Читаем без скачивания Мое лицо первое - Татьяна Русуберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты… хочешь, чтобы я ушла? — произнесла я слова, которые больше всего боялась услышать от него.
Он постоял неподвижно. А потом я расслышала:
— Ты опоздаешь.
«Опоздаю?» — повторила я про себя. И внезапно до меня дошло.
— Я не еду на игру! У меня был билет, но я его отдала. Девчонке из параллельного класса. У нее розовые волосы, представляешь?
Монстрик вскинул голову. Черный глаз недоверчиво уставился на меня, светлый вспыхнул ярче звездочек на еловом венке. Его лицо поразило меня: нездоровая бледность, припухшие веки, тени на скулах, налет на искусанных губах.
— Дэвид, с тобой все в порядке? — вырвалось у меня.
Он отступил на шаг назад, завесился волосами, кивнул. Прошептал:
— Простуда.
«Понятно теперь, чего он свитер напялил, — подумала я. — Температурит, наверное».
— А… Давай попьешь чаю с медом? Я тебе заварю. Это отлично помогает. Меня мама всегда так лечила.
Из-под челки быстро блеснула голубизна. «Кажется, у меня есть шанс, — обрадовалась я. — Возможно, Монстрик любит мед?»
— Чай с медом и клюквенное печенье, — заманивала я его сладким голосом, словно передо мной был маленький ребенок, боящийся идти к врачу. — Красные ягоды повышают иммунитет. К тому же печенье безумно вкусное.
Д. сглотнул. Он явно колебался.
— Твой отец?
Я прыснула:
— Не волнуйся, папа не ест детей в свободное от работы время. К тому же он так поглощен контрошами по истории, что не заметит дома даже слона, если я его приведу. Так что? Идем?
Я протянула руку и через мгновение ощутила прикосновение пальцев Монстрика. Они горели.
— Проект. Я помогу.
Д. сунул босые ноги в клоги, и мы вышли за дверь. Я подумала, что у него и правда жар. Двигался Монстрик не очень уверенно: ступал медленно, осторожно переставляя ноги. Мне стало понятно, почему он так долго не открывал. Свинством, конечно, было со стороны Винтермарков укатить на хоккей и оставить сына одного в таком состоянии.
Когда мы вошли в дом, Монстрик настороженно закрутил головой, будто высматривал возможную угрозу.
— Па в кабинете, — успокоила я его. — Пойдем на кухню. Попьем чаю с печеньками, а потом — в мою комнату. Она наверху.
Д. разулся, придерживаясь за стенку, и аккуратно поставил клоги в коридоре.
Я крикнула в сторону кабинета:
— Пап, я пришла! Со мной Дэвид. Мы делаем вместе проект по физике. Па-ап?
— М-м, — донеслось из полумрака, разбавленного зеленоватым светом настольной лампы.
Монстрик вопросительно глянул на меня из-под влажных прядей.
— Все нормально. Идем. — Я нашла его горячие пальцы и осторожно повела на кухню.
Д. шел пугливо, будто дикое животное вроде ежика, которое впервые впустили в дом: все иголки торчат, пуговка носа тревожно нюхает воздух, ушки настороженно шевелятся.
— Чай из пакетика. Мед из «Факты». Печенье из «Отелло». Знаешь такую булочную-пекарню на углу? — тарахтела я, с трудом убедив Д. опуститься на табурет.
Он кивнул:
— Дядина.
— «Отелло» принадлежит твоему дяде? Круто! — Я поставила перед Д. самую большую кружку, которая отыскалась в шкафу. — Надеюсь, он никого не задушил?
Длинные ресницы приподняли занавес волос, на меня уставились два круглых разноцветных глаза. Я тут же выругала себя за попытку пошутить. Глупо было рассчитывать, что кто-то из одноклассников читал Шекспира. Даже такой ботан, как Д.
— Прости, я…
— Он даже не черный, — прервало мои извинения бормотание Монстрика.
— Что? — Мне показалось, я ослышалась.
— Он не черный, — повторил Д. немного внятнее.
Я хихикнула. Представила тучного лысого мужчину, взвесившего мне печенье, буйно кудрявым и с кожей цвета сажи. Чайник с кипятком дрогнул в руках, плечи затряслись от смеха. В горле у Мострика заклокотало, он скорчился на табуретке, схватившись за живот.
«Да! Да! — торжествовала я, надеясь, что коллективный ржач не оторвет папу от его контрольных. — Мы оба знаем, кто такой Отелло. Мы смеемся над теми же самыми вещами. Смеемся вместе. Это уже много, правда?»
Потом я скормила Д. таблетку панадола (единственного жаропонижающего, что нашлось в домашней аптечке) и стала поить чаем. Бедняга все время порывался мне помочь то с тем, то с другим, так что мне приходилось чуть не силой удерживать его в сидячем положении. Печеньки Д. очень понравились. Видно, несмотря на родство с булочником, радовали ими его не часто. Я и оглянуться не успела, а Монстрик уже схрумкал штук пять. Потом правда жутко смутился, и, как ни старалась, я не смогла убедить его взять еще хоть одну.
Мы поднялись ко мне после того, как я с боем отняла у Д. его чашку, которую он стремился немедленно вымыть. Я шла по лестнице первой, но все равно заметила, как тяжело парень опирается на перила. Думаю, если Винтермарки уже сидели на стадионе, им не раз икнулось — такими нехорошими словами я их поминала.
Монстрик явно настроился на проект, а я не знала, как убедить парня, что в его состоянии лучше бы выбросить физику из головы и просто отдохнуть. К счастью, внимание Д. привлекли фотографии на полке у стола.
— Твоя мама? — Он указал на семейное фото: я в центре, родители по бокам. У предков на лицах напряженные улыбки, я радостно демонстрирую миру щелку между передними зубами.
— Угу. А мне тут девять лет вроде.
Когда мы переезжали, папа выбросил большую часть маминых снимков. Остались только те, где мы с ней были вместе: я и она. Он так их и не распаковал — не мог видеть рядом с собой ее лицо. Эту фотографию в рамке я вытащила из коробки на чердаке и принесла к себе в комнату вместе с парочкой альбомов. Не хотелось забывать, как выглядит мама.
Не знаю почему, но все это я рассказала Д., пока мы рассматривали мои детские фото в альбоме, напоминавшие о тех временах, когда родители еще были счастливы вместе. Может, дело было в том, что Монстрик не перебивал и внимательно слушал, склонив голову над поблекшими картонными листами.
— Они развелись? — спросил он тихо, разглядывая снимок, сделанный во время каникул, которые мы в последний раз провели вместе.
Тени пальм на камнях, смешные шляпы с мохнатыми краями, короткие шорты… Мы с отцом щуримся в объектив, а мама смотрит в сторону. Будто уже видит где-то вдалеке свое новое будущее, которое
