Читаем без скачивания Персидские юмористические и сатирические рассказы - Голамхосейн Саэди

— ещё и дерзит, наглец! Чтоб на могиле твоего отца так воняло!..

Такого оскорбления Боруджали снести не мог. Двадцать дней бессмысленного хождения туда и сюда, бестолковщины и нервотрёпки дали себя знать. Вне себя от ярости он в мгновение ока очутился у стола председателя и со всего размаху закатил ему увесистую пощёчину и сунул к самому носу опечатанный платок с протухшим мясом. Господин председатель коротко вскрикнул и рухнул головой на стол.

На шум сбежались чиновники, клерки, рассыльные.

Боруджали скрутили руки и, не успел он опомниться, как предстал перед судом по обвинению в оскорблении действием официального лица, находившегося при исполнении служебных обязанностей, и был приговорён к шести месяцам исправительных работ и штрафу в размере тысячи пятисот риалов.

Через полгода, вернувшись из тюрьмы, Боруджали увидел печальную картину. За невзнос квартплаты в срок домохозяин выгнал его жену на улицу, а все имущество конфисковал в счёт долга. В лавке пусто. Товар растащили мыши и кредиторы. В полной растерянности опустился Боруджали на колченогий табурет у конторки, сжал руками голову и предался печальным думам. И тут на его плечо опустилась чья-то рука. Подняв взор, он увидел должностного исполнителя из муниципалитета.

— Ты — Боруджали?

— Я. А что?

— Поставь на этом бланке отпечаток пальца под текстом.

— А что там написано?

Исполнитель прочитал повестку: «Боруджали сын Аруджали бакалейщик первого района! По получении данной повестки вам надлежит в течение двадцати четырёх часов явиться в исполнительный комитет муниципалитета седьмого района для дачи разъяснений и показаний относительно жалобы, поданной вами семь месяцев назад по поводу предъявления иска мяснику Машади Аббасу. Председатель исполнительного комитета…»

Боруджали медленно привстал с табуретки и вдруг, оттолкнув ошеломлённого исполнителя, одним прыжком выскочил из лавки на мостовую и неистово завопил:

— Виноват! Прошу прощения! Свалял дурака, не знал, не ведал! О люди, честные, порядочные люди! Люди всех наций и вероисповеданий! Самым дорогим, что у вас есть, заклинаю во имя отцов, дедов и прадедов ваших, не пишите ни на кого жалоб, не ищите справедливости в правительственных учреждениях! О люди, призываю вас на помощь! Перед всем миром каюсь! Сделал глупость! Свалял дурака! Больше не буду! И что это я, глупец этакий, болтал, будто в моем мясе не хватает восьми мискалей! Чепуха! Там целых восемь мискалей лишку.

От натужного крика шнурок в гашнике шаровар Боруджали лопнул. Но он и не замечал, что его нагота неприкрыта, и продолжал стенать:

— Свалял дурака! В пяти сирах мяса на восемь мискалей больше! Кто не верит — пусть взвесит! О люди, клянусь Аллахом, никогда больше жаловаться не буду! Даю обет, зарекаюсь!

…Душераздирающие вопли, бессвязная речь и весь вызывающий, бесстыжий вид Боруджали были ужасны. Прохожие шарахались от него в сторону, местные торговцы соболезнующе качали головами. Наконец явились полицейские и поволокли несчастного в сумасшедший дом.

Бедный Боруджали…

Интервью Меллат-заде

В нашем городе живёт человек приятной наружности, предупредительный и воспитанный, по фамилии Меллат-заде. О нем бродят самые противоречивые слухи: одни считают его ловкачом и пронырой, прикидывающимся простачком, другие — просто чокнутым. Некоторые, завидуя, называют его счастливчиком, другие искренне жалеют его. Встречаясь с людьми, Меллат-заде застёгивается на все пуговицы, приподнимает шляпу и, вежливо поклонившись, с неизменной улыбкой произносит: «Я доволен своим положением!»

