Читаем без скачивания Наши танки дойдут до Ла-Манша! - Владислав Юрьевич Морозов

И они ждали, с невесёлыми думами слушая гул отдалённой пальбы. Прислушиваясь к далёким взрывам, гулу самолётов и суматошной пальбе автоматических зениток, летуны помаленьку потели в своих полётных комбинезонах и всё больше раздражались и нервничали, поскольку нет ничего хуже, чем ждать, пока вражеская авиабомба или ракета попадёт тебе в голову или в зад. Сохранял спокойствие только командир авиатехников капитан Шиморин, которого звали как одного лермонтовского героя — Максим Максимыч. Он был человеком бывалым и явно понимал толк в стрельбе, поскольку был при вертолёте «Ка-25» на борту БПК «Удалой» летом 1977-го, когда большие десантные корабли «Крымский комсомолец» и «50 лет шефства ВЛКСМ» эвакуировали из Могадишо и Берберы полторы тысячи советских специалистов вместе с семьями. А уж там-то худо-бедно да постреляли...

Сейчас Шиморин, в отличие от остальных, особо не психовал, а никуда не торопясь, ставил на примусе чайник, время от времени поглядывая на горизонт.

— Командир, — спросил Булкина старлей Горохов, который, похоже, нервничал больше всех и мерял шагами обочину шоссе, словно невидимое шило в пятой точке не давало ему сидеть и сохранять видимость спокойствия, как и остальным. — Как вы полагаете, можно ли вот эту ситуацию, когда невдалеке летает чужая авиация и идёт сплошная пальба, считать за боевую обстановку?

— В той же мере, в какой гражданином Непала можно считать того, кто был зачат непальцем и непалкой, товарищ старший лейтенант, — в тон ему ответил Булкин и добавил: — Витя, ради бога сядьте и не маячьте у меня перед глазами! Без вас тошно! Откуда я знаю, что у нас тут сегодня считается войной, а что нет?

Внутренние ощущения у Булкина были самые поганые, и чувствовал он себя сейчас примерно, как пилоты «Ишаков» и «Чаек» ВВС РККА ранним утром 22 июня 1941 года при виде надвигающихся воздушных армад Геринга. Поразительно, но его подчинённые в этот момент думали о том же самом. Усугублял подавленное настроение окружающий пейзаж.

Как всякий русский человек, Василий Булкин любил сахар разве что в виде песка или рафинада, ну, или, в крайнем случае, колотого кускового. А среди зарослей этих окружающих дорогу и самолётные капониры зарослей вытянутых в два человеческих роста, чем-то похожих на бамбук, палок, увенчанных длиннющими, напоминающими осоку листьями, ему, как городскому (да к тому же прожившему несколько последних лет не где-нибудь, а в стольном городе Североморске) жителю было несколько неуютно, поскольку уже в двадцати шагах было ни хрена не видно. Маскировку сахарный тростник, конечно, давал хорошую, возможно, даже слишком. Но по этим зарослям к ним вполне могли добраться какие-нибудь диверсанты, имеющие задачу уничтожить самолёты. Ведь если имеют место авианалёты, может случиться и вражеский воздушный десант, от которого имеющееся кубинское пехотное прикрытие может и не отбиться....

В общем, где-то вдалеке продолжали рваться бомбы и ракеты и, видимо, погибали люди, а здесь, на шоссе, по-прежнему царила атмосфера нервного ничегонеделания.

От тягостных раздумий Булкина оторвал голос высунувшегося из открытой двери КУНГа радиста, сержанта со странной фамилией Тлерат, который что есть мочи заорал:

— Товарищ майор, вас на связь! Срочно!

Булкин кинулся к зелёному фургону радиостанции, а через минуту выскочил из КУНГа как ошпаренный, с воплем:

— Всем укрыться! Выключить всё электрооборудование! Атом! Атом, мать вашу так!

Лётчики и надевавшие на бегу покрытые камуфляжными чехлами стальные каски техники немедленно метнулись по свежеотрытым щелям. Прежде чем укрыться самому, Булкин приказал переводчику Пеледую передать эту команду кубинцам. Через минуту переводчик вернулся и укрылся в окопе, а вот среди кубинцев особой суеты почему-то не наблюдалось. Похоже, они в подобные предупреждения не очень-то верили...

Лёжа в окопчике, Булкин как-то, между прочим, вспомнил, что в одном из грузовиков вообще-то лежат выданные загодя на всю его команду, но так и не распакованные ОЗК и противогазы. Но распечатывать их сейчас было уже поздно. К тому же «Первый» не уточнил, куда именно будут сбрасывать ядерные бомбы (в штабе ГСВК этого в тот момент и сами не знали), и Булкину оставалось понимать это предупреждение, как угодно, поскольку атомный боеприпас мог упасть и прямо им на голову, и на Гавану, и вообще куда-нибудь вне прямой видимости, на другом конце острова.

В общем, мыслей в голове у майора Булкина было предостаточно, но додумать ни одну из них он не успел, поскольку минут через десять где-то за горизонтом глухо гахнуло. Земля вместе с росшим на ней сахарным тростником и полотном шоссе, мелко затряслась, над зарослями заметались и заорали, словно от нестерпимого ужаса, поднятые взрывом с мест мелкие птицы. И без того солнечное летнее утро озарилось яркой вспышкой, словно над Карибским морем вдруг встало второе солнце. Потом с лёгким гулом и шелестом над тростниковыми полями, пальмами и замаскированными самолётными стоянками прошла волна горячего воздуха, словно очень сильный ветер подул ни с того ни с сего.

Все лежали, зарывшись носами в землю, справедливо ожидая чего-то страшного — сплошной стены огня, которая докатится до них следом за ударной волной, вырывающей деревья с корнем пылевой бури и прочих пакостей. Но ничего подобного почему-то не было.

Полежав ещё минут пять, Булкин, а следом за ним и все его подчинённые разом вскочили на ноги.

Единственное, что они сразу же увидели невооружённым глазом — оседающие у самой линии горизонта, не менее чем километрах в сорока от них и совсем нестрашные с такого расстояния светло-серые до полупрозрачности атомные грибы. Две штуки.

Повисла закономерная тягостная пауза, которую нарушил технический капитан Шиморин.

— Никак Сан-Антонио накрылась?! — констатировал он, ткнув пальцем в сторону ближнего атомного гриба. Было видно, как там, у горизонта, быстро разгорается большой пожар — столбы дыма поднимались до неба.

— Ну ни фига ж себе... — сказал капитан Сухорябов и тут же замолчал. Видимо, он думал о том же, о чём и все остальные лётчики и техники. А они помнили, что Сан-Антонио — это большая авиабаза. Была... И там было немало народу и много разнообразной авиатехники, а кроме того, у всех перебазированных сюда военнослужащих 1-го КШАП там остались чемоданы, большинство носильных вещей и ещё много чего. И верить в то, что авиабаза разом испарилась или сгорела дотла, никому упорно не хотелось. Не вмещалось осознание этого Факта в человеческие мозги...

— Командир, что делаем? — спросил Шиморин.

— Ясный перец — ждём, — ответил Булкин и добавил, вроде бы ни к кому, специально не обращаясь: — Хорошо, что хоть