Читаем без скачивания Цивилизация рассказчиков: как истории становятся Историей - Тамим Ансари

С первых же дней императоры этой династии взяли управление имперской экономикой в свои руки. Они внедрили систему перераспределения кадров, в рамках которой чиновники переводились между разными районами и провинциями так, как правительство считало нужным. Наладить такую сложную систему было непросто, но могущество китайского государства всегда зиждилось на развитой и дисциплинированной бюрократии. На протяжении 15 с лишним веков династии приходили и уходили, но гражданская бюрократия оставалась незыблемым институтом. Менялось лишь то, насколько эффективно она выполняла свою работу. Перед императорами династии Мин стояла задача наполнить бюрократическую машину жизненной силой, чтобы та снова заработала гладко и продуктивно. А значит, ее нужно было укомплектовать самыми умными и блестящими кадрами.

С этой целью правительство построило больше 1000 государственных школ – по крайней мере по одной в каждом районе и подрайоне, – в которых обучались будущие чиновники. Путь к службе лежал через обязательные государственные экзамены. Все китайские династии со времен Хань, включая даже монгольскую династию Юань, использовали экзамены как способ отделить зерна от плевел. Императоры династии Мин покончили с принятой при правлении монголов практикой оценивать людей не столько по знаниям, сколько по этнической принадлежности. Во всех государственных школах действовала одинаковая учебная программа, которая была разработана придворными конфуцианскими учеными в тесном сотрудничестве с Министерством ритуалов и утверждена самим императором.

Она основывалась на доктрине, созревшей во времена династии Сун незадолго до монгольского нашествия. Ее сердцевину составляло так называемое Пятиканоние, включавшее пять классических конфуцианских текстов, в том числе древнюю книгу «И Цзин», и Четверокнижие, в которое вошли три книги, приписываемые самому Конфуцию, и одна, предположительно созданная великим конфуцианским философом Мэн-цзы. Кроме того, в канон был включен весь накопленный за 2000 лет багаж комментариев и пояснительных трактатов. Эта колоссальная философская система впоследствии стала известна как неоконфуцианство. Неоконфуцианцы считали, что люди рождаются хорошими, но нуждаются в образовании, чтобы развить заложенные в них природой моральные добродетели, – аналогично тому, как человеку, рожденному с музыкальным талантом, требуется обучение, чтобы стать настоящим музыкантом. Таким образом, все члены огромной китайской цивилизации отныне в добровольно-принудительном порядке взялись за учебу – дабы стать хорошими гражданами.

Со временем различные мыслители развили неоконфуцианство, дополнив его идеями, которые порой шли вразрез с исходными положениями государственной доктрины, однако же усиливали ее как систему бескомпромиссных правил[24]. В неоконфуцианском Китае эпохи Мин отцу, который забил до смерти сына, грозил штраф, а сыну, который ударил отца по лицу, – смертная казнь.

Чтобы сдать государственные экзамены, нужно было знать классические труды и канонические комментарии назубок. Новаторские интерпретации не поощрялись. Безупречная чистота чиновничьей армии обеспечивалась жесткими мерами. За малейшие нарушения чиновников пороли, за серьезные проступки обезглавливали. Экзамены были настолько трудными, что многие честолюбивые люди тратили на подготовку к ним десятилетия и сдавали их в довольно пожилом возрасте. Тех, кого наконец-то принимали в ряды чиновников-ученых, никогда не назначали на должности в районах, где они выросли или жили раньше, потому что в своей работе они должны были руководствоваться не родственной лояльностью или дружескими чувствами, а только законами.

Люди, прошедшие через эту школьную систему, приобретали одинаковый набор навыков и одинаковое мировоззрение. Они были привержены одному идеалу гармоничного целого, где каждый участник способствовал поддержанию общей гармонии путем надлежащего исполнения своей функции. И неоконфуцианская система образования штамповала людей, которые в совершенстве знали свои функции и безупречно справлялись с ними. Единство бюрократов и единство общества были двумя сторонами одной медали.

Так в стальных руках династии Мин постепенно вызрел стабильный неоконфуцианский мир, где разные слои общества выполняли свои задачи и пользовались разной степенью уважения. Наименее уважаемой группой были торговцы, которые, согласно доктрине, ничего не производили, а просто обеспечивали движение товаров. Бóльшим почтением пользовались ремесленники, которые по крайней мере создавали полезные вещи (хотя кое-кто делал ненужные безделушки). Еще выше стояли земледельцы, потому что они производили еду, а что может быть важнее еды? (Одно примечание: под земледельцами неоконфуцианцы понимали не столько крестьян, сколько землевладельческую аристократию.) Но, если копнуть еще глубже, в этом мире было кое-что и важнее еды: государственные ученые-бюрократы имели наивысший статус, потому что они служили связующей тканью между повседневной жизнью и небесами.