Вы тоже, конечно, не раз его встречали. А если не знаете Меллат-заде в лицо, то наверняка слышали эту фамилию. Возможно, вам не приходило в голову всерьёз заинтересоваться этим человеком, заглянуть поглубже в его жизнь, изучить её. Я же в меру своих слабых сил попытался сделать это…

Меллат-заде испытал множество способов не умереть с голоду и хоть как-нибудь обеспечить своё существование, но все кончалось неудачей: путь, на который он становился, всегда пролегал по бездорожью, между отвесной скалой и пропастью! Он пробовал работать шофёром такси, но свернул налево — и подвергся штрафу, свернул направо — был вторично оштрафован, проехал прямо — врезался в стену. Пришлось расстаться с машиной. Меллат-заде влез в долги, купил лавчонку и занялся бакалейной торговлей. Но и тут ему не повезло: то его облагали непосильными налогами, то штрафовали — либо потому, что рано пришёл, либо потому, что поздно; то «дорогие клиенты», взяв взаймы, не возвращали денег… Одним словом, торговал он недолго. Меллат-заде сменил несколько специальностей: был продавцом простокваши, редактором, мохаллелем[121]. Женился, завёл восьмерых детей, продавал на улице воду со льдом, дуг[122], сливовый сок, но опять у него ничего не получилось.

Наконец случай сделал его государственным служащим. Жалкая сумма, которую он зарабатывал, даже наполовину не покрывала расходов, необходимых для содержания семьи. Квартирная плата, питание, плата за обучение, врачи, лекарства и множество непредвиденных трат постоянно выбивали его из колеи. Что же делать? Отказаться от государственной службы — значит лишиться последнего куска хлеба. Но и продолжать дальше такую жизнь тоже было невозможно.

Однажды ночью, когда его мучила бессонница, он решил объяснить своё положение начальнику — авось да найдётся какой-нибудь выход.

Утром Меллат-заде написал своему директору следующее заявление:

«Глубокоуважаемый начальник Главного управления по размельчению песка Центральной пустыни! Довожу до Вашего сведения, что Ваш покорный слуга Меллат-заде с семьёй в девять человек получает всего двести сорок туманов. Посудите сами, могу ли я дальше существовать на такое ничтожное жалованье при нынешней дороговизне? Посему нижайше умоляю Вас направить ко мне доверенного представителя, который бы засвидетельствовал моё положение и сделал соответствующие выводы, дабы по возможности облегчить участь Вашего служащего Меллат-заде».

Секретарь долго отказывался передать письмо директору, ссылаясь на то, что необходимо соблюсти определённые формальности. Но в конце концов он сжалился над Меллат-заде и согласился вместе с прочей корреспонденцией представить и это письмо его превосходительству Главному директору.

Через несколько минут после того как секретарь отнёс бумаги, дожидавшийся у двери директорского кабинета Меллат-заде заметил, что в кабинет вызвали первого заместителя директора. Сердце Меллат-заде забилось. Значит, подумал он, разбирают его заявление. ещё через несколько минут к директору был вызван заведующий отделом, где работал Меллат-заде, потом заведующий группой, потом его заместитель, который, наконец, и сообщил Меллат-заде следующее:

— Ваше письмо было рассмотрено Главным директором, который приказал передать через господина первого заместителя заведующему отделом, чтобы тот передал заведующему группой, а тот — мне, а я бы передал тебе, болвану: как же ты, такой-сякой, сукин сын, голодранец, до сих пор не знаешь, что заявления на имя Главного директора должны проходить все инстанции? Ты что, задумал поиздеваться над нашими порядками?

Меллат-заде сразу признал свою ошибку и назавтра написал новое заявление, адресовав его заместителю заведующего группой. Но ни это, ни последующие заявления дальше начальной инстанции не пошли и остались без ответа.

И вот, потеряв последнюю надежду, Меллат-заде решил обратиться к прессе. Копию своего заявления он направил в журнал «Обоюдоострый меч» — одно из самых смелых и прогрессивных изданий. К заявлению он приложил записку следующего содержания:

«Уважаемый господин редактор! Я — постоянный читатель Вашего журнала. Вот уже много лет я внимательно слежу за Вашими статьями и статьями Ваших коллег, направленными против деспотизма и тирании, против врагов веры и нации. Посылаю Вам своё -заявление и прошу напечатать его на страницах „Обоюдоострого меча”. С почтением — Меллат-заде, служащий…»

Дней через десять — двенадцать, придя на работу, Меллат-заде столкнулся на лестничной площадке с одним из своих сослуживцев.

— Слушай, я читал твоё письмо в журнале! Ничего не скажешь— здорово! Ты просто молодец! Написал как раз о том, что волнует нас всех.

(Постоянный читатель «Обоюдоострого меча» лишь от сослуживца узнал о том, что его заявление напечатано в журнале.)

— А ты не шутишь? Это серьёзно? — не веря своему счастью, воскликнул Меллат-заде.

— Какие тут могут быть шутки! Сам читал, своими глазами!