сегодня Великий канал по-прежнему функционирует как важнейшая транспортная артерия между севером и югом Китая, но не в том виде, в каком его построила династия Суй, а в том, в каком его восстановила