С практической точки зрения небесами был императорский двор с его аппаратом, разумеется, во главе с императором и его семьей. Этот аппарат включал два могущественных соперничающих блока – неоконфуцианских ученых-бюрократов и огромный корпус евнухов[25]. Официальной обязанностью евнухов был присмотр за обширным императорским гаремом. Однако, учитывая их тесную вовлеченность в интимную жизнь императора – в конце концов, они заботились о его женщинах, – евнухи пользовались таким его доверием, о котором ученые-чиновники могли только мечтать. Евнухи выполняли личные поручения императора, зачастую выступали посредниками в его взаимодействии с внешним миром и, таким образом, сосредоточили в своих руках огромную власть. Они отвечали за сбор налогов, руководили крупными инженерными проектами и даже командовали армиями. Ни в одном другом социальном созвездии цивилизационного масштаба не существовало ничего подобного китайскому институту евнухов.

До начала XVI в. нарратив восстановления наполнял китайское созвездие благоденствием. Сельское хозяйство процветало; люди были настолько сыты, что население выросло почти на 250 процентов. Торговцы из бесчисленных стран стекались в Срединное государство за китайским чаем и изысканными товарами, которые производились только здесь: великолепной лакированной мебелью, нефритовыми украшениями, одеждой из шелка, изделиями из бронзы и стали. Китайские мастера достигли совершенства в производстве фарфора – невероятно тонкой, но прочной керамики, которую они превращали в настоящие произведения искусства, расписывая небесно-голубыми красками и покрывая прозрачной глазурью. Возникали новые отрасли; всюду строились новые города; старые города разрастались. Внушающая трепет Великая Китайская стена, грандиозный Великий канал, эффективно функционирующий бюрократический механизм, расширяющиеся чайные плантации, процветающие фарфоровые мастерские – воскрешение переосмысленного китайского прошлого давало свои плоды.

Но за всем этим внешним блеском крылись свои проблемы. Близость ко двору императора Мин была сама по себе опасна. Многие китайские правители прослыли жестокими и сумасбродными деспотами. Высшие классы жили в гнетущей атмосфере неопределенности, страха и интриг. Представители знати стремились как можно скорее отойти от активного участия в политической жизни и удалиться в поместья подальше от столицы, чтобы заняться поэзией, каллиграфией и живописью, подражая художникам эпохи Тан.

Искусная работа китайских мастеров восхищала иностранцев, но за столетия правления династии Мин культура Поднебесной не создала никаких новых научных или технологических прорывов, которые стоили бы упоминания. Вся энергия китайского созвездия той эпохи была направлена в другое русло: императоров и их подданных гораздо больше заботило сохранение старого, чем открытие нового. Неслучайно именно в эту династическую эпоху была составлена «Энциклопедия Юнлэ» – грандиозный сборник знаний, насчитывающий 11 095 томов. Да-да, вы не ошиблись, не страниц – томов.

В этой среде инновации не пользовались популярностью: если что-то до сих пор не стало известным, пусть оно таковым и остается. Идеальное общество должно было быть стабильным. Все, что в той или иной мере имело отношение к прошлому, по умолчанию несло в себе ценность; все, что грозило переменами, вызывало резкое отторжение. Главной целью человеческих усилий было достижение полной социальной гармонии, которая положит конец любым изменениям. Подумайте сами: если вы станете мудрым, здоровым и успешным человеком, разве вы не захотите оставаться таким всегда? Великим проектом для людей эпохи Мин было восстановление идеального прошлого. Таким образом, Китай стал не просто обращенной внутрь цивилизацией, но и цивилизацией, обращенной в прошлое.

Между тем Средневосточному миру предстояло пережить последний натиск свирепых кочевников из азиатских степей, который на этот раз возглавил тюркский вождь по имени Тимур Хромой, известный на Западе как Тамерлан. Тимур утверждал, что по материнской линии ведет происхождение от Чингисхана, и, как и его великий предок, с пугающей скоростью выстроил громадную империю. Он даже превзошел монголов, победив мамлюков, которых те не смогли одолеть, и сровняв с землей Дели, до которого монголы так и не добрались.